Альбомная культура школьников в 1920-1930-е годы: традиции и новации

(руководитель - А.Ю. Рожков).

Acknowledgement. The research was carried out with the financial support of the Russian Foundation of Humanities within the framework of the research project of the Russian Foundation of Humanities

No. 11-01-00345a “Child in the changing Russia of the XX century: images of childhood, everyday practices, “children’s texts”»

(Chief: A.Yu. Rozhkov).

Статьей со стихотворением революционного поэта А. Жарова «Альбом - мещанская лазейка! Гляди, отряд! Смотри, ячейка!» журнал «Пионер» открыл в 1929 г. дискуссию об альбомах [1, с. 15]. Надобность в дискуссии назрела давно. Завершилось первое десятилетие советской власти, а новые когорты учащейся молодежи очень медленно приближались к идеальной модели «нового человека». Вопреки ожиданиям большевистских лидеров, значительная часть школьников, включая пионеров и комсомольцев, жила эгоистическими и вполне прагматичными устремлениями, «мещанскими» идеалами. В школе еще сохранялись определенные черты бытового уклада прежней гимназии. Особенно заметными они были в школах II ступени, находившихся в крупных городах. Традированию школьного быта способствовали некоторые предметы материальной культуры гимназистов, извлекавшиеся учащимися советских школ из родительских сундуков. Среди этих артефактов были альбомы гимназистов, в основном девичьи. Обычно они представляли собой тетрадь с большим количеством листов (более 24-36), в которой девочка 10-15 лет делала записи и предлагала делать записи другим [2, т. 1, с. 11].

Школьная альбомная традиция стала предметом внимания фольклористов и этнографов сравнительно недавно. Несмотря на заметное возрастание интереса к изучению школьного фольклора и альбомной традиции (В. Бахтин, А. Белоусов, С. Борисов, В. Вацуро, В. Головин, В. Лурье, А. Ханютин, А. Чеканова и др.), лучше всего изучены рукописные альбомы гимназисток конца XIX в. В настоящей статье предпринята попытка обзорно описать основные тенденции в альбомной культуре учащихся советских школ 1920-1930-х годов и выявить новые формы литературного творчества детей.

Как утверждает А.В. Чеканова, «традиция рукописных альбомов пришла в Россию в середине XVIII в. из Западной Европы, главным образом из Германии и Франции. Наибольшее влияние на формирование русской альбомной традиции оказали немецкие рукописные альбомы, первые образцы которых привезли в Россию выходцы из Германии во второй половине XVIII столетия. Тогдашний альбом имел очень торжественный и солидный вид: большого размера, с переплетом из обтянутых кожей деревянных досок, украшенным тиснением, с крупными бронзовыми застежками. <…> В альбомы записывали стихи популярных авторов, собственные сочинения, а также торжественные посвящения и цитаты из известных произведений» [3]. В начале XIX в. в моду вошли небольшие альбомы, помещавшиеся в дамские сумочки. В последней трети XIX в. традиция рукописного альбома постепенно переходит от элитарного типа творчества к массовому, перемещается из семейного дворянского круга в ученическую среду - прежде всего в женские гимназии и закрытые пансионы. Альбомный репертуар, тексты, визуальные образы значительно упрощались. Альбомы становились более доступными и соответствующими городской фольклорной традиции [4, с. 269].

А.А. Сальникова отмечает, что в рукописных журналах девочек прослеживается ориентация на фиксацию повседневности, быта; мальчики же более склонны к романтично-возвышенному отображению действительности, к рассуждениям на морально-этические темы [5, с. 85]. В альбомах гимназисток начала ХХ в. все еще строго соблюдались правила их заполнения: вначале следовали советы родителей и старших, затем стихи, пожелания, рисунки от подруг и знакомых. Так, в альбоме за 1915-1920 гг. гимназистки Фемы Бахтамовой, дочери полковника русской армии, находим типичное пожелание от «Л. З.»: « Веруй в Бога, молись, / Будь скромна и трудись, / Будь покорна судьбе - / Вот совет мой тебе » [Центр документов «Народный архив», Ф.45. Оп.1. Д.1. Л.2] . Первые страницы не заполнялись вообще, последние страницы владелицы альбомов оставляли для наиболее интимных надписей своих возлюбленных.

В 1920-1930-е годы в альбомной культуре происходят заметные изменения. Специалисты связывают это со сменой социального статуса и ценностных ориентиров, снижением образовательного уровня владельца альбома, кардинальными изменениями культурного быта. Однако самую главную причину альбомных новаций они видят в том, что новый советский ученик часто являлся носителем крестьянской или фабрично-заводской («посадской») фольклорной традиции. Вместо материнского наказа альбом 1920-х годов начинается, как правило, формульным зачином, написанным самим владельцем альбома и обращенным к его читателям: « Если хочешь наслаждаться / И стихи мои читать, / То прошу не насмехаться / И ошибок не считать» [6, с. 270]. Иногда альбомы начинались с мемориального послания друзей и подруг: « Когда окончишь курс науки / Забудешь школу и меня / Тогда возьми альбом свой в руки / И вспомни, кто любил тебя» [7]. В альбомах 1920-х годов еще долго сохранялись альбомные традиции - любовные послания: « Гимназист пред гимназисткой / В позе рыцаря стоит, / И, краснея от смущенья, / Говорит: вы в душе моей царица. / Из-за вас мне единица. / Мне на это наплевать, /Лишь бы вас поцеловать » (Н. К., 1928 г.) [8, с. 14-15].

В отличие от альбомов гимназисток, где любовные послания писались юношами, в школьных альбомах 1920-х годов авторами и адресатами таких посланий чаще являлись девушки. На этом основании фольклористы делают вполне резонный вывод о том, что альбом гимназистки стал своеобразной компенсацией отсутствия диалога между полами в пределах школы при раздельном обучении [9, с. 272]. В начале 1920-х годов в альбомах заметен статус владельца. Во многих альбомах воспроизводится гимназическая лирика, раздражавшая комсомольских функционеров: « О, Нюра, зачем эти глазки, / Зачем на ресницах слеза. / Зачем эти чудные глазки, / Когда ты не любишь меня » [10]. В альбомах появилась новая городская лирика: « Писать красиво не умею, / Альбомукрасить не могу. /Когда окончу семилетку, / Тогда красиво напишу » [11, с. 274-275].

В.В. Головин и В.Ф. Лурье фиксируют основные мотивно-тематические единицы в альбомах 1920-1930-х годов: восхищение красотой и умом владелицы альбома; пожелания счастья, любви; клятвы в верности и преданности; наставления владелице альбома никогда не забывать друзей, клятвы в вечной дружбе; «все, кто пишет в альбом, кроме меня, лгут»; сентенции о лукавстве и лицемерии; любовь - твоя погибель, «тебе рано влюбляться, мой друг», коварство мужчин; детство - лучшая пора, не торопись казаться взрослой; значение и приоритет учебы, насмешки над нерадивым учеником; типичные шуточки, эпиграммы; снисходительные насмешки над альбомными стихами; стихи-пародии на альбомный жанр [12, с. 272-275]. Некоторые альбомы 1920-1930х годов еще сохраняли свою традиционную живописную форму - изображение сердец и цветов, орнаментов, портретов подруг, местных пейзажей. Вместе с тем активно применялась новая техника иллюстрирования: вырезанные и наклеенные картинки из книг и открыток, а также украшения из фольги. Этим альбомы учащихся мало отличались от задних стенок крестьянских сундуков или солдатских чемоданов, густо оклеенных яркими картинками и фотографиями. Во многих альбомах стала появляться пионерская и тюремная тематика. Альбомы стали более открытыми для фольклорных проявлений разных культур и субкультур: крестьянской, воровской, детско-подростковой. В альбомах школьниц вперемешку находились тексты революционных, советских и любовных песен. В каждом альбоме были стихи С. Есенина.

В конце 1920-х годов в советских школах развернулась антиальбомная дискуссия, площадкой которой стал журнал «Пионер». Пионер Катышев пишет в редакцию, что совет их отряда постановил собрать альбомы. Ребята принесли свои альбомы и сами же их уничтожили. Деткор из Лебедяни Коля Матюнин сообщает, что в их отряде выдвинут лозунг: «Даешь альбом в бумажный лом!». Фамилии владельцев альбомов попали в стенгазету. Деткор Геухеров из Ростова-на-Дону пишет о том, как антиальбомная кампания подействовала на одну из школьниц, которая превратила свой альбом стихов в альбом рисунков. Более брутальным образом поступил пионер-комсомолец Алексей Катышев из Алтая. Он выхватил у одной ученицы альбом и держал его у себя около трех месяцев. Валя Савельева из Бийского округа предложила вместо писания «всякой ерунды» и «рисования цветочков» записывать пионерские песни и частушки. Таня из с. Александров-Гай предлагала завести дневник для записей о прочитанных книгах, событий из домашней жизни и пр. С. Мураевич из Рязанской губернии предложила завести групповой журнал, куда записывать стихи, песни, частушки, игры, а также засушивать цветы. Дальше всех пошла Маруся Губкина: она предложила в альбомах делать чертежи и описывать устройство радиоприемника, модели аэроплана, устройство волшебного фонаря, электрического звонка, лодки и т.д. Итоги пионерской дискуссии об альбомах подвела ветеран партии, подпольщица С. Смидович: « Плохого нет, что у некоторых пионеров или пионерок есть альбом. Плохо то, что в этом альбоме они <…> пишут как раз тот вздор и чепуху, которыми полны альбомы мещанских детей. <…> Пускай пишут стихи. Но естественно, что пионер будет писать другие стихи, чем мещанин: не о локонах, глазках, ручках будет пионер рассказывать своим товарищам - он найдет что-нибудь более интересное » [13, № 5, с. 12; № 11, с. 12; № 18, с. 12-13].

Прессинг в отношении владельцев альбомов способствовал развитию нелегальных альбомов, что, впрочем, не было новацией 1920-х годов. В одной из школ г. Таганрога выходил подпольный журнал под названием «Межпланетный конгломерат нелепостей», выпускавшийся под копирку в 18 экземплярах. Авторы, ерничая, поясняют, что вначале они хотели дать журналу название «Винегрет», но « так как это название мелкобуржуазное употребляется только в мещанской среде в отрицательные для человека моменты алчности, <…> решили одарить более конкретным, культурным химико-биологическим названием ». Затем декларировались цели журнала - « осветить темноту нашего народа, все наше бытье, нытье, вытье и пр. и представить нашим класско-рам неограниченные границы в своем творчестве » [Центр документации новейшей истории Ростовской области. Ф.171. Оп.1. Д.212. Л.2 об., 4]. Во многих школах стали выпускаться коллективные легальные журналы - литературные сборники. Новацией первых советских лет стали школьные стенгазеты.

Подведем некоторые итоги. В 1920-1930-е годы массовый альбом окончательно утвердился как специфическая форма письменного фольклора. В альбомной культуре школьников можно отметить несколько аспектов, заслуживающих отдельных исследований: потаенный язык детской субкультуры, эмоциональный режим переживаний школьниками дружбы и любви, литературное и изобразительное творчество учащихся, гендерные особенности владельцев альбомов. Как и в дореволюционный период, альбом продолжал выполнять функцию диалога между его владельцем и социальным окружением. Наряду с традиционными формами альбомного творчества появляются новые - коллективные литературные журналы, школьные стенгазеты. Особенность альбомной традиции в раннесоветском обществе - жесткий идеологический контроль, осуществлявшийся как «сверху» по отношению к ученическому сообществу (учителя, комячейки), так и «снизу» - через пионеров и комсомольцев. Школьный альбом стигматизировался как мещанство, которое с каждым годом сталинского «наступления социализма» становилось все более опасным идеологическим ярлыком.