Фразеологическая полисемия и омонимия в древнерусском языке

Вопрос о многозначности и омонимии фразеологических единиц (ФЕ), имеющий важное значение для теории фразеологии и успешной лексикографической практики, не раз затрагивался в работах отечественных лингвистов. Объектом нашего исследования послужили в основном древнерусские летописи [4].

Не вызывает сомнения тот факт, что большинство фразеологизмов русского языка однозначно. Как пишет Е.И. Диброва, «ФСРЯ из более чем 4000 фразеологических единиц отметил многозначность только у 600 ФЕ, что составляет примерно 15% от их общего количества» [2, с. 79]. Указывая на причину редкого проявления многозначности среди ФЕ, В.П. Жуков отмечал: «Развитию многозначности препятствует то, что фразеологизмы часто образуются вследствие метафорического переосмысления свободного словосочетания такого же лексического наполнения. Сдерживает появление многозначности и то, что фразеологизмы по сравнению со словом обладают меньшей контекстуальной подвижностью, т.е. лишены возможности более или менее свободно вступать в смысловую и грамматическую связь с другими словами» [3, с. 124–125].

Существуют разные точки зрения на характер развития многозначности. Так, В.П. Жуков, в частности, утверждал, что в результате «повторной метафоризации одного и того же свободного словосочетания, наиболее удобного для обобщения, появляются такие многозначные фразеологизмы, которые состоят из одних метафорических значений» (Там же, 124). Е.И. Диброва расширяет отношения между значениями многозначной ФЕ и допускает, что между ними «имеются отношения метафоры, метонимии, синекдохи и функционального переноса, т.е. те же смысловые отношения, что и в составе многозначного слова» [2, с. 79].

Наше исследование показало, что в древнерусских памятниках употреблялись многозначные фразеологизмы с количеством значений не более двух. Отдельные значения фразеологизма могли образоваться при реализации разных значений многозначного слова, являющегося компонентом ФЕ. Например, слово городъ в древнерусском языке имело следующие значения: 1) ‘укрепленное поселение, крепость’, 2) ‘крепостная стена’. Эти значения, имеющие общий смысл ‘построенное и предназначенное для охраны и защиты кого-либо и чего-либо’, реализуются в частных значениях многозначной ФЕ стлвити (постлвити) городъ : 1) ‘создать укрепленное поселение, крепость’: и рече володимеръ се не довро еже мллъ городъ около киевл и нлчл стлвити города и по с^л4 и по стоугнй и почл нлроувлти моужв лоучвший от словенъ и от кривичв и от чюди и от вттичв и от ни^ъ нлсели грлдъ! ( ЛЛ. 991. Л. 42); 2) ‘строить (построить) крепостную стену как оборонительное сооружение’: того же л^тл пригонъ въ1лъ крествтнлмъ къ новоугородоу городъ стлвити ; Лет . Авр., 1461, 202: отъ семеонл дни тои осени постлвленъ в^ств городъ отъ л^къ)н4 оулици до вол^овл ( НIVЛ. 1420. Л. 292).

Частные значения многозначной ФЕ в древнерусском языке имели разное управление. Например, фразеологизм посллти рлтв в значении ‘отправить войско на помощь кому-либо’ управлял существительным в форме винительного падежа с предлогом къ ( ко ): володимеръ же сдоумлвъ со лвомъ и с Ерлтом своимъ посллвшл рлтв свою ко вослонимоу ( ИЛ. 1276. Л. 290об.). В своем втором значении ‘отправить войско для покорения кого-либо’ фразеологизм посллти (посъ1ллти) рлтв управлял уже существительным в форме роди

ПРОБЛЕМЫ РУСИСТИКИ тельного падежа с предлогом нл: тое же дим^ родрлтися княдь велик^и ивлнъ с новгородци н послл рлть пл двину дл волокъ не помянувъ крестплго ц^ловлния (Н1ЛМИ. 1337. Л. 204об.).

С фразеологической полисемией тесно связано явление фразеологической омонимии. Фразеологические омонимы – это фразеологизмы с полным совпадением плана выражения и абсолютным различием плана содержания, причем «членами омонимических рядов всегда являются синтаксические конструкции – модели сочетаний слов, словосочетаний и предложений. Омонимические ряды при этом состоят из единиц одинаковой исходной синтаксической модели, т.е. являются одноструктурными» [5, с. 28].

Общепризнано, что по своему образованию омонимия бывает внешней (межуровневой) и внутренней. Исследованием внешней омонимии занимался Ш. Балли, который писал, что «омонимия наблюдается и в том случае, когда фразеологический оборот совпадает по форме со свободной синтагмой» [1, с. 191]. Следовательно, при данном типе омонимии фразеологические единицы не только сосуществуют со свободными словосочетаниями, но и являются производными последних. Важным при анализе внешней омонимии является понятие внутренней формы. Е.И. Диброва полагает, что «внутренняя форма ФЕ – это ее первоначальное денотативное значение, вытекающее из суммы реальных значений слов-компонентов. Обычно внутренняя форма имеется у тех ФЕ, которые обладают в современном русском языке соответствиями среди свободных сочетаний слов» [2, с. 66].

Внутренняя форма сохраняется, с нашей точки зрения, между свободным сочетанием слов въ млл4 ‘в небольшом количестве’ (Нл то же лЪто идошл длпьпици новгородьстии въ млл4 и учювъ гюрги оже въ млл4 шли и послл княдя верллдьского съ вои и вивъшеся млло негде стлшл новгородьци нл остров^ л они противу стлвше нлчлшл городъ чинити въ лодь^хъ (НIЛСИ. 1149. Л. 26-26об.)) и омонимичной ФЕ такого же лексического состава въ млл4 со значением ‘едва, еле-еле’ ( того л^тл ведлконьн^и гл^въ володимеричь приде со множествомъ половець к рядлню и идиде противу имъ инъгвлръ съ своею врлтьею и ступившимся ивоимъ вишлся крепко и вожьею помощью и крестл честнлго силою поведи инъгвлръ дллго врлтувиицю гл^вл и многъ! ют половець идвишл л инъ! идвядлшл л слмъ оклньн^и в млл4 отече (ЛЛ. 1219. Л. 152об.)).

При внутренней омонимии происходит образование новых фразеологизмов от уже существующих в языке. Ученые челябинской фразеологической школы считают, что при таком образовании фразеологических омонимов происходит определенное разделение: «… механизм образования омонима можно представить как процесс разделения ядра лексического значения и объединения вокруг отделившейся части ядра таких сем, которые до разделения находились на периферии значения слова, не актуализировались и не проявлялись в сочетаемости» [9, с. 191].

При установлении омонимичности фразеологизмов, восходящих к многозначной единице, определяющим фактором является внутренняя форма: если она утрачена, налицо омонимы: «Утрата значением внутренней формы приводит к тому, что некогда общий для семантической структуры фразеологизма этимологический образ перестает им быть, что разрушает взаимосвязь между элементами структуры, устраняет взаимообусловленность» [10, с. 83].

К фразеологизмам с утраченной внутренней формой и, следовательно, к фразеологическим омонимам следует отнести следующие древнерусские устойчивые сочетания слов: по млло I ‘понемногу’ (ИЛ. 946. Л. 23) и по млло II ‘потихоньку’ (ИЛ. 1185. Л. 223 об.); слоужити сложво I ‘проводить церковное богослужение’ (НIЛМИ. 1442. Л. 259) и сложити служву II ‘состоять на службе у князя’ (Уст. лет. свод. 1489. Л. 346); до концл I ‘полностью, окончательно’ (ИЛ. 1015. Л. 51 об.) и до концл II ‘до конца жизни’ (Усп. сб. Л. 293в).

С нашей точки зрения, древнерусский фразеологизм длти (подлти) руку имел в древнерусском языке в качестве омонима свободное словосочетание такого же лексического состава, следовательно, в этом случае мы можем говорить о внешней омонимии и сохранении внутренней формы свободного словосочетания и фразеологизма. Однако устойчивое словосочетание длти роко зафиксировано в древнерусских памятниках в трех разных значениях, которые интерпретируются нами как значения, не связанные между собой. Очевидно, что перед нами фразеологические омонимы, поэтому речь идет о внутренней омонимии: длти (подлти) руку I ‘помириться, стать союзниками’ ( рече же княдь

ИЗВЕСТИЯ ВГПУ печен^жьскии къ прйтичю Буди ми дроугъ онъ же рече тлко створю и подлстл руку межю совою и въдлсть печен^жьскии кнмдь пр^тичю конь слвлю стрйлъ! инъ же длсть емоу врон4 фитъ мечь (ЛЛ. 968. Л. 20)); длти (въдлти) руку II ‘сдаться’ ( лфе ли руку не длдоть и проти вотьсо дл увьени вудуть и дл не идъуетьсд смерть и^ъ ит кнддд влшего (ИЛ. 945. Л. 19)); длти (въдлти) руку (кому) III ‘обещать кому-либо жизнь в обмен на выполнение какого-либо условия’ (третьего живл мшл руклмл и приведенъ Б^сть ко кнмдю длнилови рече же ему идведи мм нл путь прлв^и животъ примеши и вдлстъ ему руку идведе ем и пр^дошл р^ку (ИЛ. 1251. Л. 272об.)). Таким образом, в случае с устойчивым словосочетанием длти (подлти) руку можно говорить как о внешней, так и о внутренней омонимии.

Примеры из древнерусских летописей показывают, что в ФЕ длти (подлти) руку глагольный компонент длти (подлти) употребляется в формах несовершенного и совершенного вида. В этом случае речь идет о морфемном варьировании. Под морфемным варьированием понимается «видоизменение компонентов, связанное с заменой морфем или их наличием/ отсутствием» [9, с. 228].

Предполагается, что в основе омонимичности ФЕ лежит такое понятие, как динамичность, которая рассматривается как «количественные изменения языковой единицы, ее способность к семантическому и структурному преобразованию» [6, с. 65]. Как показало наше исследование, древнерусские многозначные и омонимичные ФЕ образуются только по двум синтаксическим моделям: 1) фразеологическая модель «глагол + существительное» и 2) фразеологическая модель «предлог + имя существительное».

Сформулируем выводы.

• 1.    Многозначность и омонимия хотя и редко, но ярко проявлялись в древнерусской фразеологической системе.

• 2.    Разные значения многозначной ФЕ могли образовываться в результате реализации разных значений одного из компонентов ФЕ, например, слова городъ , в то время как значение второго компонента стлвити (постлвити) оставалось неизменным.

• 3.    Частные значения многозначной ФЕ имели разное управление.

• 4.    Омонимичные ФЕ древнерусского языка возникли под влиянием двух основных явлений: а) внешней омонимии (сохранение внут-

• ренней формы) и б) внутренней омонимии (утрата внутренней формы).

• 5.    В омонимичных фразеологизмах встречаются случаи морфемной вариантности.

• 6.    Как правило, в качестве многозначных и омонимичных ФЕ в древнерусском языке выступали глагольные и предложно-именные устойчивые сочетания слов.