Дискурс сексуальности как способ обнаружения индивидуальности в аспекте личностной зрелости

В зависимости от того, что подразумевается под дискурсом сексуальности, противопоставляются две культуры, где изначально зарождается диалог о телесных переживаниях:

• 1.    Культура Востока (на примере Китая) сексуальность раскрывает как «искусство наслаждения». В семантическом поле даосской культуры секс представляет собой сакральный акт, основанный на духовной близости, сексуальность же рассматривается в качестве основы отношений мужчины и женщины, союза «инь» и «янь», гармоничной составляющей жизни (Скиппер, 2002). З.М. Скоулер отмечает, что «истина секса извлекалась из самого наслаждения и не имела никакого отношения к неким абсолютным законам дозволенного и недозволенного (последних попросту не существовало). Она определялась самим наслаждением, его особенностями и предназначалась для практики достижения этого наслаждения» (Сокулер, 2007).

• 2.    Культура Западной Европы понятия «секс» и «сексуальность» рассматривает как способ и средство достижения цели. Дискурс сексуальности носит табуированный характер, поскольку знание о сексуальной жизни каждого становится одним из центральных способов реализации власти. Вербальные выражения в отношении к сексу оказываются в рамках процедуры признания, при этом «если внутренний императив не толкает к признанию, то его исторгают» (Сокулер, 2007).

Кроме того, запрет на проявление сексуальности был характерен для культуры и социальной коммуникации в СССР. Органы власти периодически предпринимают попытки установления контроля над сексуальной жизнью граждан. Ярким примером служит указ И.В. Сталина 1942 года о раздельном обучении мальчиков и девочек, результатом которого стало действительно меньшее взаимодействие полов друг с другом (Лебина, 2017: 34–36).

Говоря о важности достижения зрелости личности в аспекте сексуальности, стоит отметить, что для формирования представлений о гендерных взаимоотношениях детство является фундаментальным периодом развития в плане первичного усвоения правил и границ взаимодействия разных полов. Искаженное представление о сексуальности и сексуальном поведении достаточно долго было детерминировано культурными, идеологическими ограничениями и травматизацией детского опыта, что влияло на развитие зрелой сексуальности личности (Кон, 2004; Конина и др., 2014). Необходимо признать, что сексуальность взрослого человека и его репродуктивное поведение регламентируются (и небезосновательно) государством не только на законодательном уровне, но и на уровне социокультурного взаимодействия. Интериоризируясь, эти нормы присваиваются личностью как индивидуальные критерии поведения в обществе (Иоффе, 2015).

Важно отметить, что согласно пониманию идей М. Фуко, знание о сексе является эквивалентным истине, возникающей из диалога о сексуальном опыте и переживаниях, связанных с ним.

Несмотря на разницу представлений о сексуальности в культурах, будь то передача сакрального знания избранным ученикам или способ осуществления контроля и власти, дискурс сексуальности выступает как практика проговаривания переживаний, касающихся опыта личной жизни. Так, личностная зрелость с позиции психотерапии и психологии личности часто отождествляется со способностью отреагировать и осознать переживания. В этом смысле вынесение в сознание темы сексуальности и попытка понять переживания, связанные с темой секса, могут указывать на одну из сторон достижения зрелости.

Дискурсивная практика рационализации, анализа и познания секса проистекает из средневековой традиции, в которой был закреплен насильственный характер признаний. Однако в культуре Западной Европы попытки оформления науки о сексе были направлены вовсе не на расширение знания о человеке, а на осуществление полномасштабного контроля над его личной и общественной жизнью. Незнание о сексе и отказ от понимания запретной темы формировали устойчивый страх, который давал возможность управлять человеком. Однако, как показывает опыт иных культур, где знание обращалось к избранным, «прошедшим подготовительные процедуры», неизвестность и неизведанность интимного сексуального пространства выступали мотивом к его исследованию. Иными словами, незнание о сексе способно стать сильнейшим мотивом исследования, всматривания, вслушивания в предмет «страха», в собственную сексуальность, что открывает новые возможности для понимания индивидуального существования через переживания тела. В таком случае дискурс представляется не признанием существования сексуальности, не передачей знания от одного к другому, а диалогическим включением в индивидуальный опыт Другого и в свой собственный.

Сексуальность продолжительное время, начиная с Платона до З. Фрейда, не подвергалась практически никакому философско-психологическому осмыслению, поскольку рассматривалась как «таинственная, парадоксальная <…> угрожающая и контролируемая сила, глубоко укорененная в животной природе человека» (Литвинский, 2019). О.А Леонов отмечает, что З. Фрейд впервые заговорил о сексуальности человека в рамках интрапсихического конфликта, развиваемого многочисленными запретами, которые лежат в основе социальных установок. Сексуальность в рамках табуированности представляла собой не больше, чем механизм общественной регуляции, который начал давать сбои благодаря открытию дискурса о сексе и его последующей переоценке в работах З. Фрейда (Леонов, 2015).

Телесность, сексуальность и личностная зрелость . Возвращаясь к диалогичности как способу обнаружения индивидуальности, отметим, что возможности поиска индивидуального открываются в опыте проживания и собственного тела, в чувствах, связанных с темой телесности. Так, К. Ясперсом было замечено, что «тело – это единственная часть мира, которую можно чувствовать изнутри; в то же время его поверхность доступна внешнему восприятию» (Ясперс, 2020: 321). Анализ феномена ощущения тела как первичного акта переживания реального мира сталкивает дискурс сексуальности с понятием телесности. С физиологической стороны телесность раскрывается как «осознание физического состояния» или, другими словами, как опыт осознания тела посредством восприятия стимулов среды (Ясперс, 2020: 321). Здесь восприятие является ключевым механизмом, через который «человек осуществляет контакт с окружающей действительностью», т.е. входит с миром (с Другим) в диалог и становится «основой человеческого опыта». При этом «тело» не равно животной плоти, потому что обусловлено человеческой личностью и её внутренними, глубинными особенностями.

Как пишет О.О. Дасаева, «тело и телесный опыт (сумма частей этого опыта, местоположение, биография, опыт ощущений и т.д.) дают человеку возможность углубиться в понимание своей собственной сути» (Дасаева, 2015). По ее мнению, тело и сознание производят работу по восприятию, где тело – основа восприятия, а сознание – анализ опыта, телесность как феноменальный опыт телесного самобытия выступает в качестве условия присутствия в мире, являясь опорной точкой в реальности для личности. Анализируя тело с точки зрения его постоянных попыток выйти за пределы биологических границ, исследователь делает вывод о стремлении телесности к транс-цендированию, что придаёт ей экзистенциальный характер. Телесность оказывается субстратом границы между материей тела и опытом духовной жизни, не свойственным никому, кроме человека (Дасаева, 2015).

Заметим, что раскрытие индивидуальности возможно лишь с учетом понимания телесности и личности. Тело как феномен часто недооценивается по сравнению с сознанием, в то время как простейшие телесные ощущения делают возможной, например, первичную дифференциацию «Я» от «не Я». Игнорирование опыта бытия тела подрывает условие феномена экзистенции, ведь экзистенциальное воплощается через дух в теле, пребывающем в мире (Дасаева, 2015; Ребеко, 2015). Следовательно, «без тела», с позиции игнорирования телесности невозможно формирование целостной идентичности личности. Кризисы личности, «возникновение которых отчасти зависит от отношения человека к своему телу (его принятия или непринятия)», а также от создания «личности для других», что не является телесной самостью, затрудняют процесс идентификации (Роговец, 2018). Подобные тенденции проще всего заметить в самоотношении человека, которое особенно ярко проявляется в его речи посредством отсутствия или искажения описываемых телесных ощущений и отношения к сексуальности; такой индивид характеризуется неспособностью к диалогу со своим телом, в его речи отсутствуют эмоционально яркие выражения, касающиеся собственного тела или его частей.

При анализе различных подходов мы приходим к выводу, что в психологии категория «сексуальность» включает в себя поведенческие паттерны, поощряемые или табуируемые в обществе, черты характера, определяющие отношение к сексу и проявление сексуальности, и фактор биосоциальных отношений, способствующий репродуктивному поведению и психологическому благополучию. Все компоненты сексуальности (как психологического образования) проходят этапы развития и достижения зрелости (Lehmiller, 2017).

Исторически «тело» и «сексуальность» имели разное семантическое содержание. Специфика ценностного отношения к телу позволяет провести границу между современной и традиционной культурами. Для аборигена тело – это «самая яркая манифестация его фундаментального отличия от всего остального живого мира». Иными словами, тело обладает ценностью как социокультурный феномен, который создаётся сообществом и отражается в мифе определённой культуры (Тхостов, 2002: 246–250).

А.М. Лобок в «Антропологии мифа» отмечает, что «само тело первобытного человека, плотно покрытое рубцами и татуировками, становится знаковой системой, глубоко отличающей один “культурный вид” от другого» (Лобок, 1997: 22–24). Нанесение татуировки знаменовало завершение перехода человека во взрослое состояние, что символизировало инициацию через физическое воздействие – образ тела становился показателем социальной зрелости.

С телом связывались также и ритуалы, в которых через сексуальный акт как высшую точку священнодействия осуществлялся прямой контакт с богами, а самой сексуальности придавался сакральный смысл (Тхостов, 2002: 196–198).

Таким образом, ценностные позиции отношения к телу и сексуальности находятся в прямой зависимости от культуры, в которой и через которую анализируется каждое из понятий. Телесность понимается как базовая точка опоры для осознания бытийности и индивидуального существования через тело. Она выступает в качестве своеобразного мостика, позволяющего нарастить связи между сексуальным и индивидуальным, благодаря чему возможно говорить о раскрытии последнего через первое.

В рамках психологической концепции телесности личности А.Ш. Тхостов и Ю.П. Зинченко1 рассматривают сексуальность как феномен, который представляет собой форму телесного опыта (Тхостов, 2002: 91–93). В этом смысле Н.И. Иванова, раскрывая многомерность трактовки категории сексуальности, затрагивает её психологический, поведенческий, социальный, культурный и биологический аспекты, подчёркивая, что сексуальность является «компонентом самоотношения, тесно связанным с самооценкой и восприятием оценок собственной привлекательности другими людьми» (Иванова, 2013).

С нашей точки зрения, сексуальность – это язык чувственного проживания уникальной телесности, благодаря чему возможна коммуникация, т.е. сексуальная встреча индивидуумов друг с другом, а также внутренний диалог человека с собой. В защиту высказанного тезиса обратимся к более детальному анализу данного феномена и его отражению в дискурсе.

Сексуальность как истинно человеческое свойство имеет фундаментальный характер, оно выступает в качестве пространства, в котором становится возможным рождение человеческой культуры, и в этом смысле приобретает культурно-историческое значение.

Анализ опыта древних культур показывает, что многие племенные обряды и ритуалы были глубоко сексуализированы (Тхостов, 2002: 196–213, 240–260). Ярким примером является распространенный в прошлом в человеческих сообществах разного уровня обряд инициации, который сопровождался различными испытаниями духа и тела. По мнению А.М. Лобока, социальный смысл на первый взгляд «безумных кровавых операций» заключался в укрощении «свободной сексуальной энергии мальчиков, вступающих в период пубертата», и принятии ими того условнокультурного режима сексуально-семейных взаимоотношений, который был характерен для конкретного сообщества (Лобок, 2001). А.М. Лобок неоднократно возвращает нас к пониманию смысла возникновения культурных «изощрённостей», как может показаться современному человеку; обряды инициации были призваны укротить сексуальность мальчика и сформировать образ мужчины, который оказывается готов встретиться с сексуальностью женщины. В аспекте проявления сексуальности образ женщины психологически и социально отличается от образа мужчины. Инициация может рассматриваться как некоторый процесс подготовки и восхождения к несовпадающей сексуальности (Лобок, 1997, 2001).

Смысл обрядов состоит в преодолении сексуально-биологического парадокса человека, который заключается в том, что только в человеческом сообществе существует проблема сексуальной несовместимости. Данная проблема связана с разным социально-психологическим отношением к «женскому – мужскому». Решение парадокса осуществляется посредством формирования способности учиться взаимодействию, что придаёт сексуальным действиям социальную направленность. В рамках идей А.М. Лобока можно говорить о том, что для мальчиков и девочек становится возможным управление сексуальностью – так происходит социализация тела и преодоление «исходной дисгармонии своих сексуальных сценариев» (Лобок, 1997: 259). Однако речь идёт не о банальном подчинении субъекта общественным нормам и правилам, а о поиске индивидуального существования в социальных рамках, благодаря которым и происходит встреча зрелой личности с Другим – любым отличающимся человеком, открытым к диалогу.

А.Е. Капишин также отмечает, что обряд инициации – практика в форме посвящений во взросление, содержательно представляющая собой восхождение на новую ступень личностного развития. До завершения данного процесса субъекты практически не имеют индивидуальных различий (Капишин, 2016). Именно в пространстве сексуального, в котором и возникает феномен культуры, на что указывает А.М. Лобок, происходит встреча с непохожестью, встреча с Другим, в результате чего и становится возможным возделывание индивидуальности, поскольку несовпадение провоцирует человека к переходу к зрелости, исследованию себя, Другого и себя через Другого (Лобок, 1997).

На наш взгляд, в этом случае не просто встречаются тела с особым личным опытом, а происходит столкновение двух языков чувственного проживания уникального телесного опыта, двух сексуальностей, совершенно друг на друга не похожих. Поскольку язык, вербальный или телесный, субъектен, дискурс всегда существует в индивидуальной истории бытия переживаемых чувств. Именно о контекстуальности дискурса можно говорить как о факторе уникального мира личности, в котором сформированность языка выступает своеобразным критерием оценки личностной зрелости.

Мы можем видеть, что сексуальность имеет чувственную природу, она неразрывно связана с опытом телесности. Определив сексуальность частью дискурса телесности, через которую возможно раскрытие человеческой самобытности, предполагаем, что в качестве дискурсивного пространства она обладает высоким потенциалом в понимании личностной зрелости.

Обратимся к позиции О.А. Пырьяновой, которая ставит вопрос о возможности сексуальной встречи вне телесного взаимодействия. Исследователь указывает на чувственные основы сексуальности, подчёркивая, что «чувственность, выраженная в слове, теряет свою глубину и искренность …, слово убивает сексуальность» (Пырьянова, 2008). Согласно этой идее встреча мужчины и женщины не приемлет вербальности, живой речи, поскольку слово выступает своеобразным ограничителем чувства, которое невыразимо до конца, загоняет его в однотипные вербальносмысловые рамки (Пырьянова, 2008). Однако действительно ли речь как инструмент для проявления чувств и ощущений в пространстве сексуального подавляет искренность и глубину? Мы можем согласиться с данным мнением только в том случае, если слово, которым описывается чувство, лишено сколько-нибудь тонкой, оттеночной, а главное – субъективной характеристики испытываемого индивидом переживания. На наш взгляд, слово способно рассказать о настоящем, наполненном интимностью, чувственном и зрелом переживании, поскольку чувства по своей природе персональны. Под сексуальной встречей подразумевается не контакт прямого взаимодействия, не «инструментальная сторона» проявления телесности, сексуальность – «это одна из граней данного человека, а не только его способность к эротической реакции». (Мастерс, 1998: 11; Сокулер, 2007). Мы обнаруживаем в этом ситуацию коммуникационного взаимодействия посредством слова о переживании себя в своём же теле. Сексуальность, с нашей точки зрения, помимо того, что отражается в языке чувственного проживания уникальной телесности, является еще необходимой составляющей отношений: романтических, гендерных, с собственным телом. В рамках человеческих взаимоотношений происходит становление зрелой личности, и сексуальность, как мы отмечали выше, отражается в индивидуальности, о которой Э. Эриксон говорил как о переживании уникальности и отдельности (Эриксон, 1996). Индивидуальность относится к ключевым качествам зрелой личности, среди которых можно выделить самостоятельность, своеобразие, смелость быть другим (Портнова, 2008; Фрейджер, Фейдимен, 2004). Исследователи относят индивидуальность к ключевым качествам зрелой личности, среди которых также выделяют самостоятельность, своеобразие, смелость быть другим (Портнова, 2008; Фрейджер, Фейдимен, 2004). Сформированная личностная эго-идентичность и достижение зрелости предполагает соотнесение индивидуальных ценностей с общественными (Солдатова, Шляпникова, 2015).

Рассмотрев проблему личностной зрелости в психологии, представленную в работах разных авторов, можно обобщить их представления о «составе» зрелой личности, который предполагает наличие когнитивного (рефлексивность), аффективного (эмпатийность), поведенческого (самоконтроль, ответственность) уровней. При этом качествам и критериям личностной зрелости противопоставлены черты незрелой личности: узость мировоззрения, инфантильность, неспособность быть ответственным (Солдатова, Шляпникова, 2010, 2015; Калинина, 2010). Телесность и телесный опыт, по мнению Т.А. Ребеко, являются основой и условием личностной зрелости (Ребеко, 2015), следовательно, сексуальность в процессе развития в соотношении с телесностью также должна вызревать, что является одним из показателей достигнутой идентичности человека (Айзман, 2019).

Содержание качеств зрелой личности, особенности их формирования и реализации в конкретном контексте ситуации отличаются своеобразием, что позволяет сделать вывод, что индивидуальность в зрелости представляет собой неотъемлемую часть вершины личностного развития (Калинина, 2010). Развитая индивидуальность – это также необходимое условие для реализации «способности личностного самостояния в культуре, т.е. способности самим строить проект и программу своей личностной самореализации» (Лобок, 2001: 73).

Таким образом, индивидуальность как необходимая составляющая зрелой личности обнаруживается в условиях доверительных и уважительных отношений, что способствует расширению границ самопонимания и самоосуществления человека в позиции созидателя, творца самого себя (Лобок, 1997: 680), в ходе чего раскрываются его ценностные и смысловые отношения к собственной телесности и сексуальности, формируемые в культуре, в которую погружён человек. Сексуальность, рождающаяся в телесности как глубоко культурное начало, является своего рода приглашением к развитию индивидуальности и пониманию собственной экзистенциальной сущности, достижению зрелости и способом рассмотрения своего «Я».

Анализ дискурса категорий «тело», «сексуальность» и «зрелая личность» . В рамках исследования дискурса сексуальности как способа обнаружения индивидуальности в аспекте личностной зрелости нами был проведен контент-анализ категорий «тело», «сексуальность» и «зрелая личность» в приложении к реальной практике жизни посредством анализа публикаций в социальных сетях и СМИ.

В социальных сетях были просмотрены первые 35 записей, найденных по каждому из хэштегов: «тело», «сексуальность», «зрелая личность». Большая часть записей была создана от имени сообществ, что затрудняло определение гендерной принадлежности авторов.

Среди публикаций СМИ было выделено 6 статей1, 4 из которых были отобраны по запросу поиска среди всех публикаций конкретного журнала («Нож» или «Forbes») по словам «тело», «сексуальность», «зрелая личность», 2 публикации сайтов «yagazeta.com», «zen.yandex.ru» были найдены по аналогичному запросу, введённому в поисковую строку браузера Яндекс. Авторами трёх статей являются женщины, одной – мужчина, две статьи были подписаны администрацией сообществ.

Далее была определена частота упоминания понятий «тело», «сексуальность», «зрелая личность», а также слов, находящихся в тексте рядом с перечисленными категориями, которые характеризовали контекстуальное содержание изучаемых понятий. Кроме того, в записях и статьях были проанализированы сопровождающие их визуальные образы, которые дополняли анализируемый текст. Результаты представлены в таблице 1.

Таблица 1 – Упоминания категорий «тело», «сексуальность», «зрелая личность» в СМИ и социальных сетях

Упоминание в СМИ (количество)	Упоминание в социальных сетях (количество)	Образы в СМИ и социальных сетях
Тело (107 упоминаний)
«Идеальное» (9), «выглядит» (8), «свое (мое)» (7), «границы» (7), «взаимоотношения» (4), «регулирует» (4), «движется» (4), «нормальное» (3), «душа» (3), «стало жертвой» (3)	«Стройное» (6), «идеальное» (5), «гладкое» (5), «коррекция фигуры» (5), «оцениваем» (5), «здоровое» (4), «массаж» (4), «уход» (4), «спортивное питание» (4), «создать тело мечты» (4), «лучшее» (3), «исцеление» (3), «духовные практики» (3)	Девушки со стройными спортивными фигурами на фоне фитнес-залов или природы, полуобнажённые худые девушки, фотографии девушек или молодых людей с едой (мясо и овощи, пищевые добавки)
Сексуальность (111 упоминаний)
«Объект» (11), «чувственность» (5), «женственность» (5), «покупает» (5), «крутой» (4), «привлекательность» (4), «взгляд» (4), «контролировать» (4), «бренд» (3), «походка» (3), «развитие» (3), «раскрывать» (3), «голос» (2), «пластика» (2), «изучение» (2)	«Женская» (7), «молодость» (6), «эротическое» (5), «психотерапия» (5), «бельё» (5), «естественная» (4), «уверенность» (4), «оргазм» (4), «разбудите» (3), «женственность» (3), «ресурс» (3), «энергия» (2)	Высокие девушки, демонстрация ног, частично прикрытое одеждой тело
Зрелая личность (48 упоминаний)
«Способен» (9), «понимает» (5), «мудрого» (4), «делает всё возможное» (4), «умеет просчитать» (3), «не боится ошибок» (2), «не позволит» (2), «ищет выход» (2)	«Для себя» (6) «наша ответственность» (4), «пытается изменить» (4), «устроить дела» (3)	Уверенная улыбающаяся женщина (часто в деловом костюме) или она же – в кругу семьи

Согласно полученным результатам контексты употребления слов изучаемых категорий можно объединить в темы с процентным распределением количества упоминаний. Категория

«тело» определяется темой «визуальный образ» в 46,7 % случаев, «контроль действий» – в 24,3 %, «здоровье» – в 14,9 %, «духовность» – в 11,3 %, «деструктивное физическое воздействие» – в 2,8 %. Категория «сексуальность» представлена темой «визуальный образ» в 36,1 % описаний, «развитие» – в 19,8 %, «женственность» – в 17,11 %, «физические и эмоциональные состояния» – в 15,3 %, «мужественность» – в 8,1 %, «контроль» – в 3,6 % описаний. Категория «зрелая личность» сопровождается темой «способности» в 58,4 % случаев, темой «антиципация и копинг-стратегии» – в 41,6 % описаний.

Как показало исследование, дискурс тела и сексуальности оказался во многом сходным в публикациях СМИ и социальных сетей. Так, в большинстве случаев тело рассматривается в качестве объекта, имеющего или не имеющего те характеристики, которых требует понятие красоты и здоровья в современном обществе; потенциальному клиенту предлагается сфера услуг по улучшению физического внешнего облика. Заметим, что идеал в таком случае не представляется достижимым. Психологически воздействие дискурса телесности и сексуальности производится через описание визуальных характеристик привлекательного тела без ориентации на личностную зрелость. Особое значение придается статусности человека, обладающего «идеальным» и «сексуальным» внешним видом. Сексуальность выступает основной характеристикой и одновременно средством презентации тела и статуса личности, что осуществляется с определёнными целями – продажи товаров и услуг, когда тело выступает в качестве бренда: сексуально то, что желается, при этом граница между человеческим телом и товаром стёрта. С другой стороны, дискурс тела и сексуальности в СМИ и социальных сетях так или иначе направлен на изучение и развитие рассматриваемых категорий, что связывается в большей степени с целью ощущения телесной собственности, права и возможности контроля тела и управления им, в меньшей – с духовными практиками. Образ зрелой личности представлен деятельным, изменяющим окружающую среду под собственные интересы, ответственным и рационально мыслящим субъектом.

Выводы . Подводя итоги нашим рассуждениям, можно заключить, что дискурс сексуальности и тела основывается на презентации внешних достоинств и достижений, а дискурс зрелости – на внутренних качествах, которые противостоят образу сексуального тела. При этом описание зрелости указывает на игнорирование важности достижения «взрослости», осмысленности индивидом сферы телесности. Противопоставление обнаруживается и в содержании образов, распространенных в проанализированных публикациях: сексуальность репрезентируется в виде привлекательной девушки с подтянутой фигурой, зрелая личность оказывается представлена образом уверенной в себе деловой женщины или женщины в кругу семьи.

Таким образом, действительное восприятие собственного тела и сексуальности, отношение к ним лежат за пределами осуществимого самораскрытия. Разрыв дискурса телесности, сексуальности и личностной зрелости усиливается формированием несвязанных представлений о теле и зрелости в социальных сетях и СМИ.