Формирование "общества потребления" в СССР: идеологический вызов для власти (1964-1982 гг.)

DOI:

Цитирование. Синицын Ф. Л. Формирование «общества потребления» в СССР: идеологический вызов для власти (1964–1982 гг.) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Реги-оноведение. Международные отношения. – 2021. – Т. 26, № 3. – С. 84–94. – DOI: jvolsu4.2021.3.8

Введение. Формирование «общества потребления» в СССР – тема, имеющая высокую актуальность ¹. В последние десятилетия «общество потребления» во всем мире достигло пика своего развития. Важными остаются проблемы роста уровня жизни, благосостояния, а также осознанного потребления.

Задачей исследования, представленного в данной статье, является выявление вызовов для советской идеологии, связанных с формированием «общества потребления» в СССР, и ответа властей Советского Союза на эти вызовы в период правления Л.И. Брежнева (1964–1982).

Методы и материалы. Проблема формирования «общества потребления» в СССР и связанных с ним вызовов для советской системы еще недостаточно изучена в отечественной и зарубежной историографии. В имеющихся трудах раскрыты отдельные аспекты этой темы [8; 29; 30; 54].

Источниковая база исследования включает в себя как опубликованные, так и неопубликованные документы, выявленные автором в Российском государственном архиве новейшей истории, Российском государственном архиве социально-политической истории и Центральном государственном архиве г. Москвы. В этот комплекс источников входят в основном документы ЦК и МГК КПСС, а также других партийных и советских органов. В качестве источников использованы также со- ветские публикации, изданные в рассматриваемый период, которые содержат информацию об уровне жизни и потреблении в СССР.

В качестве методологической основы представленного в статье исследования взяты принципы научной объективности и историзма. Из числа общенаучных использованы исторический и логический методы, которые позволили раскрыть генезис, развитие и сущность явлений, рассматриваемых в статье. На основе исторического и логического методов применены методы системного анализа. В тесной связи с общенаучными методами использованы другие специальные методы, характерные для исторического исследования, в том числе хронологический, историко-описательный и историко-генетический.

Анализ. Особенностью рассматриваемого периода было повышение внимания населения СССР к проблеме материального благосостояния [17, л. 173; 19, л. 9; 50, л. 259; 12, л. 11–12; 13, л. 130, 145; 38, л. 32; 21, л. 45; 22, л. 122; 23, л. 19–21]. В СССР началось формирование «общества потребления» с тенденцией к постоянному росту запросов со стороны населения [5, с. 88; 12, л. 12; 48, л. 58; 39, л. 35; 27, л. 63], стала популярной «педагогика счастья» – воспитание детей с основным упором на удовлетворение материальных запросов. К концу 1970-х гг. рост материальных затрат на детей в семье в 1,5 раза опережал рост доходов семьи [42, л. 4].

В стране возрастали различия в уровне и качестве жизни разных слоев населения (хотя они были меньше, чем в капиталистических странах) [57, p. 79]. Во-первых, принцип неравного распределения «по труду» позволял установить достаточно высокий размер зарплаты, гонораров, премий для отдельных работников. Во-вторых, имущественное неравенство проявлялось в сфере частного строительства [56, p. 43–44], во владении автомобилями [5, с. 88], бытовой техникой, мебелью и пр. Несмотря на то что в СССР были установлены ограничения на личное имущество [38, л. 22], некоторые люди их обходили – в первую очередь это касалось так называемой «номенклатуры», работников торговли, «снабженцев» и др. Из-за этого складывалось впечатление, что одни группы населения «переобеспечены», а другие – не имеют возможности даже «удовлетворить прожиточный минимум» [38, л. 21]. Кроме того, разница в уровне жизни имела «региональный» аспект [13, л. 145; 16, л. 17].

С одной стороны, рост уровня жизни, несомненно, был достижением и рассматривался властями как благо, с другой – сопутствовавшие ему явления входили в конфликт с «коммунистическими идеалами» и даже, как считали некоторые партийные идеологи, с «интересами общества» [52, с. 21].

Во-первых, происходило умаление моральных («идеологических») основ трудовой деятельности советских граждан в пользу материальных [38, л. 32]. Во-вторых, «идеалам» явно противоречило «обрастание» людей частной собственностью [31, с. 124]. «Обуржуазивание» советских людей отмечали иностранцы [18, л. 86].

Некоторые граждане СССР, сохранившие приверженность «идеалам», отрицательно реагировали на новые явления, считая, что из-за них советское общество пришло к «начальной стадии разложения». Они призывали срочно привести образ жизни советских людей в соответствие с марксистcко-ленинской идеологией (вплоть до полной ликвидации частной собственности, к которой они относили дачи, автомобили и пр.) [19, л. 10; 16, л. 17; 38, л. 21, 24, 28, 30–31, 37]. Кроме того, вызов неравномерности благосостояния способствовал росту социальной напряженности в стране [5, с. 88].

Советская идеология в рассматриваемый период попыталась дать ответ на вызовы «общества потребления», принимая во внимание и стремление людей к достатку, и заинтересованность государства в повышении производительности труда, и установки идеологии.

Во-первых, важность «материального фактора» и рост потребления фактически были обозначены как положительные явления [3, с. 3, 17; 46, с. 200, 203), не мешающие духовной жизни человека и не противопоставленные ей [39, л. 35]. В свою очередь, государство декларировало свою обязанность обеспечивать население товарами и услугами [37, с. 22].

Во-вторых, была еще раз подчеркнута допустимость обладания личной собственностью [38, л. 23].

В-третьих, было объявлено, что, хотя «общественный интерес» имеет в СССР первенство, он должен «правильно, разумно сочетаться» с «личным интересом» [52, с. 22; 44, с. 21; 45, с. 48; 46, с. 199].

В-четвертых, власти декларировали относительную «нормальность» неравномерности благосостояния в стране. Мало того, была обозначена допустимость временного сохранения «частнособственнической психологии» (как «пережитка», который в будущем должен исчезнуть). Спокойному восприятию этого «пережитка» способствовала констатация, что его проявления на практике – это отдельные, редкие случаи [47, л. 8; 38, л. 23; 39, л. 37].

Практическое воплощение ответа властей СССР на вызовы «общества потребления» состояло в том, что, во-первых, одной из задач этапа «развитого социализма» было объявлено достижение в стране высокого уровня жизни [3, с. 17; 4; 37, с. 5].

Главным инструментом повышения уровня жизни в СССР был рост заработной платы. В период с 1960 г. до середины 1970-х гг. доходы населения выросли почти в 2 раза, а к началу 1980-х гг. повысились еще в среднем на 17 % [51, с. 4]. Кроме того, в СССР осуществлялись сокращение или отмена ряда налогов, повышение размеров пенсий и других видов социального обеспечения [37, с. 10]. В дополнение государство предоставляло гражданам пользование общественными фондами потребления (ОФП), обеспечивая бесплатное жилье, образование, здравоохранение, низкую стоимость некоторых товаров и услуг.

Одновременно для людей были расширены возможности владения собственностью, в том числе путем строительства «кооперативного» жилья, дач и гаражей. Так, в 1964 г. в жилищно-строительных кооперативах состояли 260 тыс., к концу 1971 г. – 1 729 тыс. пайщиков [53, с. 4].

Во-вторых, во второй половине 1960-х гг. в СССР была широко внедрена система материального стимулирования труда (в том числе в рамках расширения хозрасчета, осуществленного в ходе «косыгинской реформы»). Была поставлена задача не допускать при начислении зарплаты «уравнительного подхода» [35, с. 15; 44, с. 19].

Хотя моральное стимулирование также применялось (вручение правительственных наград, присвоение почетных званий, занесение на доску почета и пр.), однако в ходе «ко-сыгинской реформы», как считает Т. Томпсон [59, p. 56], оно было практически «забыто» в пользу максимизации материального стимулирования. Это утверждение нужно откорректировать – моральное стимулирование было не забыто, а ушло на второй план. Кроме того, иногда присутствовала путаница между двумя видами стимулирования – так, добавление хорошо работающим людям дополнительных дней к отпуску представляли как моральное поощрение [50, л. 251], хотя оно, скорее, является материальным.

Политика, реализованная властями в сфере повышения благосостояния населения, дала определенный эффект. В 1965–1970 гг. личное потребление граждан страны увеличилось на 142 %, значительно улучшилось их питание, расширилось потребление промышленных товаров [39, л. 35] и платных услуг [32, с. 209–210] (Л.И. Брежнев отмечал, что «достигнутый уровень жизни трудящихся нужно расценивать как большую победу» [48, л. 58]). Система материального стимулирования во второй половине 1960-х гг. также показала свою действенность [7, с. 57–58; 51, с. 42].

Однако вызовы, с которыми столкнулась советская система, сохранялись. Введение системы материального стимулирования входило в определенный конфликт с «коммунис- тическими идеалами». Моральный, «идеологический» аспект труда на ряде предприятий был практически отброшен [1, с. 17]. Это обстоятельство было отмечено некоторыми западными советологами, которые увидели в новациях советской политики признак «движения на пути к разложению социализма и реставрации капитализма» [44, с. 18]. Советские идеологи, в свою очередь, оправдывали внедрение материального стимулирования недостаточной «сознательностью» основной массы граждан СССР, стремились представить материальную заинтересованность как «меньшее зло», временно допустимое явление [35, с. 13, 18; 44, с. 21].

Кроме того, советские идеологи в действительности предлагали смириться с тем, что «при социализме еще имеются проявления фактического неравенства» [52, с. 21]. На практике власти избегали сокращения доходов «номенклатуры» и приближенных к ней лиц, оправдывая это тем, что «существующие... высокие оклады заработной платы далеко не так велики, чтобы могли образовываться миллионные состояния» [38, л. 22].

Возможность установить значительный размер зарплат, премий и пр., во-первых, привела к тому, что рост оплаты труда часто стал опережать рост его производительности [7, с. 58; 44, с. 18]).

Во-вторых, возникли разного рода злоупотребления. В 1975 г. власти выявили, что некоторые руководители предприятий и организаций производили из фондов материального поощрения выплаты «за выполнение работ, не связанных с производственной деятельностью», а также специально добивались снижения плановых заданий [26, л. 190–191]. В 1981 г., выступая на XXVI съезде КПСС, Л.И. Брежнев вновь указал на факты «выдачи незаслуженных премий» [9, с. 77].

С другой стороны, несмотря на введение премиальной системы, в стране в некотором роде сохранялась «уравниловка». Усилиями властей существенно сократилась разница между минимальной и средней заработной платой, что рассматривалось как положительное явление. Однако в итоге получилось, что все люди получали зарплату в среднем всего в два раза выше минимально установленной в стране [12, л. 12].

Несмотря на начальную эффективность системы материального стимулирования и достигнутый рост уровня жизни, проблемы в экономике СССР не дали этим тенденциям развиться. В стране еще с начала 1960-х гг. отмечался дефицит «товаров народного потребления» [12, л. 12]. В 1970-х гг. во многих регионах периодически наблюдался острый недостаток продовольствия. К началу 1980-х гг. дефицит превратился в «бедствие национального масштаба» [8, с. 253–254; 29, с. 36–37]. Эта проблема вызывала все большее беспокойство населения [12, л. 12; 23, л. 19; 28, л. 17].

Товарный дефицит стал одной из главных причин торможения роста благосостояния в СССР [58, p. 35]. Так, к 1970 г., несмотря на рост потребления большинства продуктов питания, оно оставалось даже ниже норм, официально установленных в стране [32, с. 113]. Фактически сохранялась «хлебно-картофельная диета», усугубленная значительным потреблением сахара. Власть была вынуждена пересмотреть «нормы рационального потребления» в сторону их существенного снижения, что означало ухудшение структуры питания граждан СССР. Но и сниженные нормы не были достигнуты (за исключением потребления сахара) [30, с. 75].

Торможение роста потребления привело к снижению эффективности системы материального стимулирования, что отмечал в декабре 1972 г. Л.И. Брежнев [54, с. 371]. Значительная часть денег, которые выплачивались людям в виде заработной платы, оставалась неизрасходованной. Если в 1971– 1986 гг. производство товаров потребления в СССР выросло в 2,1 раза, то количество денег в обращении – в 3,1 раза [29, с. 37]. Кроме того, из-за низкой производительности труда на многих производствах, их работники получали от государства гарантированную, но фактически не заработанную плату [55, с. 33], которая, соответственно, не была обеспечена товарами и услугами.

Разница между реальной (обеспеченной товарами и услугами) и фактической заработной платой граждан СССР явственно отразилась в солидной сумме их денежных сбережений [6, с. 247–248]. К 1981 г. остаток вкладов достиг 156,5 млрд руб. [29, с. 37], остаток наличных денег на руках у населения в 1964–

1982 гг. увеличился с 1,03 до 3,81 млрд руб. [2, с. 114–132].

Дефицит способствовал росту «теневой экономики», расширению «спекуляции» [20, с. 12–13]. Советские граждане пытались «выкручиваться», «доставать» необходимые товары и услуги, что способствовало дальнейшему отходу от «коммунистических идеалов».

В связи с этим в 1970-х гг. и начале 1980-х гг. о «частнособственнических проявлениях» власти стали говорить, как о распространенном явлении. Стремление людей к благосостоянию все чаще рассматривалось теперь как «стяжательство» [34, с. 66], «рвачество» [33, с. 335], «накопительство». Иногда даже вполне нормальное с точки зрения социалистического общества желание жить лучше воспринималось «в штыки». Сюда же относилась критика «педагогики счастья» [12, л. 12; 42, л. 4; 39, л. 37; 25, л. 19].

Для решения перечисленных выше проблем власти ввели новшества в политику. Во-первых, трудности роста уровня жизни было решено нивелировать путем снижения стремления советских граждан к потреблению. Кроме того, был признан обоснованным «некоторый разрыв между потребностями населения и возможностями общества их удовлетворить» [40, с. 7; 3, с. 17].

Для того чтобы поставить потребление под контроль, граждан СССР призывали руководствоваться официально установленными «рациональными нормами потребления» [32, с. 76; 43, с. 5]. Советская идеология делала упор на пропаганду осознанного потребления и порицание «культа потребления», в возникновении которого обвиняли Запад [14, л. 207; 39, л. 34–35, 37].

Во-вторых, был сделан упор на «сознательность» в труде. В «материальном аспекте» этот упор проявился во внушении людям, что распределение доходов в СССР происходит именно «по труду» [31, c. 124], и поэтому каждый, кто желает хорошо заработать, должен и хорошо трудиться. В «идейном аспекте» пропагандировалось первенство «общественного интереса» и «коллективной материальной заинтересованности» [37, с. 9; 46, с. 198]. Советская идеология и пропаганда апеллировали к энтузиазму людей [10, л. 8; 49, л. 15]. Однако действенность таких лозунгов не была высокой, так как, согласно данным социологических исследований, проведенных в СССР в рассматриваемый период, уровень энтузиазма в советском обществе существенно снизился.

Практическим воплощением использования упора на «сознательность» было усиление роли морального стимулирования труда. Кроме того, фактически пресекалось подкрепление морального стимулирования материальным [15, л. 7; 11, л. 14].

Во второй половине 1970-х гг. произошел новый пересмотр политики, имевший целью формирование более сбалансированного подхода к моральному и материальному стимулированию. Власти понимали, что материальное поощрение необходимо сохранять, однако были ужесточены требования к такому поощрению [59, p. 49, 59–60]. В целом считалось лучшим решением сочетание материального и морального стимулирования «соответственно конкретным условиям». Кроме того, усилилось стремление представлять материальное стимулирование в качестве «морального» [1, с. 17–19; 36, с. 8].

Результаты продвижения морального стимулирования были слабыми, и к началу 1980-х гг. значительная часть трудящихся высказывала свое неудовлетворение последним [51, c. 42].

В-третьих, власти пытались снизить темпы роста доходов граждан. В сентябре 1968 г. Совет министров СССР принял постановление о недопущении роста зарплаты, если он опережает рост производительности труда. С 1970 г. предприятиям были установлены предельные ассигнования на содержание аппарата управления [7, с. 58–59]. В 1977 г. Госплан СССР предлагал вовсе отказаться от повышения заработной платы и ликвидировать премии [54, с. 359]. За злоупотребления материальным стимулированием применялись санкции [26, л. 193].

Было также объявлено, что в СССР осуществляется «ликвидация некоторых излишеств в оплате труда отдельных категорий работников». Однако на практике устранялись не «излишества», а «необоснованный разрыв в уровне оплаты» путем повышения зарплаты низкооплачиваемых работников [51, с. 8], а не снижения зарплаты высокооплачиваемых.

В-четвертых, власти вели борьбу с «излишками» денег у населения, пытаясь вывести их в оборот. Одним из главных инструментов этого процесса было повышение цен на многие продовольственные и промышленные товары, которое ежегодно происходило с 1968 г. [5, с. 177], что помогло несколько уменьшить избыточную денежную массу [29, с. 37]. Кроме того, поддерживались высокие цены на мебель, электронную, бытовую технику и другие товары.

Решение о массовом производстве в СССР легковых автомобилей, продажная цена которых была достаточно высока, было вызвано в том числе необходимостью вывода в оборот большой массы наличных денег, накопленных гражданами страны [41, с. 215]. Аналогичную функцию (как минимум, косвенно) имело создание жилищно-, дачно- и гаражно-строительных кооперативов, платных («хозрасчетных») поликлиник и пр.

В-пятых, извлечение гражданами СССР «нетрудовых доходов», получение «“левых” заработков» [34, с. 66] рассматривались как «нарушение социалистических законов», а люди, совершившие такие нарушения, подлежали преследованию по закону. На борьбу со «спекуляцией» имелся социальный запрос от населения [39, л. 37; 25, л. 19; 27, л. 38], которое все больше страдало от дефицита самых необходимых товаров. Однако на практике такие правонарушения далеко не всегда выявлялись, а санкции в отношении лиц, их совершивших, иногда были слабыми [24, л. 114].

Результаты. Таким образом, ответ советской идеологии на вызовы «общества потребления» заключался в реализации фактически взаимоисключающих мер. Во-первых, власти, официально пропагандируя рост уровня жизни и принимая соответствующие меры (повышение размера заработной платы, пенсий и пр.), на практике стремились ограничить рост потребления. Это вело к провалу одной из целей «развитого социализма» и подрыву доверия людей к государству.

Во-вторых, материальное стимулирование труда и отказ от «уравниловки» внедрялись одновременно с порицанием «обогащения». Кроме того, упор на материальное стимулирование и официальное признание «неравенства» людей в этом аспекте явно противо- речили «коммунистическим идеалам». Власти сознавали это и пытались сгладить упор на материальное стимулирование путем комбинирования его с моральным, однако в итоге оказалось, что эффективность морального стимулирования была невысокой. В итоге не только моральное, но и материальное стимулирование не смогло достичь нужных результатов, так как заработанные деньги часто оставались у людей «мертвым грузом» из-за товарного дефицита.

Кроме того, власти не смогли искоренить «негативные» для советской идеологии проявления «общества потребления». Борьба с «обогащением» и «частнособственническими проявлениями», несмотря на заявления о ее успехах, не приносила должного результата. В стране росла «спекуляция» и «теневая экономика». Ударом по «идеалам» был явно более высокий, чем у «простых» граждан, уровень жизни «номенклатуры».

В целом неспособность советской идеологии дать адекватный ответ на вызовы «общества потребления» стала одним из проявлений «идеологического тупика», в котором страна оказалась в рассматриваемый период. Проблемы, связанные с реальным достижением высокого уровня жизни населения, стали одной из «мин замедленного действия», которые подорвали советскую систему и привели ее к краху.