Фактор энергоинформационной безопасности в парадигме глобальных цивилизационных изменений

Искусственная хаотизация социальных структур посредством глобальных информационных потоков не становится менее актуальной.

Сегодня мы наблюдаем принципиально иной формат системного геостратегического влияния – информационно-психоцентрический (создание агрессивного идеологенного кластера), тогда как термин «ментальная война» довольно быстро входит в политический лексикон. Это обстоятельство открывает совершенно новую грань геополитической аналитики, актуализируя вопрос о прямой ментальной угрозе и, следовательно, о необходимости особой, энергоинформационной безопасности для цивилизации: фактически речь идет о психоистории человечества в ее метафизических проекциях, о возможности созидательного или дестабилизирующего влияния на социальные организмы посредством коллективного когнитивного фактора. «Новая реальность» ментальных конструктов стремительно обновляющейся современности заключается именно в том, что на арену психоистории в качестве ведущих геополитических игроков выходят совершено особые субъекты: «цивилизации-миры», концентрирующие «ментально созвучные» культурно-языковые ценностные смыслы на уровне сакральной культуры, аккумулирующие полиэтническую энергетику масс, возможно, разных стран по единому психокультурному коду общей ментально-ценностной самоидентификации.

И надо признать, что флэшмобы – «места силы» ультрас и «хорошо» зарекомендовавшие себя «блогосферные» тактики «управляемого хаоса», вполне осознанные политическими аналитиками как мощные спланированные деструктивные технологии в социальнополитических системах, – это пройденный «вчерашний день». Энергоинформационная агрессия: планомерная «инфернализация сознания», «минусовая» перекодировка психики индивидов и социума в целом как долгосрочная стратегическая инициатива – это лишь осознаваемый день сегодняшний.

Ключевой «стратообразующий фактор» «постиндустриального» общества и залог его внутренней динамики – контроль над информационными потоками – не единственное условие «ментального моделирования» будущего: оно не осуществимо без системного управления и контроля над проекциями психической энергией масс, без выстраивания каналов конструктивного энергоинформационного воздействия элит (как пример – государственная идея, ее сакральный смысл) или же структурно-маргинального деиндивидуализирующего воздействия (как пример – секта), и здесь принципиально важнее не сказанное (информация), но донесен-ное/внедренное (энергия). В этой связи новое современное качество войны, «информационная война», став опасной реальностью, перестает быть «общим местом» политической риторики и выходит на уровень долгосрочной геостратегической прогностики.

Уже сегодня обнаруживается латентная диалектика происходящей ментальной агрессии: «война концепций», эскалация разрушительных парадигм, изначально чуждых мировоззрению и традициям общества (идеолого-конфессиональная перекодировка), а также «война смыслов», как последовательное разрушение моральных табу, коммуникативнолингвистических норм и самого языка как такового, стирание базовых культурных кодов, чре- ватое исчезновением психоисторической памяти народа на уровне культурно-генетической матрицы («манкуртизация» Ч. Айтматова) [1].

Перманентом радикальных этно-цивилизационных изменений выступает активнодеструктивная культурная и языковая политика как заведомое искажение национального профиля самоидентификации. Шаг второй – изменение массового сознания уже в социальной плоскости: понижение общественно приемлемой нормы в целом при максимальной открытости «стихиям» принципиально антисистемных, асоциальных групп (фанаты, ультрас), а также появление целого мультиспектра идеологически «закрытых» субкультур – вплоть до широкой деятельности тоталитарных сект и конфессий радикального толка. Особый момент – планомерная «работа с молодежью»: идеологическое клиширование и непосредственное информационное влияние наиболее продуктивно в формате прямого воздействия (колоссальная энергоемкость лозунгов, «речевок», хештегов) на психоэмоциональный контур ребенка и подростка, еще не оформившегося личностно. Массовый «хаос внутри», множимый на индивидуальную самоотверженность в протесте и, одновременно, в стремлении к защищенности в своей социальной среде – и агрессивное энергоинформационное пространство успешно мимикрирует под «принципиально новое», мобилизующее и унифицирующее «разлагающуюся» социальную «ткань», начало.

Наконец, важнейшее, поэтапно: ценностная дезорганизация элиты, ее качественная девальвация до «элиты потребления», дальнейший раскол и кардинальная «инфернализация» одной из ее частей и, как итог, – общее «сектантское сознание» в социокультурном поле и квази-государственной стратегии. Далее – изменение самих мировоззренче-ских/гуманистических смыслов и «моральных координат» какой-либо деятельности, перманентная хаотизация происходящего.

Чтобы произошла «запланированная» социальная/гуманитарная катастрофа, связанная «с использованием новейших информационных технологий, с новейшими ментальными инъекциями» [2, с. 264–265], достаточно, чтобы представители одной энергоинформационной доминанты заняли ключевые государственные/идеологические посты и/или сформировали стабильный коммуникативный вектор трансляции в массы, прежде всего в образовательную среду и на «радикальный фронт», соответствующего месседжа. Если в структуру социального организма «внедрен» инородный по идеолого-культурным качествам элемент – ментальность социума взламывается, его смысловое поле радикально деформируется, его коллективная психика становится нездоровой, демонстрируя весь девиантно-патологичный спектр от чувства исторической вины и слабости, этого «сладкого фантома» национального унижения, до всплесков национальной исключительности, реваншистской агрессии и ее косвенного поощрения на государственно-идеологическом уровне. Все это – характеристики перекодировки национальной ментальности в приоритетах негативной ее составляющей.

Итак, фактически любая этническая, конфессиональная, государственная система-организм, минуя долгие, «исторически обусловленные» периоды подъема и спада, в кратчайшие сроки может быть подвержена социально-конфессиональной, если не цивилизационной искусственной деструкции, и в этом случае, на «технической стадии упадка» – она остается одной среди многих на «обочине истории». Ни одна ценностная система без укоренненности в национальном генно-историческом коде, в этом своего рода этическом топосе этноса (для русского это категориальная триада «правда – совесть – всечеловечность», которые «больше» жизни), и без энергоинформационной защищенности в формате сакральных таинств конфессиональной веры или важнейших ценностных кодов светской культуры вне идеологических клише политической конъюнктуры – не может быть названа эталонной.

В контексте вышеизложенного очевидно, что духовная культура (как концентрат темпорального творчества) не может более рассматриваться абстрактной категорией, отвлеченной системой идей и должна мыслиться приумножаемым стратегическим национальным резервом: концентратом аккумулированной ментальной энергии, накопленной многовековым цивилизационным развитием этноса, равно как и всего человечества. Тогда как ключевой фактор современной геополитики – энергоинформационная безопасность, духовно-нравственное здоровье этноса – видится сегодня наиболее реальным фундаментом для формирования качественно нового государственного мировоззрения в России, приоритетом возрождающегося национального самосознания.