Историко-культурная панорама Серебряного века: ключевые особенности и тенденции

В большинстве научных изданий утверждается, что начало эпохи Серебряного века приходится на уходящее десятилетие XIX века. Но о культурном ренессансе в России заговорили ещё в 80-е годы XIX столетия. В частности, религиозный философ, литературный критик, общественный деятель Д. С. Мережковский опубликовал в 1883 году статью под заглавием «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы», в которой предсказал неизбежное обновление отечественной словесности. И более того, мыслитель был глубоко убеждён в том, что его современники являются свидетелями начавшихся исторических событий, ибо уже «тайные побеги новой жизни … пробиваются на свет Божий» [11, с. 722].

В научный оборот термин «Серебряный век» был введён по завершении эпохи, но, как подчёркивается в исследовании, проведённом С. И. Тиминой, эпитет «серебряный» буквально витал в воздухе [5, с. 11]. Так, в 1903 году религиозный философ и публицист В. В. Розанов в статье, посвящённой 20-летию со дня кончины И. С. Тургенева, назвал золотым веком период от Карамзина до Гоголя, а серебряным – последующую эпоху.

В 1925 году социолог и публицист Р. В. Иванов-Разумник опубликовал исследование под заглавием «Взгляд и Нечто», в котором назвал творческую реальность начала 1920-х годов Серебряным веком в противовес символистской эпохе, названной веком золотым. В 1929 году символист В. А. Пяст использовал упомянутый эпитет в книге «Встречи». В 1933 году аналогичное словосочетание встречается в статье «Числа», написанной поэтом и переводчиком Н. А. Оцупом. Много позже, в 1964 году, художник С. К. Маковский назовёт свои мемуары «На Парнасе Серебряного века».

В современном понимании Серебряный век – это время, охватывающее начало 90-х годов XIX века до начала 20-х годов ХХ века. Приблизительно – три десятилетия, хотя в работах различных исследователей отмеченные границы могут быть сужены либо, напротив, раздвинуты.

Русский культурный ренессанс не мог не состояться, его появление вызвано целой группой причин. Прежде всего, это реформы 60–70-х годов XIX века, ускорившие модернизацию страны. В результате иным стал облик городов, появились новые средства передвижения, ускорился темп жизни, а вместе с ними поменялись привычки и психология людей.

Изменение претерпели идеалы и нормы духовной культуры: выполнив свою функцию, прежние ценности становились не актуальными, в то время как новые ещё не сформировались. Под влиянием научнотехнического прогресса из человеческого сознания настойчиво вытеснялась «религия и любая традиционно понимаемая духовность» [1, с. 46], а отношения людей всё чаще переходили в плоскость утилитарных и меркантильных. Положение усугубляла социальная и политическая нестабильность. Вместе взятые, перемены вызывали в обществе состояние дискомфорта и неопределённости.

В обществе стали нарастать «апокалиптические чаяния, пронизанные предчувствием приближения социальной бури» [3, с. 15]. Смена эпох сопровождалась глубоким разочарованием и неверием в возможность позитивных преобразований: «Некоторые полагали, что ожидаемый конец мира связан с предчувствием конца русской империи» [8, с. 271]. На этой волне безвременья в разных слоях общества усилились мистические и религиозные умонастроения, увлечение оккультизмом. Ощущение зыбкости, хрупкости внешнего мира порождало новое восприятие действительности, в частности обыденные явления нередко интерпретировались как «нечто неведомое и непостижимое» [3, с. 15].

И если для одной части творческой интеллигенции было характерно эсхатологическое мировосприятие, то другую отличали полярные настроения, наполненные надеждой на то, что гибель всего отжившего, старого неизбежно приведёт к появлению нового. Культурная элита, наиболее восприимчивая к разного рода переменам, пребывала в ожидании преображения мира. Таким образом, сплав неясных ощущений и противоречивых настроений вызвал «удивительный подъём в культуре творческих сил и потенциалов» [1, с. 47].

Нечто похожее, уточняет российский историк эстетики В. В. Бычков, происходило и в других европейских странах, но именно Россия дала миру нечто новое и «значительное в феномене Серебряного века» [1, с. 47]. Похожую мысль можно проследить в работе по культурологии, написанной А. М. Кадыровым, в которой подчёркивается, что русский ренессанс является уникальным феноменом, для которого характерно «переплетение различных элементов духовной культуры» [6, с. 303].

И именно в этом можно увидеть сходство тенденций, характерных для данного периода, с «древним мифологическим этапом развития человеческого сознания» [6, с. 303], которому свойственна нерас-членённость, целостность нравственных, религиозных и художественных начал, что в своё время также обусловило расцвет искусства, религии, философской мысли.

Культуролог В. М. Раков [12] высказывает мнение о том, что самый крупный ренессансный период в истории русской культуры приходится именно на рубеж столетий. В конце XIX века происходит возврат к ренессансной универсальности: творческая интеллигенция, подобно своим собратьям начала столетия, как бы «собирает» русскую культуру в ретроспективном осмыслении.

Характерной чертой культуры Серебряного века является целостность, которая означает, что русская культура анализируемого периода должна рассматриваться в единстве, а не только в лице отдельных её представителей, например А. Н. Скрябина в музыке, М. А. Врубеля в живописи, В. Я. Брюсова в литературе, С. Т. Коненкова в скульптуре, Ф. О. Шехтеля в архитектуре. Следовательно, для характеристики ренессансной культуры рубежа веков уместно использовать определение «целокупная».

Отличительной чертой ренессансной культуры эпохи Серебряного века становится «открытие человека»: культура, сосредоточенная на личности, носит антропоцентричный характер «даже в её религиозно-философских воплощениях» [12, с. 128]. В результате на авансцене появляется человек-демиург, который создаёт огромную Вселенную.

Язык самовыражения культуры и искусства в этот период артикулирует автономность, высвобождаясь от оков идеологии, государства и даже общества, что для предшествующих эпох было немыслимо. И это действительно так: взять хотя бы литературу XIX века с её просветительской миссией, служением народу, коллективной ответственностью мастеров художественного слова перед обществом.

Ярко выраженной тенденцией анализируемого периода становится мифотворчество, именно поэтому культура «играет с пограничными состояниями сознания» человека [12, с. 128]. Для творцов Серебряного века миф является своеобразным ориентиром в мире. Мыслимый в качестве универсальной категории, он надолго «поселяется» в изобразительном и прикладном искусстве, музыке, литературе, архитектуре, в балетных постановках.

Композиторы, художники, поэты и писатели, философы не ограничивались эмоциональной рефлексией, а создавали субъективные образы-мифы. Их воплощение реализовано не только на художественном уровне, но и на общекультурном, поведенческом и даже бытовом. Отличительной чертой Серебряного века становится авторское мифотворчество, которое сохраняется на всём протяжении эпохи.

Мифологическое мышление позволяет его носителю «создавать … различные универсальные образы и модели поведения, которые могут быть предложены обществу в качестве ориентиров» [3, с. 16].

Наряду с мифотворчеством, выраженной приметой времени становится игровое начало как отражение мировосприятия времени – жизнь с её мистериально-игровым действом, миром карнавальной условности и картонными декорациями.

С точки зрения историка русской культуры В. К. Кантора, весь Серебряный век жил в условиях игровой ситуации: «Можно сказать, что само время актёрствовало» [7, с. 381]. Объяснением феномена, по мнению учёного, может быть то, что именно через игру, развлечение, смех люди освобождались от страха неопределённости и ожидания грядущих перемен: «игра … выводит человечество из кошмара, превращая серьёзные и страшные обычаи прошлого в шутку» [7, с. 374].

Исследователь Н. Б. Грамматчикова, в чьей диссертации проанализированы игровые стратегии в искусстве Серебряного века, полагает, что рубеж веков – слишком сложный и противоречивый этап развития культуры, поэтому игровая атмосфера также «имела отчётливо выраженный привкус смерти» [2, с. 30].

Границы между искусством и реальностью практически стирались, демаркационная линия казалась едва различимой, «в результате неустанных деятелей эпохи» смерть возводилась в своеобразный культ. И этот «спектакль» в русской культуре «становится жизненно серьёзным делом», в процессе которого противопоставление жизни и игры устраняется [2, с. 30].

Итак, если предыдущие поколения акцентировали внимание на социальных проблемах, то творческая элита рубежа веков сосредоточилась на экзистенциальных – размышляли о Боге, жизни, смерти, небытии, смысле человеческого существования. Композиторы, художники, литераторы, философы по-своему пытались решить вечные вопросы, и хотя не всегда находили ответы, всё же «сама устремлённость поиска была прорывом самосознания личности» того времени [10, с. 118].

Очевидно, что фундаментальное осмысление экзистенциальных вопросов под силу исключительно титанам – людям «разносторонне одарённым, гармоничным в своём развитии и обладающим на редкость широкой эрудицией» [14, с. 83]. Речь идёт не об отдельных лицах, а о целой группе выдающихся деятелей. И это ещё одна отличительная черта рубежа веков – появление ренессансного типа личности, мышлению которого свойственна интеграция «реального с ирреальным, чувственного со сверхчувственным, человеческого с божественным» [4, с. 17].

В качестве примера ренессансного типа личности можно назвать А. Н. Бенуа – живописца, сценографа, книжного графика, историка искусства; В. Ф. Войно-Ясенецкого – духовного писателя и хирурга; В. И. Вернадского – мыслителя, естествоиспытателя, общественного деятеля; П. А. Флоренского – богослова, учёного, поэта; М. М. Фокина – художника, музыканта, реформатора балета; В. С. Соловьёва – богослова, философа, литературного критика; С. И. Мамонтова – музыканта, скульптора, антрепренёра.

Ещё одной сущностной особенностью эпохи Серебряного века является расцвет меценатства. Данный феномен имеет давнюю традицию: русскому национальному характеру присуще желание пожалеть обиженного, поделиться куском хлеба, подать нищему.

Важнейшим условием возникновения и развития меценатства является религиозное мировоззрение народа. Отсюда, как считает исследователь И. В. Соловьёва, побудительными мотивами явления в дореволюционный период следует считать высокую религиозность человека. И это не только простой народ, но и люди знатные, богатые, которые смотрели на свою деятельность «не только или не столько как на источник наживы, а как на выполнение задачи, своего рода миссию, возложенную Богом» [13, с. 70].

Воцерковленные христиане, имеющие состояние, были искренне убеждены в том, что Бог даёт возможность накопить определённый достаток с тем условием, что впоследствии «потребует по нему отчёта» [13, с. 70]. Именно по этой причине в среде весьма состоятельных людей так часто встречались благотворители. Подтверждением этого служит история многих династий: семей Морозовых, Бахрушиных, Стахеевых, Щукиных, Нечаевых-Мальцевых и других.

В одной только Москве ими были осуществлены масштабные начинания в области науки, просвещения, культуры. Так, стараниями Ю. С. Нечаева-Мальцева был построен Музей изобразительного искусства имени А. С. Пушкина; А. А. Бахрушиным основан Театральный музей; на деньги С. Т. Морозова построен Московский художественный театр имени А. П. Чехова.

На средства Л. С. Полякова была пополнена коллекция двух музеев – изящных искусств и Румянцевского; последнему из них также завещал коллекцию картин К. Т. Солдатенков; финансирование строительства Московской консерватории и концертного зала с театральной сценой на Большой Дмитровке осуществлял Г. Г. Солодовников.

Благодаря братьям Сергею и Павлу Третьяковым появился художественный музей, впоследствии получивший название Третьяковской галереи. Старший из братьев, Павел, не только коллекционировал картины известных живописцев, но и отыскивал молодых художников, чтобы оказывать им материальную помощь.

Когда в 1896 году меценат передал свою коллекцию музею, сразу несколько именитых мастеров – В. Д. Поленов, И. Е. Репин, В. И. Суриков, И. И. Шишкин – отправили ему письмо со словами признательности. Вот лишь небольшая выдержка из него, которая свидетельствует об эмоциях, переполнявших художников: «известие о том, что это свершилось, вызвало в нас так много чувств и гордости, и радости, что мы не можем не выразить Вам их» [цит. по: 15, с. 353].

В искусстве и культуре большинство меценатов поддерживало русскую национальную традицию. Например, художник-эмальер, общественный деятель и меценат М. К. Тенишева коллекционировала предметы антиквариата, выполненные отечественными мастерами. Русская старина, систематизированная и любовно сохранённая княгиней, была экспонирована в Париже: на жителей Западной Европы выставка произвела неизгладимое впечатление. В 1911 году женщина-меценат передала коллекцию в Смоленск (сейчас это Государственный музей изобразительных и прикладных искусств имени С. Т. Коненкова). Другой её современник, банкир, коллекционер и меценат С. П. Рябушинский был известен как собиратель икон: часть коллекции он оставлял себе, другую передавал в старообрядческие храмы.

Меценаты не только оказывали финансовую помощь талантливым художникам, но и создавали условия для плодотворной работы. Своим творческим ростом мно- гие из них были обязаны С. И. Мамонтову: предприниматель предоставлял кров наиболее нуждающимся и даже подыскивал для художников заказы. Со временем в роли меценатов стали выступать архитекторы, литераторы, артисты. Так, общеизвестны благотворительные концерты Л. В. Собинова и Ф. И. Шаляпина.

На рубеже веков начинает приобретать исключительное значение издательское дело, грандиозный подъём переживает типографское дело. Стремительно растёт число журналов, появляется, например, «Аполлон», «Мир искусства», «Золотое руно», с которыми сотрудничали известные художники, такие как И. Я. Билибин, Е. Е. Лансере, С. В. Чехонин, А. Н. Бенуа, К. С. Сомов, М. В. Добужинский, Г. И. Нар-бут, Д. И. Митрохин.

Таким образом, становится очевидным, что Серебряный век – это феномен русской национальной культуры, появление которого было подготовлено всей предшествующей историей. Это уникальное явление, одновременно противоречивое по своей сути, является закономерной реакцией на те изменения, которые происходили на рубеже веков в России.

Завершая обзор историко-культурной панорамы Серебряного века, следует коротко обозначить его характерные черты: преобладание в обществе ощущения кризисной эпохи с её неясными перспективами; мифологический характер мышления не только интеллектуальной элиты, но и обычных людей; исключительное проявление интеллигенции; формирование ренессансного типа личности, для которого характерно осмысление явлений в их масштабе; расцвет меценатства.