Александрийская богословская школа как тигель идей и теорий

школы характерны «историзм» и «симметрия» в христологии [Сидоров 2002: 525–530]: «антропологический минимализм» некоторых александрийцев можно противопоставить «антропологическому максимализму» антиохийцев [Флоровский 1933: 7, 11]. Эдесско-нисибийская школа (Ефрем Сирин) [Аверинцев 1987: 333] во многом является продолжательницей и наследницей антиохийской. По словам Г. Флоров-ского, «это была школа семитского типа, вроде еврейских школ, – школа-общежитие, некое братство» [Флоровский 2006: 287]. Климент Александрийский стал первым христианским автором, осуществившим в своих трудах синтез христианского содержания и античной формы, наследником эллинистического иудаизма и классической литературы. Согласно Краузе2, у Климента Александрийского насчитывается 966 цитат из древнегреческой литературы – в три раза больше, чем у Иустина, Татиана, Афинагора, Феофила, Иринея, Ипполита Римского, Оригена, Минуция Феликса и Тертуллиана вместе взятых [Krause 1958: 126]; его труды изобилуют классическими аллюзиями, реминисценциями, парафразами.

Зависим от языческой литературы, в частности, от Второй софистики, и стиль ранних александрийских авторов [Herrero de Jáuregui 2008: 23]; как и Платон, Климент заявляет о стремлении к простоте речи (Strom. II, 1, 3, 1).

Лексика и образы классической литературы широко заимствовались христианскими авторами-александрийцами. Так, например, в своей написанной гекзаметрами поэме свт. Григорий Великий, говоря о рискованности и трудности рассуждения о Боге, использует слова из «Одиссеи»: «Знаю, что на плоту (σχεδίῃσι) мы проходим (ἐκπερόωμεν) по морю путь длинный, / Или на малых крылах (πτερύγεσσι) устремляемся к звёздному небу (πρὸς οὐρανὸν ἀστερόεντα) <…>» ( Greg. Naz . Carm. dogm. 1–2). Словосочетание πρὸς οὐρανὸν ἀστερόεντα встречается у Гомера (Od. XI, 17). На плоту (σχεδίη), отправиться в путь на котором Одиссей сперва боялся (Od. V, 174, 177), он уплыл от нимфы Калипсо к феакам. Это слово, кроме упомянутых мест, появляется в поэме 12 раз. Глагол ἐκπεράω в «Одиссее» находим трижды (Od. VII, 35; VIII, 561; IX, 323). Форму πτερύγεσσι обнаруживаем в «Илиаде» (Il. II, 462)³.

Философская терминология широко заимствовалась христианскими авторами: например, свт. Василий Великий первую и вторую сущности , о которых писал Аристотель, просто заменил словами сущность и ипостась .

Некоторые авторы перенимали даже идеи, популярные в Античности. Например, идея цикличности в учении Оригена. Наличие так называемого «каппадокийского синтеза» подтверждает умение и способность богословов александрийской школы усваивать и продуктивно использовать наследие совершенно различных направлений (Аристотеля, Оригена, Староникейцев и др.) при создании своей богословской системы.

Заимствуются жанры, напр., «увещевание», «строматы», а также привлекаются исторические и иные факты (информация о мистериях, мифах, артефактах – статуях, храмах).

Наиболее интересным, однако, представляется то, что александрийские авторы начали системно излагать античные теории. Климент Александрийский пишет: «Одноименные <лица и предметы> пользуются одним и тем же названием, логос же у них разный, как например, человек – это и живое существо и нарисованное. Из одноименных <лиц и предметов> одни омонимичны случайно (τὰ μὲν ἀπὸ τύχης), как Аякс локриец и Аякс саламинец, другие же умышленно (τὰ δὲ ἀπὸ διανοίας); а из этих одни – по сходству, как человек – это и живое существо, и нарисованный портрет; другие – по аналогии, как “стопы <горы> Иды” и наши стопы из-за того, что они находятся ниже <остального>; иные – по действию, как стопа корабля – то, с помощью чего корабль плывёт, и стопа наша, с помощью чего мы движемся. Одноименными <лица и предметы> называются <, если они> от одного и того же и для одного и того же, как книга врача и скальпель – <называются> “врачебное” от использующего <их> врача и для одного и того же – врачебного дела» (Strom. VIII, 8, 24, 8–9, ср.: Ammon. In Arist. Categ. comm. 21–22 P.). Такие изложения сильно отличаются от описаний богов и пересказа мифов. Подход, напоминающий методику Климента, обнаруживаем в 1-й части «Источника знания» прп. Иоанна Дамаскина – в «Философских главах». Для сравнения приведём рассуждения Иустина Мученика: «Кто из разлагающих силлогизмы, разрешающих двусмысленности, объясняющих этимологии или из <проясняющих> одноименное, соимённое, предикаты и аксиомы, чтó есть подлежащее, а чтó – сказуемое, <кто из тех, которые> обещают этими и подобными словами сделать своих учеников счастливыми, является столь очищенным душою, чтобы, вместо того, чтобы ненавидеть врагов, их любить…» (Athenag. Leg. 11, 3). Здесь элементы античной теории привлекаются ради того, чтобы подчеркнуть основную мысль автора. У Климента – для того, чтобы научить читателя: церков- ные писатели-философы начинают рассматривать себя не только в качестве защитников христианства, но и в качестве учителей и наставников в светских науках.

Наиболее значимый вклад в триадологию и христологию внесли Отцы, принадлежавшие к александрийской школе: с одной стороны, свт. Афанасий Великий и каппадокийцы (Григорий Великий и Василий Великий), с другой – свт. Кирилл Александрийский, прп. Максим Исповедник.

Климентом Александрийским имело целью не только вслед за Филоном «найти у себя “сходное с эллинами”» [Вдовиченко 2002: 29, 68; Вдовиченко 2016: 191], наглядно показать связь между Откровением и философией и повысить престиж библейского текста в глазах греков [Братухин 2016: 125–126] и , но и осуществить синтез библейского и античного. Этот синтез, по всей видимости, рассматривался Климентом4 как вклад в создание единой «истинной философии». Тут можно вспомнить его слова: «<…> варварская и эллинская философия неким образом разодрали вечную истину (τὴν ἀΐδιον ἀλήθειαν σπαραγμόν τινα… πεποίηται) не мифологии Диониса, но теологии вечно сущего Логоса. Будь же уверен, что вновь собравший разделённое и соединивший его будет в безопасности созерцать совершенный Логос, Истину» (Strom. I, 13, 57, 6).

Представители самой древней и авторитетной христианской школы, используя для выражения своего учения средства, заимствованные из античной науки, «воцерковляя» классическую литературу и философию, становясь, по словам апостола Павла, «для всех всем» (1 Кор. 9:22), естественным образом оказались создателями как православной, так и инославной триадологии, христологии, этики, аскетики и др. Системы, созданные их западными (североафриканскими) и восточными (антиохийскими) коллегами, не имевшими за своими плечами такой мощной традиции, всегда оказывались менее глубокими, более простыми и ограниченными.

Причинами такого успеха Александрийской школы, восходящей к Филону, стали богатая культурная база этого основанного македонским завоевателем города и соединение здесь различных (иудейской, эллинской, христианской и др.) традиций.