Изучение глагольного времени и темпоральности в финно-угорских языках

(г. Саранск, РФ)

Время как грамматическая категория выполняет операцию по дискретизации различных событий, расположенных на оси времени, относительно определенной точки отсчета, которая ситуационно обычно (в традиционном употреблении) совпадает с моментом речевого акта. Категория времени совместно с категорией лица-числа выступает как дейктическая: она локализует события относительно точки отсчета, указывая на характер действия – одновременного моменту речи, предшествующего или следующего за моментом речи.

Согласно одному из определений, время – «грамматическая категория глагола, являющаяся специфическим языковым отражением объективного времени и служащая для темпоральной (временной) локализации события или состояния, о котором говорится в предложении» [15, 89 ]. Общепринято положение о времени как образовании логико-грамматическом, в основе развития и формирования которого лежит когнитивная деятельность человека по локализации различных событий на оси времени. Известно определение данной категории как «граммати-кализированной локации времени» [29, 2–7 , 29 ].

По существу категории времени в различных языках выступают дискретизациями временного континуума. Логическая структура времени состоит из двух или, чаще, из трех частей – настоящее/ прошедшее/будущее времена или настоящее – будущее/прошедшее времена в тех языках, где нет развитого футурума. Разные языки развили по нескольку прошедших или будущих времен. В. В. Богданов отмечает, что в чеченском языке существуют только что прошедшее, недавно прошедшее, прошедшее и давнопрошедшее времена, в языке зулу различаются близкое будущее и отдаленное будущее времена [3, 129–131], в коми языке – два будущих и восемь прошедших времен, шесть из которых образуются аналитически, из сочетания неизменяемого вспомогательного и спрягаемого основного глагола [20, 122–177].

В лингвистической науке различаются абсолютные и относительные времена, семантика которых «связана с отнесенностью времени описываемой высказыванием ситуации к времени речевого акта (моменту речи) или к какому-либо моменту, служащему точкой отсчета» [10, 201 ]. Таким образом, относительные времена разграничиваются от абсолютных по характеристике точки отсчета. Абсолютные времена имеют в качестве дейктического центра (точки отсчета) момент речи и выражают отношение действия или ситуации к моменту речи как одновременное, предшествующее или последующее. В мордовских языках это настоящее, будущее, первое и второе прошедшее времена.

Относительные времена выражают отношение действия или состояния не к моменту речи, а к некой другой точке отсчета, не совпадающей с моментом речи, коммуникативным актом. Эта «другая

точка отсчета» представлена в тех случаях, когда исходным пунктом временной ориентации является не актуальное настоящее момента речи говорящего, а какой-то иной момент, например: э. Мон арсинь, што весе полавтови ‘Я думал, что все изменится’. Событие, о котором говорится в придаточном предложении, ориентировано по отношению ко времени действия главного предложения.

В современной лингвистической литературе прослеживаются узкое и широкое истолкование термина «темпораль-ность».

А. В. Бондарко рассматривает темпо-ральность как семантическую категорию, охватывающую в ее языковом выражении различные типы отношений, обозначаемых ситуацией, к моменту речи говорящего или иной исходной точке отсчета (производной от момента речи) на основе признаков одновременности (настоящее), предшествования (прошлое) и следования (будущее), а также двустороннее единство темпоральной семантики и системы разноуровневых средств ее выражения в данном языке, т. е. функциональносемантическое поле [4, 66 ].

При более широком истолковании термина темпоральность включает не только отношения типа «настоящее», «прошлое», «будущее», но и другие отношения, связанные с понятием времени, в частности то, что трактуется как таксис и временной порядок.

Итак, грамматическая категория времени – это строевая единица, обладающая определенными специфическими, формализованными и для каждого языка стандартными глагольными средствами обнаружения. Темпоральность, или языковое время, есть категория более высокого ранга, которая подчиняет себе грамматическое время как одно из используемых в естественном языке средств отражения времени языковой среды.

В финно-угорских и самодийских языках на сегодняшний день наиболее разработанной и освещенной является глагольная темпоральность – морфологическая категория глагольного времени.

Серьезное исследование по категории времени осуществлено Б. А. Серебренниковым в 1960 г. Его результаты отражены в монографии «Категории времени и вида в финно-угорских языках пермской и волжской групп» [17].

Наравне с другими грамматическими категориями категория глагольного времени в коми и вепсском языках рассматривалась в работах Е. А. Цыпанова и Н. Г. Зайцевой.

В монографии Е. А. Цыпанова «Грамматические категории глагола в коми языке» анализируется глагольная тем-поральность; дается общая диахронно-синхронная характеристика категории времени, отмечается, что она является одной из древнейших категорий, ведущей свое начало от уральского праязыка. В законченном системно-структурном виде категория времени, основные особенности которой сохраняют современные коми и удмуртский языки, по мнению автора, сложилась уже в общепермском праязыке. В современном коми и удмуртском языках глагольные времена формируют самостоятельные системы, отличающиеся расхождениями в составе форм, грамматической семантике и употреблении времен. В системе времен современного коми языка Е. А. Цыпановым выделяется одиннадцать грамматических единиц: формы настоящего времени, два будущих времени, восемь видов прошедших времен; рассматриваются конкретные временные формы, последовательно раскрывается их образование, дается характеристика формантного состава и парадигм, история суффиксов и грамматическая семантика времен в различных контекстах [20, 114–177 ].

В работе Н. Г. Зайцевой «Вепсский глагол: сравнительно-сопоставительное исследование» наряду с другими грамматическими категориями глагола рассматривается и категория времени, излагаются теоретические и сравнительноисторические изыскания в области форм времени. Отмечается, что вепсский язык, как и другие прибалтийско-финские язы- ки, обладает формами четырех времен: презенса, имперфекта, перфекта и плюсквамперфекта, а также отрицательного претерита. Автором подвергаются анализу история и образование временных форм, раскрывается их значение [9].

Анализу морфологических средств выражения темпоральных отношений в селькупском языке (тымском диалекте) посвящена кандидатская диссертация Н. П. Гальцовой. В ней выявляются морфологические маркеры глагольных словоформ, участвующих в реализации темпоральных отношений; разрабатывается классификация соответствующих словоформ на основе того, что принимается за точку отсчета при передаче ими временных отношений (момент речи, время другого действия), а также по способности словоформ передавать модальные значения; осуществляется анализ плана выражения в синхронии и диахронии; устанавливается парадигматическое значение каждого времени; исследуются транспозиционные возможности времен как основа их семантического варьирования; на материале тымского диалекта анализируются взаимосвязи морфологических категорий времени, вида, наклонения [7].

Как особая категория осознана синтаксическая категория времени простого предложения в мордовских языках. В статье «Категория предикативности как главный признак простого предложения» Н. М. Лаврентьева, поддерживая точку зрения В. В. Виноградова о семантико-синтаксическом понимании категории предикативности и трех ее составляющих: модальности, времени и лица, – под темпоральностью понимает категорию синтаксического времени [14, 94–109 ].

Объектом внимания финно-угроведов была и временная соотнесенность частей сложного предложения. В кандидатской диссертации «Союзные слова и подчинительные союзы в мордовских (эрзянском и мокшанском) языках» И. С. Бузаков, анализируя средства связи компонентов сложносочиненного предложения, рас-

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ сматривает и придаточные предложения, выражающие темпоральные отношения [5].

А. П. Васикова, обращаясь в работе «Сложные предложения в современном марийском литературном языке» к структурно-семантическим разрядам сложносочиненных предложений, отмечает те, которые передают темпоральные отношения [6].

Темпоральность, или языковое время, есть категория более высокого ранга, которая подчиняет себе грамматическое время как одно из используемых в естественном языке средств отражения времени языковой среды.

Исследование Г. Ф. Беспаловой посвящено описанию типов бессоюзных сложных предложений по целенаправленности в эрзянском языке. В работе представлены разнообразные отношения, возникающие между предикативными частями бессоюзных сложных предложений, в том числе темпоральные [2].

Не осталась вне поля зрения финноугорских исследователей и лексика с временным значением. Семантические группы падежных форм существительных, наречий и послелогов с временным значением в мордовских языках были рассмотрены в кандидатской диссертации Н. А. Щанкиной [2].

На временную отнесенность действия в синтаксических конструкциях с формами косвенных наклонений обращается внимание и в некоторых грамматиках финноугорских языков, а также в специальном исследовании А. Д. Артемовой, посвященном семантике косвенных наклонений в мокша-мордовском языке [1, 3–9 ].

В «Грамматике эстонского языка» акцентируется тесная связь категории времени с категорией наклонения. Отмечается, что кроме изъявительного формами времени обладают и другие наклонения. Условное наклонение имеет две формы времени – презенс и перфект. С помо-

®

Финно – угорский мир. 2015. № 1 щью форм презенса обозначается условное действие, происходящее в настоящем или в будущем; условное действие в прошлом выражается формами перфекта. На время протекания действия указывает контекст – обстоятельства времени или ситуации общения. Повелительное наклонение имеет формы презенса. Редко встречаются так называемые косвенные повелительные формы, представляющие собой формы презенса и перфекта [28, 139–159 ].

«Грамматика мордовских языков» содержит следующие положения: «связь с временами обязательна для изъявительного наклонения»; сослагательное наклонение, «имея форму, близкую к форме прошедшего времени изъявительного наклонения, может называть нереальное действие не только в прошедшем, но также в настоящем и в будущем времени»; «условное наклонение называет предполагаемое в будущем действие»; условносослагательное наклонение «имеет только формы прошедшего времени»; желательное наклонение «реализуется только в формах прошедшего времени» [8, 224–229 ].

Временная отнесенность действий, выраженных формами косвенных наклонений, рассматривается в исследовании А. Д. Артемовой «Семантика косвенных наклонений в мокшанском языке», где отмечается, что побудительное наклонение выражает предположение о возможности совершения какого-либо действия в настоящем или будущем времени; сослагательное наклонение выражает желаемое действие, которое может мыслиться в настоящем, прошедшем или будущем времени; желательное наклонение выражает на-мереваемое или желаемое действие как в прошедшем, так и в настоящем времени; условно-сослагательное наклонение выражает желаемое действие, относящееся к настоящему или будущему времени [1].

Вопрос о временном значении безглагольных синтаксических конструкций затрагивался учеными при анализе номинативных и безличных предложений. Относительно темпорального зна- чения номинативных предложений в финно-угристике и уралистике нет единого мнения. К. Е. Майтинская применительно к венгерскому языку отмечает: «В номинативных предложениях нет глагола, поэтому в них не может выражаться отнесенность ко времени, тем более что они большей частью содержат лишь констатацию, утверждение факта» [16].

Большинство ученых подчеркивают, что номинативные предложения «утверждают наличие, существование предмета или явления в настоящем». Так, Н. М. Терещенко в монографии «Синтаксис самодийских языков» пишет: «Поскольку главный член этих предложений выражен именной формой, номинативные предложения утверждают наличие предмета или явления преимущественно в настоящем. В прошедшем времени им могут соответствовать, а в будущем соответствуют двусоставные предложения. Например, в ненецком: Хўвы ’’ ‘Утро’; ср. Хўвыщь или хўвы’’ ŋэвы’’ ‘Было утро’» [18, 114 ]. Такой же точки зрения придерживаются исследователи коми языка: «Назывное предложение утверждает наличие, существование предмета или явления в настоящем. Например, из трех предложений: Ар. Кöдздöдiс. Друг öти войö берег дорын едждiсны пуяс, быттьö пöрысьмисны, дзормисны… (С. Раевский). ‘Осень. Похолодало. Вдруг в одну ночь возле берега побелели деревья, будто постарели, поседели…’ – первое предложение не только называет предмет, но также обозначает, что он есть, существует в момент сообщения. В прошедшем и будущем временах таким предложениям соответствуют двусоставные предложения: Вöм ар. ‘Была осень’. Лоö ар. ‘Будет осень’» [13, 274 ].

М. Н. Коляденков, рассматривая номинативные предложения в мордовских языках, указывал, что «именительный падеж существительного в предложениях типа э. Вирь. Сэрей пичеть, тусто кузт, ки-лейть (Н. Эркай). ‘Лес. Высокие сосны, густые ели, березы’ настолько достаточен, так сказать специален, для обозначения предмета в его наличествовании в насто- ящем времени, что глагол улемс ‘быть’, употребленный в формах настоящего времени э. ули, м. улихть ‘есть’, при именительном падеже оказывается не только лишним, ненужным, но и несвойственным данному случаю и будет обозначать не настоящее, а будущее время, ср.: Вирь ули. Сэрей пичеть улить, тусто кузт улить. ‘Лес будет. Высокие сосны будут, густые ели будут’. Формы настоящего времени глагола улемс ‘быть’ в значении настоящего времени употребительны при именительном падеже существительного для утверждения, для удостоверения наличия того, что выражено существительным, например: э. Тосо ули вирь, м. Тоса ули вирь ‘Там есть лес’. Глагол улемс ‘быть’ в качестве связки при именительном падеже в мордовских языках не употребляется, т. к. сказуемость имени в этих языках выражается сказуемостной суффиксацией, например: э.м. мон учител-ян ‘я учитель (есть)’» [11, 71–72].

К синтаксическим конструкциям с семантикой настоящего времени относятся также безличные предложения, в которых главный член выражен предикативным наречием, например: э. Вирьсэнть чопо-да. Чопода болотав лушмосонтькак…

‘В лесу темно. Темно и в болотистой лощине’; м. Уды лагерсь. Шобда, сетьме… ‘Спит лагерь. Темно, тихо…’

Временная характеристика именных форм с предикативными суффиксами рассматривалась в трудах М. Н. Коляденкова [12, 186–187 ], П. Хайду [19, 222–225 ], L. Honti [30, 262–271 ]. На темпоральное значение инфинитивных конструкций было обращено внимание В. И. Щанки-ной при анализе инфинитивных предложений в мордовских языках [27].

Темпоральности и средствам ее выражения в мордовских языках посвящен ряд статей, а также монография автора данной статьи [21–25]. В монографии показана многогранная природа времени; рассмотрены проблемы соотношения глагольного времени и темпоральности; выявлены и описаны морфологические и лексические средства выражения темпоральности; показана взаимосвязь разных языковых средств, относящихся к области морфологии и лексики, при использовании их для выражения темпоральности; выявлены особенности выражения темпоральных отношений в мордовских языках, связанных со спецификой их грамматических подсистем и словесных форм.