Антропонимы в художественных текстах Н.А. Дуровой: этнолингвистический аспект

«Перелистывая пожелтевшие, столетней давности страницы произведений Дуровой, все время чувствуешь страстную взволнованность автора, ее горячую любовь к родине, к своему народу и его прошлому» [12, с. 43]. Толерантность, уважение к народам России (вспомним: начало XIX в. для царской России было не самым благоприятным в плане развития дружественных отношений между людьми разных национальностей и вероисповеданий) и Европы были воспитаны в писательнице благодаря некоторым географическим, историческим, этнопсихологическим объективным факторам. Надежда Андреевна родилась на Украине, провела детство и юность в Сарапуле (ныне Удмуртия), вела службу на территории России и Европы, последние 30 лет прожила в Елабуге (Вятская губерния, граничащая с Казанской). Другими словами, изначально любовь и уважение к представителям разных национальностей развивались у Дуровой как бы сами по себе, вполне естественно и закономерно. Интерес к представителям разных этнических групп кавалерист-девица сохраняла всю свою жизнь, и это, несомненно, отражалось в ее текстах на уровне эксплицитных и имплицитных смысловых структур.

Именник любого этноса, как известно, формировался на основе культуры, мироощущений и религиозных воззрений, тем самым вбирая в себя фонетические, грамматические и лексические признаки национального языка. По этому поводу В.И. Супрун отмечает: «набор имен собственных будет хотя и относительно переменным, но достаточно определенным и существенным признаком конкретного этноса, т.е. ономастикон является реализацией национального в языке» [15, с. 10].

Многие ученые указывают на особое значение онимов в художественном пространстве произведения (В.Н. Михайлов, В.М. Калинкин, В.И. Супрун, Г.Ф. Ковалев, С.И. Зинин, О.И. Фонякова, Э.Б. Магазаник, Ю.А. Карпенко и др.). По мнению В.Н. Михайлова, «собственные имена, функционирующие в художественном тексте, представляют особую сферу ономастической действительности» [8, с. 78]. Ю.А. Карпенко считает, что на фоне общенародной ономастики возникает, существует и так или иначе на нее опирается литературная ономастика, поэтому поэтическую ономастику можно определить как субъективное отражение объективного [7, с. 34–35].

В рамках художественного произведения реальный антропонимикон переосмысляется автором. «В языке писателя взаимодействуют сразу две разные системы: общенародного литературного языка и индивидуально-речевого творчества писателя. Но эти две системы нельзя ни отождествлять, ни разрывать, ибо “индивидуальное” писателя всегда базируется на “социальном”, но никогда не равно ему» [17, с. 25]. В текстах Н.А. Дуровой встречается множество имен собственных, относящихся к различным языковым группам (русской, немецкой, английской, французской и пр.), что создает определенный национальный фон, помогает передать особенности идейного и жанрового содержания произведений.

Цель данной работы – исследование личных имен собственных в художественных текстах Н.А. Дуровой в этнолингвистическом аспекте. Трудность анализа антропонимов в первую очередь заключается в определении их принадлежности к конкретному этническому пласту. Так, о русских именах А.В. Супе-ранская пишет: «Форма, в которой существуют наши имена, обусловлена не только закономерностями русского языка, но и особенностями языка греческого, из которого они были заимствованы. В большинстве стран Европы имена заимствовались из латинского языка. Отсюда, например, такие параллельные ряды имен общего происхождения, содержащие в русском языке и : Филикс, Фива, Севир , а в языках Европы – е : Феликс, Феба, Север » [14, с. 8–9].

В художественных произведениях Надежды Дуровой представлена богатая палитра русских имен собственных. Ее литературные тексты относятся к первой половине XIX в., поэтому некоторые ономастические единицы в современном употреблении неактивны ( Нимфодора, Евфросиния, Агафья, Аглая , Клеопатра, Домника, Палагея, Марфа, Степанида, Модест, Викул, Самуил , Венедикт и др . ): У меня родится сын, прекрасный, как амур! Я дам ему имя Модест .. .; « Бабушка не видала, – отвечала Агафья , – но за вами приехал Степан » ; Кроме красоты своей, смешного имени, Домника замечательна еще и по близкому родству с тою Амазонкою... [3, с. 2, 15, 121]. Данный корпус онимов, используемый кавалерист-девицей, отражает примеры активного употребления имен того периода, в котором жил и писал автор.

В художественном поле писательницы зафиксированы антропонимы, характерные и для современного русского ономастикона: Алексей, Ефим, Федор, Егор, Степан, Владимир, Оля, Софья, Елена, Марина, Людмила и др.: В молчании ночном ясно доходили до слуха моего крик Ефима и сильное храпенье Алкида; Видишь ли, Степан, какой красавец будет щенок, а ты хотел его забросить!; Рассказ Алексея навел какую-то грусть на молодых людей... [3, с. 24, 16, 42, 58].

Немецкие антропонимы формируют отдельный этнический пласт художественного именника Н.А. Дуровой: Адольф , Абелард , Валериан, Готфрид, Теодор, Клотильда и др. Поэтонимы данной группы реализуют текстообразующее значение в произведении. Например, в автобиографических «Записках кавалерист-девицы» антропоним Адольф принадлежит одному из эпизодических лиц в рассказе главной героини: Взбалмошный Адольф привел в ужасное замешательство сестру свою ... (Там же, с. 248). Иную задачу выполняют немецкие имена в произведениях романтического плана: «Атмосфера таинственного, ужасного, созданная в повести “Ярчук собака-духовидец” пробуждает в читателе чувство тревоги, боязни, сопереживания ее героям, читателями испытывается подсознательный страх» [1, с. 37]. В тексте: Непонятное усыпление твое, мой Готфрид , длилось целый месяц... [16, с. 140]. В другом произведении кавалерист-девицы «Павильон» «тесно переплелись готические и романтические традиции, при преобладании последних», что создает в тексте картину ярких образов, свободных и искренних чувств [1, с. 83]: Все, что молодая Клотильда рассказывала сестрам, было совершенная правда: жид точно выследил, что богатая мебель для украшения только двух комнат выписана ксендзом, что отвезена к нему и что поставлена в павильоне; что павильон обитаем и что существо, в нем живущее, обожаемо Валерианом !.. [4, с. 320].

Вслед за немецкими именами поэтонимы английского происхождения ( Себастиан , Грегори ) в повестях Надежды Андреевны дополняют и усиливают стилистическую функцию онимов, формируя романтические традиции с элементами готического и фантастического: « Ну что ж, добрый Себастиан , – говорил батюшка, – если чертям Богемии понравился этот участок земли, так отдай им <...>». Каково мне было слушать эту шутку! Мне – очевидному свидетелю ужасов проклятой долины! [16, с. 86].

В литературных текстах кавалерист-девицы упоминаются также и французские личные имена (Жозефина, Тереза, Сезар, Рафаэль, Грегуар, Жорж). Так, Сезар – герой автобиографического произведения «Запис- ки кавалерист-девицы», реальное лицо и друг Дуровой: Товарищи мои возвратились: Чернявский ни с чем; Сезар с приобретением неважным... [3, с. 149]. Французское имя Сезар и русский антропоним Цезарь имеют одну языковую основу: из лат. Caesar – фамильное имя в роде Юлиев; греч. Kaisar, Caesar (Цезарь) – почетный титул римских императоров до Адриана; начиная с Адриана – почетный титул наследников престола [14, с. 234]. Активное употребление в дворянском обществе французских слов отражено и в ономастико-не: граф Георг Тревильский («Угол») именовался Жоржем: Для кого ж, как не для Фети-ньюшки, граф Георг так учтив с нами, так ласков, почтителен, так ухаживает, прислуживает мне при каждом случае?; Жорж, надобно быть кавалером Целестины весь вечер! [2, с. 74, 114].

Два примера польских имен Юзеф («Записки кавалерист-девицы») и Юзефа («Граф Мавриций») расширяют границы ономастического пространства произведений Дуровой: Как! Неужели старик Юзеф просит милостыни, и помещик его позволяет? ; Между тем Юзефа час от часу расцветала прелестнее, и красота ее начинала уже обращать на себя внимание [3, с. 246; 13, с. 36]. Антропонимы Юзеф и Юзефа имеют в основе библейское начало и образованы от др.-евр. yōzēf , что означает «бог умножит/прибавит» [14, с. 121]. «Христианство, утвердившееся в Польше с IX–X вв., принесло свой обязательный список имен, содержащий имена “святых” – деятелей первых веков христианства» [11, с. 255].

А.В. Суперанская в «Современном словаре личных имен» некоторые антропонимы относит к западноевропейским формам, сложившимся в русской культуре на основе латинского прочтения слов [14]. К европейским именам, зафиксированным в произведениях Надежды Андреевны, относятся следующие единицы: Розалия, Эрнестина, Леокадия, Эмма, Фанни, Целестина, Эдуард. Антропоним Фанни является дополнительной ономастической единицей для купеческой дочери Фети-нья («Угол»). Вопрос смены имени возник после того, как героиня вышла замуж за дворянина: «Вот досадное имя, – сказал он вслух, – мне кажется, сам ангел покраснел бы от него! Когда я женюсь на ней, мой круг будет звать ее Фанни» [2, с. 97]. Оним Фетинья как единица именования относится к числу разговорных форм русских имен, поэтому в произведении представителем дворянства оно было заменено на Фанни, что соответствовало мане- ре имянаречения привилегированного общества. Поэтоним Фанни образован путем усечения начальной части западного имени Стефания [14, с. 351]. Писательница показывает, что смена русского имени на европейскую форму является лишь бессодержательной условностью.

В повести «Ярчук собака-духовидец» выделяется ряд цыганских антропонимов ( Замет , Хаида , Керим , Мария ). Кочевой образ жизни, отсутствие общей территории проживания цыганского народа наложили отпечаток на формирование их именника: личные имена, зафиксированные в произведении, встречаются в ономастиконах других языковых групп ( Керим арабского происхождения, Мария – древнееврейского). Период расселения цыган по всей Европе приходится на XV–XVII вв. [11, с. 334]. Поэтонимы Замет и Хаида не упоминаются ни в одном национальном словаре имен. Возможно, данные номинации относятся к старым формам имен, утратившим активное употребление, или являются абсолютным имятворчеством автора, также есть вероятность, что писательница допустила фонетическую ошибку при воспроизведении имен. Этническая обусловленность поэтонимов обнаруживается в тексте: А последнее – цыган Замет , который мне, как ребенку, казался чудовищного роста и был страшен, как людоед ; ... они наперед утверждают все, что скажет и откроет Хаида (имя старой цыганки)... [16, с. 133, 142]. Включение данных персонажей в художественное пространство повести продиктовано замыслом автора: в тексте образы цыган создают антураж таинственности и загадочности.

Н.А. Дурова много путешествовала и знала обычаи, нравы людей разных национальностей, поэтому она подробно описывает жизнь и быт простых людей: марийцев, татар, евреев и др. «Дурова часто обращается к национальной теме, выступая в защиту угнетенных народов России, утверждая идею ценности человеческой личности: в повести “Серный ключ” рассказывает о глубоких чувствах черемисов Зеилы и Дукмора, в повести “Нурмека. Происшествие из времен Иоанна Грозного вскоре после покорения Казани” создает героический образ татарской женщины Кизбек» [9, с. 290].

Писательница, прожившая бок о бок с тюрками более сорока лет, отводит в своих произведениях особое место представителям татарского этноса. Тюркские антропонимы образуют группу из личных имен (Хамитулла, Якуб, Абурашид, Ибрагим, Сулейман, Фатима и др.) и одной фамилии (Мансуров). Фор- мы онимов Зугра, Нурмека и Кизбек не встречаются в словаре татарских личных имен [10]. Национальные и половозрастные характеристики персонажей определяются контекстом: ...ему приятно было оставаться дома и изредка проходить мимо окна Зугры, дочери одного из богатейших татар деревни; ...конь наскакал на Нурмеку..., вмиг юная татарка делает шаг вперед...; «Золотое кольцо моей Нур-меки тому, кто принесет ее покрывало», – говорила Кизбек, обводя умоляющим взором изумленную толпу. Голос татарки прерывался, члены трепетали... [3, с. 197; 5, с. 28, 29]. Смеем предположить, что Зугра – это вариант имени Зухра («лучезарная, сияющая; цвет; цветок; утренняя звезда, Венера» [10, с. 371]) – замена глухого заднеязычного согласного [х] на звонкий [г]; Нурмека от Нурбика («лучезарная девушка» (Там же, с. 399)) – изменение билабиальных согласных [б] на [м] и гласных [и] на [е]; Кизбек от мужского имени Казбек/Кази-бек (Кази «судья» + бек «господин» (Там же, с. 128)) – замена безударного гласного [а] на [и]. Возможно, фонетические трансформации в данных именах произошли вследствие того, что Н.А. Дурова не была носителем татарского языка.

Изображению жизни и быта черемисского (марийского) народа марийцев Н.А. Дурова посвящает небольшую повесть «Серный ключ». В центре повествования двое любящих друг друга сирот Дукмор и Зеила . В словаре марийских имен дохристианского и христианского периода антропонимы Дукмор и Зеила не встречаются. Звуковой облик онимов Дукмор (обилие в имени звонких и сонорных твердых согласных) и Зеила (тоже звонкий, но мягкий согласный в начале онима) выступает одним из средств характеристики героев: ...природа была для него (Дукмора. – К.В .) самою нежною матерью. Она дала ему высокий рост, стройность, необычайную силу и красоту лица, иногда еще не виданную в сем народе, по большей части малорослом и неуклюжем . О Зеиле сказано следующее: девица, черемиска, лет семнадцати или восемнадцати, бледная, как белый мрамор, но невыразимо прекрасная: большие глаза ее были черны и блестящи, рот хотя казался несколько велик, надобно думать, от чрезмерной ее сухощавости, но был, однако ж, свеж, как роза, и до пленительности хорош, и как она была крестьянка, то не удивительно, что ровные прекрасные ее зубы были белы, как слоновая кость... [6, с. 27, 18] . В данных номинациях фоносемантические особенности помогают воссоздать целостный образ.

Ономастическая лексика характеризует авторскую индивидуальность, уровень мастерства и эрудиции писателя Н.А. Дуровой, побывавшей в разных странах и местах, общавшейся с людьми самых разных национальностей и социальных слоев. Все вышеуказанное не могло не отразиться в литературных произведениях автора. При создании художественных текстов Дурова употребляла имена разных этнических групп, которые пропустила через призму своего поэтического видения. Благодаря этому произведения кавалерист-девицы выделяются особым колоритом.

Поэтонимы в литературном творчестве Н.А. Дуровой не только важны для того, чтобы показать все разнообразие и богатство национальных культур России и Европы (частью которых является и антропонимикон), но и способствуют воспитанию любви и интереса к прошлому родины, своему народу и его истории.