Языковые контакты и формирование логико-иерархических парадигм

«Языки обогащались иностранными словами лишь настолько, насколько они обогащались идеями», – эти слова принадлежат французскому мыслителю эпохи Просвещения Жаку-Анри Бернарде-ну де Сен-Пьеру. Современная лингвоконтактоло-гия, не отрицая верности данного утверждения, выделяет значительное множество причин заимствования, сводимых тем не менее к двум категориям: интра- и экстралингвистическим [11, 12]. Отдельным феноменом следует считать специализацию социальной и профессиональной жизни, что приводит к развитию гиперо-гипонимических отношений в лексической системе языка и формированию новых родо-видовых парадигм [2]. Результатом данного явления выступает активизация в лексической системе иноязычных единиц, обладающих специальной денотативной семой, со временем развивающейся в самостоятельное значение.

Целью настоящего исследования является, таким образом, изучение конвергентно-дивергентной специфики эволюции гиперо-гипонимических парадигм французской и русской лексических систем и установление ее роли в процессе заимствования. Объектом исследования послужили единицы французского происхождения в русском языке, изучение которых предпринято на фоне их французских прототипов, тогда как его предметом выступает семантическая структура данных единиц в обоих языках.

Актуальность работы видится нам в возможности экстраполяции полученных данных как на описание других этимологических страт иноязычий, в первую очередь англицизмов, занимающих в новейшее время лидирующие позиции в рамках иноязычной лексики любого языка, так и на прогнозирование дальнейшего развития языковых систем.

Материалом нашей работы послужили произ ведения русской художественной литературы

XIX – начала XXI вв., а также данные толковых и этимологических словарей русского и французского языков. Семантика слова «эволюция» подразумевает диахронический анализ функциональносемантических характеристик лексических единиц, в силу чего неоценимым подспорьем данного исследования явились материалы и инструментарий Национального корпуса русского языка (далее – НКРЯ) и Национального центра текстовых и лексических ресурсов (Centre National des Ressources Textuelles et Lexicales, далее – CNTRL).

Методология предпринятого исследования предполагает активное использование традиционных для исторической лексикологии методов описания лингвистических данных: лексикосемантического и контрастивного анализа материала, диахронического описания языковых изменений. Кроме того, для максимальной детализации анализа нами привлекались возможности корпусной лингвистики, позволяющей выстроить реальную картину функционирования иноязычной лексики непосредственно на материале письменных текстов и применять к исследованию статистические методы.

Лексико-семантическая система языка имеет сложнейшую структуру, организация которой базируется на разнообразных критериях. Термин «гипонимия» описывает такой тип логикосемантических отношений между лексическими единицами, при котором одно слово, обладающее более широким значением (гипероним), включает класс понятий, обозначаемых словами с более узким значением (гипонимами). Основой феномена гипонимии является наличие общих категориальных сем (экстенсионала) в семантической структуре лексических единиц. Дополнительные семантические признаки, т. е. атрибуты, уточняющие значение единицы и характеризующие ее сущ- ность среди класса подобных, принято называть интенсионалом.

Таким образом, обобщенное значение гиперонима уточняется в значениях гипонимов, число которых может варьироваться в зависимости от количества дифференциальных признаков понятия, в них закрепленного. Равноправные единицы, связанные супплементными отношениями с одним гиперонимом, называются эквонимами и формируют гиперо-гипонимические ряды либо таксономии.

Концептуальная общность элементов лексического состава языка, основанная на принципах родовидовой иерархии, и является, по мнению Л.А. Новикова, одним из «фундаментальных парадигматических смысловых отношений, посредством которых структурирован словарный состав языка» [7].

Будучи результатом многовекового когнитивного процесса, напрямую связанного с развитием языковой картины мира, гиперо-гипонимическая конфигурация семантических полей, т. е. специфика логико-иерархической структуры каждого из них, уникальна для конкретного языка, поскольку конкретизация значения гиперонима может следовать разным алгоритмам.

В данной работе мы будем исходить из положения Д.Н. Шмелева, который указывает на взаимообусловленность внутри- и внеязыковых факторов в рамках лексического состава одного языка, связи между которыми создают своеобразное отражение действительности, ее слепок, свойственный носителям данного языка [10]. Применяя данное положение к теории языковых контактов, мы можем говорить о наложении фрагмента чужой реальности на существующий в системе языка-реципиента. Таким образом, с точки зрения содержания, заимствование представляет собой не просто, по выражению Э. Сепира, «введение новых объектов в организацию пространства» - зачастую оно меняет саму систему координат [8].

Интенсивность французско-русских языковых контактов XVIII - XIX вв. беспрецедентна, однако рамки настоящей работы позволяют нам рассмотреть лишь небольшой объем материала, в силу чего мы сконцентрируем наше внимание на исследовании формирования и становления лишь одной родо-видовой парадигмы, уникальность которой заключается в том, что заимствованная единица, вытеснив исконное слово, стала гиперонимом целого класса слов разных этимологий.

Этимология самого французского слова soupe достаточно прозрачна: от зап.-герм. suppa ‘кусок хлеба, политый бульоном’ <…>, происх. от готтск. supon ‘поливать’, ср. голл. sopen ‘макать’ [13]. В данном значении единица впервые фиксируется во французском языке ок. 1200 г.: tranche de pain que l'on arrose de bouillon de lait ‘кусок хлеба, политый горячим бульоном, иногда молоком или вином’. В начале XIV в. (1310-1340 гг.) развитие семантической структуры слова приводит к фиксации новой семемы: Bouillon de légumes, de viandes, etc., généralement non passé et accompagné de pain ou de pâtes, que l'on sert au début du repas ou en plat unique ‘отвар из овощей, мяса и т. п., обыч- но непротертый, подается с хлебом или другими хлебо-булочными изделиями в качестве первого либо самостоятельного блюда’.

К XIX в. слово soupe в качестве общего понятия практически вытесняет из обихода все синонимичные единицы, что выражается в растущей частотности и последующей лексикализации словосочетаний soupe aux choux, soupe aux/de légumes, soupe а I’oignon, soupe au lait, etc. Нам представляется, что экстралингвистическим толчком этого процесса явилась Французская революция 1789 г., в корне изменившая общественно-политический уклад государства: выходцы из третьего сословия и народных масс занимают ключевые посты и должности, что приводит к архаизации прежних языковых норм и фиксации новых [1]. Несмотря на то, что в речевом узусе и поныне сохраняется некая контаминация единиц soupe / potage , в кулинарной терминологии подчеркивается: la soupe est le terme générique utilisé pour évoquer la plupart des preparations liquides ‘суп - это общий термин, обозначающий большинство жидких блюд’ [15].

Именно в данном значении лексическая единица суп приходит в русский язык: «жидкое кушанье мясное с овощами и различными приправами, или молочное» [9]. Согласно данным национального корпуса русского языка, т.н. первая фиксация единицы в русских письменных памятниках относится к наставлению «Юности честное зерцало, или Показанїе къ жїтеискому обхожденїю» (1717): Въ другїхъ странахъ, когда невѣста въ день за-мужства своего имѣетъ итти въ церковь предъу-готовляютъ <…> съ сахаромъ и корїцею вареное вшо, доброй вин нои супъ , подч1ваютъ ихъ [6].

Любопытно отметить, что первоначально слово суп не служило гиперонимической номинацией, оно фиксировалось в одном ряду с борщом, щами или другими блюдами. Известный своими пуристическими воззрениями В.И. Даль характеризует суп как «мясную похлебку, мясной навар, с овощами и приправой; говорят и молочный, картофельный, черничный суп, взвар, похлебка. У нас супу, как не русской похлебке, противоп. щи, борщ, солянка и пр. У супа ножки жиденьки» [3].

Однако потребность в уточнениях пропадает к 30-м гг. XIX в. и уже в 1836 г. мы можем найти ремарки, подобные следующей: …состряпали нам хотя хынкалу?* – обратил он речь к хозяину. (*Род супу с чесноком и с лапшою) ( А.А. Бесту-жев-Марлинский, «Мулла-Нур») [6], что свидетельствует об оформлении гиперо-гипоними-ческих связей, характерных для современной семантики слова, частным следствием чего -повышение его функционального статуса.

Здесь следует обратить внимание на два весьма интересных момента. Во-первых, речь идет о стилистической атрибуции слова в обоих языках. Нам представляется, что распространение иноязычного слова в качестве гиперонима в русском языке обязано в первую очередь его иностранному происхождению, более «аристократичному» характеру звучания по сравнению с исконным словом похлебка, ранее служившим номинацией любой жидкой пи- щи. Язык-донор же совершенно иначе стилистически относит слово soupe: soupe se distingue de son synon. potage par l'adjonction de pain et par sa consistance plus épaisse. De fait, cette distinction n'existe pas toujours: potage est un terme plus élégant et soupe a une connotation plus fam. évoquant les repas paysans ‘суп отличается от своего синонима – пота-жа – добавлением хлеба и более густой консистенцией. Впрочем, это различие не всегда актуально: потаж – термин более возвышенный, тогда как суп имеет простонародную коннотацию, связанную с крестьянской едой’ [13]. Во-вторых, родо-видовые парадигмы французской и русской единиц в том виде, который присущ им сегодня, формируются примерно в одно и то же время.

На современном этапе развития французского и русского языков гиперо-гипонимические парадигмы soupe / суп представляют собой довольно сложно организованные системы, представленные значительным числом эквонимов, связанных между собой различными типами вертикальных и горизонтальных смысловых отношений. Эта многомерность, основанная на неоднородности самого лексического значения, позволяет выделить несколько критериев, посредством которых единицы могут быть классифицированы и в той или иной степени упорядочены:

• 1.    Денотативный. Будучи основным компонентом лексического значения любой лексической единицы, денотативный компонент позволяет организовать рассматриваемые слова исходя из специфики самого объекта действительности – референта. В данном случае основным дистинктивным критерием референта выступает «технологический» принцип, т. е. каждая существующая технология приготовления требует собственной номинации. Проиллюстрируем.

• 2.    Этнокультурный. Анализируемые нами парадигмы включают более 170 эквонимов, категоризировать которые условно можно на основе этнокультурного компонента лексического значения, т. е. по генетическому принципу: исконные и экзотические. К первым относятся единицы, обозначающие чаще всего блюда национальной кухни обеих стран (понятно, что наполнение данной категории будет различно для рассматриваемых нами лексических систем: борщ, рассольник, солянка, щи – в русском языке и, например, garbure или bouillabaisse – во французском). Вторая подгруппа представлена единицами проксимально-экзотическими, т. е. номинирующими блюда кухонь соседних народов (напр., рус. харчо, лагман, азу и фр. minestrone, gaspacho ) и дистально-экзотическими. Очевидно, что лексика, наполняющая первую и вторую подгруппы, всегда специфична для каждого национального языка. При этом в данной паре сравниваемых языков исконные либо проксимально-экзотические единицы одной лексической системы будут дистальноэкзотичными для другой (ср. буйабес в русском языке или borchtch во французском). Сами дистально-экзотические единицы частично совпадают в обоих языках: soupe miso / мисо суп, phô / фо (бо), tom yam / том ян, pozole / позоле .

• 3.    Коннотативный. В рамках данной парадигмы можно выделить отдельные стилистически или семантически (экспрессивно) маркированные единицы, например, brouet / похлебка .

Potage. В современном значении bouillon dans lequel on fait cuire des aliments coupés menu ou passés ‘бульон, в котором варятся мелко порезанные либо протертые продукты’ зафиксирован в 1530 г. [13]. В обиходе выступает зачастую в качестве синонима слова soupe , однако кулинарная терминология уточняет значение до une soupe peu consistante, dans laquelle le bouillon occupe une place prépondérante ‘негустой суп, в котором бульон имеет важное значение [15].’ Имеет собственные гипонимы с эквони-мичным значением: bisque – potage fait avec un coulis d'écrevisses ou de tout autre crustacé ‘суп, приготовленный на основе крепкого бульона из креветок или других ракообразных’; consommé – potage généralement fait à base de fond blanc de volaille, de veau ou de bœuf qui a ensuite été clarifié ‘суп, приготовленный на основе осветленного костного бульона из птицы, телятины, говядины’.

В русский язык слово потаж пришло как кулинарный термин, напротив, обозначающий «вид густого супа» [4], что разрушает радиальную структуру, свойственную единице во французском языке. Слово консоме , заимствованное русским языком в значении прототипа «крепкий, сильно уваренный бульон из мяса или дичи, иногда двойной, то есть мясной бульон, сваренный на костном бульоне» [5], является его эквонимом.

Mouliné – протертый овощной суп. Собственная супплементная конфигурация лексемы имеет цепочечный характер: непосредственный гипоним velouté – soupe parfaitement moulinée dont la texture est soyeuse, onctueuse. Il pourra être lié grâce à de la maïzéna, de la fécule ‘сильно протертый суп с шелковистой, нежной консистенцией, которая достигается за счет использования крахмала или кукурузной муки’ уточняется посредством слова crème – velouté enrichi de crème fraîche (et parfois de jaunes d’œufs) ‘протертый суп, в приготовлении используются сливки или иногда яичный желток’ [14].

Французское слово мулине имеет в русском языке совершенно иное значение, не относящееся к гастрономии, однако данный факт совершенно не означает отсутствия в кулинарной терминологии общего наименования всех протертых супов, которые принято обозначать французским же композитом суп-пюре . Родо-видовая конфигурация лексемы включает два радиально ориентированных гипонима: крем-суп (единица сохранила значение прототипа, т. е. «протертый суп, заправленный сливками») и биск «густой суп-пюре, обычно из мюллюсков» [5].

Как мы видим, гиперо-гипонимическая парадигма слов soupe / суп, за вычетом некоторых деталей, практически совпадает в обоих рассматриваемых языках. Конвергентные черты обусловлены двумя факторами: во-первых, объективным характером референциальной составляющей лексического значения единиц, определяющим процесс познания и структурирования действительно- сти; во-вторых, интенсивностью непосредственных французско-русских языковых контактов, которые в значительной мере изменили картину мира носителей русского языка, что выразилось в формировании новых родо-видовых отношений. Дивергенция, как мы видим из анализа представленного материала, имеет место в деталях и детерминирована скорее обще- и частноисторическими закономерностями развития каждой конкретной языковой системы.

Очевидно, что одной из указанных в начале данного исследования причин недостаточно для определения феноменологии заимствования. Существует ряд взаимосвязанных явлений как лингвистического, так и психосоциального характера. Однако в каждый период развития языка в рамках этого разнообразия явлений актуализируются и преобладают разные факторы, среди которых особая значимость отводится специализации и иерархизации человеческого знания о мире, что способствует возникновению гиперо-гипонимических связей.