Феномен конфликта и педагогическая наука

В статье представлены различные взгляды на проблему и феноменологию конфликта, приводятся психологические особенности, типы, специфика, классификация, способы управления людьми в конфликтных ситуациях. Ввиду сложности и емкости психологического феномена понятия «конфликт» его толкование зависит от исходных теоретических и критериальных оснований.

Педагогическая сфера представляет собой совокупность всех видов целенаправленного формирования личности, а ее сутью является деятельность по передаче и освоению социального опыта. Поэтому именно здесь необходимы благоприятные социально-психологические условия, обеспечивающие душевный комфорт педагогу, ученику и родителям. Между тем для общеобразовательной школы, как и для любого социального института, характерны разнообразные конфликты.

Особенности конфликтов в коллективах общеобразовательных школ тесно связаны с другой характеристикой конфликтов — их причинами. Без знания причин возникновения конфликтов трудно понять механизмы их развития и завершения, а самое главное, сложно заниматься их профилактикой. Последняя предполагает устранение условий и факторов, вызывающих конфликты, управление причинами, порождающими борьбу между школьниками или учителями.

В настоящее время основное внимание в педагогике направлено на изучение следующих вопросов, связанных с конфликтами:

• 1)    конфликты в коллективах школьников, пути их предупреждения и разрешения. Конфликт как средство выявления и формирования нравственной зрелости подростка (В. М. Афонькова, Е. А. Тимоховец). Сущность конфликтов, их причины в педагогических коллективах — между учителями, между ними и директором (Б. С. Алишев, Т. А. Чистякова). Разработка и апробация вариантов создания в школах конфликтологической службы (С. В. Баныкина);

• 2)    анализ педагогических условий профилактики и преодоления конфликтных ситуаций в звене «учитель — родитель» (Ш. М. Дундуа). Исследование подготовки будущих учителей к разрешению конфликтов (Т. М. Балбунова);

• 3)    разработка основ педагогического управления организационными конфликтами (Е. Е. Тонков).

Конфликт представляет собой актуализировавшееся противоречие, т. е. воплощенные во взаимодействии противостоящие ценности, установки, мотивы. Можно считать достаточно очевидным, что противоречие непременно должно воплотиться в действиях, в столкновении. Только через столкновение действий, буквальное или мыслимое, противоречие себя и обнаруживает. Поэтому можно утверждать, что предназначение и позитивная функция конфликта в том и состоят, чтобы через него возможно было разрешать противоречия нашей жизни1.

Практически все исследователи конфликтов считали, что главная функция конфликта заключается в обеспечении единства столкнувшихся сил (действий) в их стремлении к преодолению любого дуализма, даже если оно достигается ценой уничтожения одного из участников взаимодействия. Однако в истории исследований конфликта и в особенности в попытках построения прикладной конфликтологии, в рекомендациях по эффективному конфликтному поведению позитивная функция довольно скоро отошла на второй план, а то и вовсе перестала замечаться, несмотря на постоянные напоминания наиболее последовательных и щепетильных исследователей.

Ведущее место заняла разрушительная, деструктивная функция конфликта, причем в изучении и социальных, и внутри-личностных конфликтов. Самыми распространенными следует признать попытки сведения конфликта к психологическим проявлениям противоборства ущемленных в своих намерениях и интересах и поэтому испытывающих чувство неудовлетворенности и раздражения субъектов.

Такое устойчивое одностороннее представление, на наш взгляд, обусловлено явлением конфликтобоязни, имеющей свои глубокие корни в жизни практически каждого человека. Интересно, что даже понимание несостоятельности, непродуктивности подобных представлений не может служить достаточным основанием для формирования более адекватных взглядов на функции конфликта. Примечательно в этом отношении довольно стереотипное противопоставление конфликтов и эффективного общения, которое приводит Е. И. Иванова. Она, в частности, пишет: «Конфликты между людьми — явление обычное, а иногда они даже имеют положительное значение»2.

В общем плане возможность конфликта выступать в конструктивной функции обычно связывается с тем, что он предотвращает «застой индивидуальной и групповой жизнедеятельности» и стимулирует их движение. М. Дойч, автор одного из самых авторитетных на Западе пособий по разрешению конфликтов, указывал, что «позитивные последствия конфликта для отдельного человека могут состоять в том, что посредством него будет изжита внутренняя напряженность и канализирована фрустрация»3. По Дойчу, деструктивным конфликт является в том случае, если участники недовольны его исходом и чувствуют, что что-то потеряли. Если же все участники удовлетворены — конфликт конструктивен. Отличительной чертой деструктивного конфликта, предполагающего конфронтацию сторон, является тенденция к расширению и эскалации конфликтных действий.

Дискуссия о функциональных характеристиках конфликта перешла с теоретического на практический уровень после выступления Маргарет Фоллет с тезисом о том, что «если конфликта все равно не избежать, то надо попытаться определить и использовать его полезные стороны». Можно считать, что с этого момента конфликтология сделала серьезный шаг в своем развитии, не просто поставив под сомнение одназначно деструктивную функцию конфликта, но прямо указав на его позитивную роль, положительные следствия. Прежде всего отмечались диагностические возможности конфликтов. Их главным позитивным итогом признавалась «необходимо происходящая в процессе конфликта объективация предметно-деятельностной основы межличностных коммуникаций. Такая объективация служит предпосылкой оптимизации функционально-ролевой структуры трудового коллектива и, как следствие, повышения эффективности деятельности»4.

Понятно, что речь идет о совсем другой деятельности, нежели та, для которой произошла коммуникация. Эта деятельность требует своей собственной компетентности, времени, усилий. При высокой мотивации и инерции такого рода отвлечение практически всегда воспринимается в лучшем случае как досадная помеха. Если же подобную деятельность еще и неумело осуществлять, то она сама по себе может генерировать трудности совершенно нового порядка и содержания. Именно поэтому конфликтная аналитика обычно вызывает достаточно сильное сопротивление в организационных структурах. Между тем только ее тщательность, развернутость делают возможными действительное, а не мнимое обнаружение дисфункций и, что не менее важно, выработку новых решений и производство новых ресурсов.

Интересный образец психотехнической работы приведен в работе К. Леви- на «Разрешение затяжного производственного конфликта» (1944). Любопытно, что само исследование и одновременно действия по разрешению конфликта представлены в виде последовательных актов и сцен, в которых персонажи, продолжая основную деятельность, вместе с психологом предпринимают попытки описывать ее на языке фактов, действий и взаимодействий с оценкой их производственной необходимости и результативности, а не отношений и личностных оценок. При этом специалист, которому было поручено «разбирательство», совсем не стремится к прекращению конфликтного взаимодействия или прямому воздействию на характер взаимоотношений сторон. Он как бы «удерживает» конфликт, но в определенном русле постоянного соотнесения фактических действий и событий с производственным контекстом. Такая стратегия организации взаимодействия конфликтующих сторон приводит к «неожиданным» результатам, а именно к существенному повышению производительности в коллективе в сравнении с доконфликтным периодом. В данном случае спонтанно возникший конфликт, а затем систематические действия по его разрешению привели к значительным положительным изменениям и в производственной ситуации, и во взаимоотношениях участников этого процесса. Все это означает, что важнейшим фактором эффективности «конфликтова-ния» выступает организационная способность «удержания» конфликта в аналитических процедурах вместо его быстрого «сворачивания» (фактически — избегания).

Можно выделить три аспекта функционального описания конфликта.

• 1.    Описание функционирования конфликта как целостного явления в определенном контексте. В этом описании конфликт можно рассматривать как конструктивный, выполняющий полезную функцию для личности, коллектива, сообщества и т. д., или деструктивный, выпол

• 2.    Внутреннее функциональное описание, или, иными словами, описание функций, имманентных самому конфликту. Мы имеем в виду переорганизацию деятельности для преодоления обнаруженных затруднений. Это — функция преобразования (оформления) ситуации трудности в задачу.

• 3.    Описание обобщенной функции удержания противоречия в определенной процессуальной форме, позволяющей осуществлять операции разрешения.

няющий функцию разрушительную, вредную, приводящую к появлению невротической симптоматики, к ухудшению межличностных отношений, дестабилизации общественных отношений и др.

Особенность современной ситуации в подходах к конфликту состоит в кризисе монопредметных попыток его описания. Становится все более очевидно, что никакая предметная область — ни социология, ни психология, ни математика, ни педагогика — не в состоянии «ухватить» и достаточно операционально описать на своем языке это явление. Данный кризис, по-видимому, пользуясь выражением Л. С. Выготского, вошел в открытую фазу, так как отмечаются попытки критически пересмотреть общую теорию конфликта. Их анализ показывает, что практически все авторы отмечают недостаточность описания конфликта в терминах феномена. Общим местом следует признать и то, что в состав обязательных характеристик конфликта включаются не только его операциональные конструкции, но и предшествующие им, сопровождающие их и сохраняющиеся после них психологические состояния, отношения, переживания.

Можно говорить, что непременным условием достаточной реконструкции, анализа конфликта для его разрешения является обращение к основаниям конфликтного действия и его контекстам. Все это приводит к мысли, что выход из кризиса современных исследований конфликта связан с необходимостью разработки и построения целостной полной кон- фликтообразующей структуры, включающей три уровня:

• 1)    основания столкновения, т. е. то противоречие, актуализация которого являет нам конфликт как феномен;

• 2)    действительность столкновения (феномен конфликта: взаимодетермини-рованные действия, стремящиеся к автономии путем доминирования, приспособления, элиминации и др.);

• 3)    метаконфликтные феномены: переживание отношений к предмету противоречия и/или конфликтного действия, межличностных отношений участников, аутоотношения субъекта конфликтного действия, ожиданий и т. д.

Только реконструкции на всех трех уровнях описания помогут представить полную структуру и динамику конфликта. Такой подход имеет смысл как практико-ориентированный, поскольку назначение конфликта состоит в том, чтобы через его разрешение произошло снятие актуализировавшегося в нем противоречия. Проблема, однако, заключается в том, что каждый из этих уровней имеет свои языки описания, которые пока не интегрируются в целостную модель.

Еще одной проблемой являются довольно устойчивое негативное отношение к конфликту, стремление дистанцироваться от него. И это несмотря на многочисленные признания практически всех добросовестных исследователей, как минимум, неоднозначности деструктивных функций конфликта. Как справедливо замечает М. Дж. Смит, мы по-прежнему «...так же, как животные, прибегаем к универсальным для живого мира способам разрешения конфликтов: драке и бегству. Как и животные, мы нападаем или бежим друг от друга. Иногда это происходит не по нашей воле, иногда мы делаем это осознанно, иногда открыто, но чаще — в замаскированном виде. Но мы, однако, лишены клыков, острых когтей и той силы мускулов, которые позволяли бы нам столь же эффективно решать проблемы с позиции физической силы»5.

Современные попытки описывать и соответственно исследовать, а затем и строить способы разрешения конфликтов чаще всего происходят на одном из двух уровней: феноменальном или метафено-менальном, т. е. описание и работа происходят либо в материале реального столкновения, либо в материале переживаний. О том, что продолжающееся противоречие и есть принципиальная цель для обнаружения, через связи — симптомы, иногда лишь упоминается, По-ви-димому, задача оформляющейся сейчас конфликтологии и состоит в том, чтобы, преодолев сложившиеся стереотипы, традиционный страх и негативизм по отношению к феномену конфликта, построить такие языки описания, пользуясь которыми можно было бы разрабатывать и применять эффективные психотехники.

Еще раз подчеркнем то обстоятельство, что здесь рассматривается конфликт не в его обыденном понимании, т. е. как однозначно разрушительный тип взаимодействия или переживания внутреннего рассогласования. Чтобы отойти от стереотипов обыденных представлений, надо прежде всего отказаться от субстанциального отношения к конфликту. Такое отношение создает иллюзию, что конфликт как бы есть сам по себе, что в него можно попасть почти как в яму. Для обыденного сознания такой образ характерен и весьма распространен. В связи с этим распространено и переживание «попадание в конфликт».

Конфликт не существует как вещь независимо от нас. С ним нельзя столкнуться, как с другим человеком, на него нельзя натолкнуться, как на стенку, в него нельзя попасть, как в темную комнату. Конфликт — это одна из необходимых атрибутивных сторон (характеристик) любого взаимодействия, как внешнего, так и внутреннего. Вместе с тем не любое взаимодействие можно квалифицировать как конфликтное по своей сущности. Иными словами, если специально задаться такой целью, то можно обнаружить в структуре любого взаимо- действия имманентно присущий ему конфликт. Без этого элемента взаимодействие в принципе невозможно (ведь оно всегда инициировано каким-то рассогласованием и всегда имеет какой-то свой «мотор»). Является ли данный элемент определяющим для характера взаимодействия, или он просто срабатывает как внутренний хорошо отлаженный механизм, определяется связью внутренней причины и внешних условий. Все зависит от того, представляет ли какую-либо трудность его осуществление.

Если взаимодействие реализуется по известным схемам и с автоматизированным привлечением имеющегося ресурса, мы не фиксируем его конфликтный аспект: конфликт разрешается как бы сам собой. Точно так же мы не фиксируем операциональный аспект любого действия, выступающий как условие действия. На это ведь не значит, что его нет.

Когда же для реализации взаимодействия необходимы какие-либо новые формы и/или имеющийся ресурс не удовлетворяет требованиям данного взаимодействия, мы фиксируем его как конфликтное. Оно просто представлено своей трудной, требующей внимания и особых энергетических затрат стороной. Иными словами, вопрос о появлении феномена конфликта связан не только со спецификой взаимных действий, но и с их интенсивностью. Существует такая граница в столкновении, когда взаимодействие становится «видимым» и требует специального сосредоточения на себе. Эту «видимую» часть интенсивного взаимодействия обычно и называют конфликтом.

Неправомерность отождествления конфликта исключительно с отягчающими взаимодействие характеристиками подчеркивал Л. Козер, который еще в 1956 г. писал: «В то время как старшее поколение было в целом согласно с Кули в том, что „конфликт в любом его виде — это жизнь общества и прогресс берет свое начало в борьбе, в которой индивид, класс или институт стремится реализовать свою собственную идею добра“, современное поколение социологов заме нило анализ конфликта изучением „на-пряженностей“, „трений“, психологической дезадаптацией»6.

Независимо от качественных характеристик структуру конфликта составляют внутренние и/или внешние действия, образующие единство взаимодействия. Отсюда конфликт — это такая характеристика взаимодействия, в которой не могущие сосуществовать в неизменном виде действия взаимодетерминируют и взаимоизменяют друг друга, требуя для этого специальной организации.

Именно специальная организация отличает конфликтные взаимодействия от так называемых бесконфликтных. Разница состоит в том, что именно конфликтная сторона в первом случае является предметом организации. Во втором случае ненапряженный характер «сдвигает» организационный фокус на достижение других целей взаимодействия.

Самым богатым «банком» образцов внутренних конфликтов являются психоаналитическая литература и соответствующая практика.

Внешние и внутренние конфликты по своей структуре принципиально не отличаются (в точном соответствии с утверждением А. Н. Леонтьева о структуре деятельности), но во внешнем конфликте действия, образующие единство взаимодействия, буквально принадлежат разным персонам или группам, реализующим совокупное действие. Здесь важно обратить внимание на то обстоятельство, что внешние взаимодействия всегда имеют одновременно и внутренний план, следовательно, структуры таких конфликтов существенно сложнее и образуют, как минимум, два уровня.

Структуру конфликта составляют:

• 1)    связанные, взаимозависимые и изменяющие друг друга действия;

• 2)    интересы, цели, ценности сторон — участников этого взаимодействия;

• 3)    переживания этих сторон в связи с происходящим.

Во внешнем столкновении данная структура удваивается, а ее анализ требует образования такого пространства мышления, в котором важно «удерживать» это удвоение во взаимном отображении. Во внутриличностных конфликтах можно обнаружить как бы жизнь двух персонажей, действующих на разных основаниях, но при этом одновременно переживающих и значение «сталкивающихся» действий, и само столкновение. Возникает любопытный психологический феномен, который метафорически выглядит как образование (актуализация) внутренней инстанциональной структуры и порождение третьей инстанции, в столкновении не участвующей, а как бы наблюдающей и имеющей возможность действовать разрешающе.

Итак, структурное описание конфликта предполагает определение индивидуальных или совокупных, внешних или внутренних (мыслимых) действий, образующих конфликт как действительность. В свою очередь, любое действие представляет собой сложный акт, также имеющий свое структурное строение. Для того чтобы переобразующая активность получила свое воплощение во внешнем поведении или в мысли, необходимо по-требностно-мотивационное основание. Поэтому в структурном описании конфликта следует рассматривать не только столкнувшиеся и изменяющиеся в столкновении действия, но и лежащие за ними противоречивые основания этих действий. Примером может служить обсуждение отцом и его пятнадцатилетней дочерью степени ее самостоятельности. При этом они, разумеется, исходят из существенно различающихся картин подросткового возраста. Без реконструкции этих картин структура данного частного конфликта будет, безусловно, ущербной.

В современных учебных пособиях по конфликтологии структуру конфликта предлагают понимать «как совокупность устойчивых связей конфликта, обеспечи вающих его целостность, тождественность самому себе, отличие от других явлений социальной жизни, без которых он не может существовать как динамически взаимосвязанная целостная система и процесс»7.

Структурой, конечно же, определяется связность элементов построения явления в целое. Вместе с тем не следует путать, смешивать структурное, процессуальное и морфологическое описания, поскольку каждое из них задает специфическое отображение конфликта, что и требуется для качественого анализа. И только последующая «сборка» образует целостную системную картину.

Педагогические конфликты, разумеется, имеют особенности, связанные со спецификой учебной деятельности, различием в статусе и возрасте взаимодействующих сторон. Конструктивное поведение учителя в конфликте с учениками предполагает правильное определение своей позиции, опору на взаимоотношения с родителями ученика, использование влияние класса и педагогического коллектива, уважение личности ученика, выполнение рекомендаций по оптимизации взаимодействия с учеником.