Энергетическая безопасность в Средиземноморье и региональная политика Италии в конце XX - начале XXI вв.

В настоящее время энергетические проблемы занимают ключевую позицию среди комплекса угроз стабильности системы международных отношений. Принципиальными объектами глобальной безопасности являются атрибуты государственного устройства общества (суверенитет, политическое устройство, целостность и пр.). Экономическая безопасность имеет непосредственное отношение к такому фактору функционирования общества, как «достаточность материальной базы», которая является основой политической, социальной, оборонной и духовной стабильности. Их совокупность составляет общую систему национальной безопасности страны. Одним из ключевых факторов обеспечения жизнедеятельности производительных сил и экономики является топливно-энергетический комплекс – важнейший структурный компонент экономики. Особая роль этого комплекса в обеспечении экономической безопасности делает правомерным введение понятия «энергетическая безопасность общества».

Существует несколько определений энергетической безопасности в научной и документальной литературе. Так, Мировой энергетический совет (МИРЭС) определяет данный термин как «уверенность в том, что энергия будет иметься в распоряжении в том количестве и того качества, которые требуются при данных экономических условиях» [1, с. 13].

В целом механизмы и положения концепции обеспечения международной энергетической безопасности активно разрабатываются в рамках деятельности ОПЕК, Международного энергетического агентства, ряда региональных организаций (АТЭС, ЕС, НАФТА). В разрабатываемых ими документах и положениях речь идет, прежде всего, об энергетической безопасности тех стран, которые входят в эти объединения, а также о вопросах организации региональной энергобезопасности.

На основании изучения основных документов и специальных докладов таких организаций можно сформулировать базовые приоритеты в области энергетической безопасности стран-экспортеров энергоресурсов.

К главным задачам развития экономики таких государств относятся: обеспечение энергетического суверенитета; сокращение ущерба окружающей среде, который может возникать в результате эксплуатации углеводородного потенциала внутри страны и в приграничном пространстве; использование в рамках энергодобывающего комплекса эффективных и современных технологий; сохранение стабильной политической ситуации внутри страны и в системе ее международных взаимодействий, в противном случае для импортеров могут возникать риски нестабильных поставок сырья (по срокам и по объемам), что неизбежно приведет к колебаниям стоимости энергоресурсов, экспортируемых конкретной страной и, таким образом, к нарушению мирового экономического баланса.

В свою очередь, к основным приоритетам энергетической безопасности стран-импортеров можно отнести: процессы ускоренного развития внутренних традиционных или альтернативных источников энергии; сокращение объемов удельного потребления энергии за счет освоения энергосберегающих технологий и повышения их эффективности; создание стратегических запасов топливно-энергетических ресурсов, формируемых на случай непредвиденных обстоятельств и кризисов [2, с. 15–27].

Одной из таких стран является Италия, которая имеет неблагоприятный энергобаланс и в известной степени бедна источниками энергии. За счет собственных ресурсов покрывается лишь 17% общего объема потребностей страны. Например, нефть занимает до 70% в общем объеме энергобаланса. Италию по этому показателю среди постиндустриальных стран можно сравнить только с Японией: около 7–8% – на уголь, 15% – на природный газ, гидро- и геотермическую энергию. Собственная добыча нефти в Италии соответствует значению 1,5 млн т в год. Италия закупает около 98% всей потребляемой нефти за рубежом (свыше 75 млн т). Нефть закупается в России, Саудовской Аравии, Ливии. Несмотря на то, что Италия имеет самый крупный по мощностям в Западной Европе нефтеперерабатывающий промышленный комплекс (200 млн т), степень его использования очень низка. Добыча природного газа (20 млрд куб. м – в среднем за период 1990–2000 гг.) обеспечивает около 46% потребностей в нем. Импорт газа осуществляется из Алжира, России, Нидерландов. Около 80% твердого топлива (каменный уголь) закупается Италией в США и ЮАР. Свыше 3/4 электроэнергии вырабатывается на ТЭС, которые главным образом используют мазут. В связи с этим наблюдается рост цен на электроэнергию и увеличение импорта электричества из Франции. Главные цели государственной энергетической программы Италии – сокращение импорта нефти и экономия потребления энергии [2, с. 102, 123, 177–179].

На импортном сырье работает и черная металлургия Италии, а собственная добыча составляет всего 185 тыс. т в год. Уголь фактически целиком ввозится в страну, прежде всего из США. В то же время Италия является крупным экспортером руд легирующих металлов и металлолома. В связи с импортом сырья крупнейшие металлургические комбинаты размещаются на морском побережье в Неаполе, Генуе, Таранто и т.д. [2, с. 14 ‒ 17, 21].

Из вышеприведенного анализа можно сделать вывод о существенной зависимости экономики Италии от неевропейских стран-экспортеров энергоресурсов Средиземноморья. К таким участникам энергодиалога, прежде всего, относят Ливию (25% поставок нефти) и Алжир (43% поставок газа) [2, с. 102–103]. Как отмечает профессор О.Н. Барабанов, в 1990-е гг. Италия импортировала 95% потребляемой в стране нефти, 65% природного газа, 91% твердого топлива, 40% электроэнергии. В целом энергетическая зависимость страны составляет 82% от потребляемой энергии. Это гораздо больше среднего уровня в ЕС – 50%. Энергетическая зависимость Италии от других стран привела к значительной активизации ее внешней политики на средиземноморском направлении сразу после завершения холодной войны [3, с. 41–43].

Зависимость от энергоресурсов стран Южного Средиземноморья определила вектор развития итальянской политики энергетической безопасности в поиске ключевых партнеров в этом регионе. Таким образом, справедлива точка зрения, согласно которой опорной точкой в сфере развития отношений стратегического партнерства в регионе Средиземноморья для Италии геополитически должен рассматриваться Алжир. Такой тезис официального Рима является объективным, поскольку через границу этого государства проходит газопровод – важнейший элемент общеевропейской энергетической инфраструктуры [4, с. 44]. Другие эксперты высказывали точку зрения о недопущении политической изоляции Ливии – страны, которая является одним из главных экспортеров нефти в Италию [5, с. 227; 6, с. 227 ‒ 232].

Особенно важно отметить роль Российской Федерации в формировании многосторонней Средиземноморской стратегии энергетической безопасности. Согласно официальным статистическим данным, Россия являлась в изучаемый период одним из главных поставщиков нефти и газа в Италию. При этом необходимо обратить внимание на тот факт, что средиземноморские нефте- и газопроводы использовались для поставок российского энергетического сырья в большую часть стран ЕС. Этот факт обусловил неизбежность участия России в формировании подходов и стратегий обеспечения Средиземноморской безопасности. Такое положение дел было удобно не для всех участников процесса обеспечения безопасности в данном регионе [3, с. 41, 152–154].

При этом участие России в регулировании политических, социально-экономических отношений в регионе, а также процессов формирования региональной системы безопасности было обусловлено взаимными потребностями РФ и ЕС в эксплуатации существующей в Средиземноморье транзитной инфраструктуры для поставки различных видов энергетического сырья. В свою очередь, экономический эффект для всех сторон процесса был очевиден.

На уровне мирополитического баланса существовали некоторые серьезные разногласия, прежде всего, в системе интересов США, связанных с изучаемым регионом. Очевидно, что квинтэссенция базовых подходов Вашингтона к решению проблем безопасности в Средиземноморье не предусматривала присутствия России как мощного экономического и политического актора этой системы. Все попытки Москвы получить доступ к прямому воздействию на процессы выстраивания региональной безопасности, что особенно важно для обеспечения гарантий благоприятных условий транзита экспортируемого сырья, ограничивались диалогом о возможных объемах и политике ценообразования.

В свою очередь Соединенные Штаты на протяжении 2003–2012 гг. активно, при помощи экономического, политического и военного компонентов, формировали в странах Северной Африки и Ближнего Востока (Южное и Восточное Средиземноморье) дружественные себе политические, финансовые и военные элиты. За счет сырьевого потенциала этих стран, косвенной зависимости от Вашингтона и при непосредственном участии США выстраивался новый военно-политический, экономический, а главное, энергетический баланс в регионе. Истоки текущего положения дел в странах Средиземноморского бассейна были подготовлены именно в конце XX – начале XXI в. при непосредственном участии США и ограниченно России.

В последние годы Италия активизировала двухстороннее сотрудничество с некоторыми странами Средиземноморья. Особенно тесные отношения связывают Италию с Ливией, что объясняется энергетической зависимостью Италии (¼ часть необходимой Италии нефти закупается в Ливии) и традиционными историческими контактами с этой страной. Между Италией и Тунисом был заключен договор о совместной борьбе с незаконной иммиграцией. При этом Италия в 1990-е гг. приняла участие в реализации ряда крупных инвестиционных проектов этой стране [2, c. 123–124].

Среди государств-экспортеров энергосырья в изучаемый период с определенной долей регулярности наблюдалась активность в конкурентной борьбе друг с другом за поставки газа в Италию. Это выражалось в увеличении доли добычи газа в других странах Северной Африки. Так, Египет и Ливия предлагали ряд проектов для совместной реализации с европейскими партнерами в этой сфере, которые касались строительства нового предприятия по сжиженному природному газу (Египет) и прокладки своего собственного прямого газопровода в Италию (Ливия).

Энергетическая зависимость Италии от стран Южного Средиземноморья также привела к развитию интереса в области регионального сотрудничества в этом направлении. Примером этому может служить проведение в июне 1996 г. в Триесте (Италия) Первой евро-средиземноморской конференции по энергетике на уровне министров стран- участниц. На ней были рассмотрены как общие, так и частные проблемы организации и регулирования энергетических поставок (создание единого евро-средиземноморского энергетического рынка и энергетического форума, строительство второго газопровода Магриб – Европа).

Наряду с проектом строительства газопровода осуществляется и прикладное сотрудничество между Арабским Магрибом и странами ЕС в области энергетики. Существенное внимание в ходе этого сотрудничества всеми сторонами уделяется качеству и безопасности планируемых и существующих трубопроводов и других транспортных маршрутов для поставки углеводородов. В 2000-е гг. была начата работа над созданием нефте- и газопровода в Европу из арабских стран Персидского залива. Следует при этом отметить, что данный проект вызвал споры по ряду вопросов. В частности, по вопросу маршрута их прокладки – из Саудовской Аравии через Красное и Средиземное море или через Ирак, Сирию или Турцию к Средиземному морю и Европу. Последний вариант оказался трудно осуществимым в связи с кризисными событиями, проходящими в тот момент в этих странах [7, с. 77–78].

Важным элементом евро-средиземноморского партнерства Италии и других стран ЕС с государствами Южного Средиземноморья в сфере обеспечения безопасности в целом и энергетической безопасности в частности являются договоры об ассоциации. Эти договоры, в отли- чие от подобных со странами Восточной Европы, не предусматривают возможность интеграции этих стран в ЕС. Соглашения стран ЕС со странами Южного Средиземноморья являлись, по сути, протоколами о либерализации торговли и были подписаны с Алжиром, Тунисом, Израилем, Палестинской Автономией и Египтом. Так, например, в г. Валенсии 22 апреля 2002 г., на площадке, предложенной Италией, как главным медиатором таких процессов, было заключено соглашение между Алжиром и странами Средиземноморья ‒ «Евро-средиземноморское соглашение, учреждающее ассоциацию между Алжирской Народной Демократической Республикой, с одной стороны, и Европейским Союзом и его государствами-членами, с другой» [8].

Это соглашение не имело существенной прикладной составляющей, но политически закрепляло основные принципы и цели сотрудничества в области энергетики и горнодобывающей промышленности. Важным фактором такого взаимодействия стран-участниц соглашения определялось создание его внутригосударственной нормативно-правовой и международной договорной основы. Также особое внимание в документе уделялось совместным действиям стран по созданию технических условий для переоснащения материально-технической базы логистической инфраструктуры для нефтегазового сектора и его перерабатывающих мощностей в регионе. Кроме того, рассматриваемый документ содержал положения, которые позволяли странам-участникам ЕС получать необходимую информацию о нефтегазовом потенциале страны-партнера и иметь доступ к разработкам и модернизации научно-технологической базы в энергетическом секторе данной страны [8].

Проведенный анализ системы международной энергетической безопасности в Средиземноморье и итальянской внешнеполитической активности в период с конца XX до начала XXI в. показал, что методологические принципы организации ее регионального компонента сочетают в себе концепции сторонников теории «реалполитик»1 [9] и парадигмы сторонников «либеральных стратегий»2 [10]. Сочетание различных подходов в отношении выбора стратегии организации системной политики безопасности в Средиземноморье в изучаемый период было обусловлено следующими основными факторами:

• 1.    наличием деления территории бассейна Средиземного моря на субрегионы;

• 2.    сложностью социально-политической и экономической ситуации в отдельных странах региона;

• 3.    зависимостью европейских государств от энергетических ресурсов неевропейских стран Средиземноморья и т.д.

Переход к международной практике политических доктрин пост-биполярного мира в системе региональных отношений привел к тому, что многие страны, не являющиеся лидерами в области решения международных проблем безопасности, начиная с первой половины 1990-х гг. оказались перед необходимостью выбора собственных внешнеполитических стратегий безопасности. Кроме того, в этой ситуации те страны, которые располагались территориально вне Средиземноморского бассейна (например, Россия), но имели, прежде всего, экономические интересы по участию в организации регионального энергодиалога, были вытеснены глобальными игроками на позицию технических (то есть обеспечивающих) участников процесса.

В основе итальянской стратегии евро-средиземноморской безопасности лежит, прежде всего, решение проблем, связанных с обеспечением государства энергетическими ресурсами и сырьем. Зависимость Италии от энергоресурсов стран Ближнего Востока и Северной Африки увеличивало влияние внешних экономических рисков на развитие экономики страны. В свою очередь, такое положение активизирует политику государства в области оказания финансовой и социальной помощи этим странам. Но реализация такой поддержки может привести не только к обеспечению качества и высоких темпов добычи энергоресурсов, но и к усилению технологического и научно-технического потенциала третьих государств.

Прорабатывались проекты, связанные с совместной добычей газа и строительством средиземноморского газопровода, что позволило бы не только увеличить поставки сырья, но и ре- шить некоторые социальные проблемы этих стран (например, проблему безработицы). При этом согласно официальной статистике, увеличивалось количество итальянских компаний, работающих в различных странах Южного Средиземноморья. С одной стороны, эти направления итальянской внешнеполитической стратегии были призваны решать вопросы обеспечения политического и экономического баланса в странах Ближнего Востока и Северной Африки, которые имели серьезное влияние на общую ситуацию по развитию энергодиалога в Средиземноморье. С другой стороны, именно энергетическая безопасность могла стать гарантией экономической, а следовательно, социальной стабильности неевропейских участников региональной политики, что крайне важно для организации комплексной системы евро-средиземноморской безопасности.

Учитывая данные проведенного анализа, можно заключить, что общая политика энергетической безопасности в Средиземноморье в последнее десятилетие XX – начале XXI в. приобрела наиболее системные формы и проводилась странами-участницами региона на условиях совместных договоренностей. Центральным проводником совместных инициатив стала Италия, которая, с одной стороны, имела выгодные геополитические позиции в регионе и была удобным партнером, как для европейских, так и для неевропейских государств, а с другой ‒ имела собственную систему приоритетов. Такая ситуация позволила Италии в период деятельности правительства С. Берлускони проводить достаточно автономную региональную политику по вопросам участия в процессах организации региональной системы энергетической безопасности, несмотря на объективную заинтересованность страны в природных ресурсах.

Усиление позиций евро-скептицизма в региональной политике, расширение энергетических интересов внешних политических акторов в Средиземноморье, а также внутриполитические процессы стран региона («Арабская весна») привели к изменению баланса сил в системе региональных отношений и, следовательно, к пересмотру самой модели энергетической безопасности в регионе. После этих изменений Италия была вынуждена уравновесить свою региональную политику безопасности в целом с учетом приоритетов ключевых игроков, действующих в регионе. Тем не менее Италии, в отличие от других стран региона, удалось сохранить некоторую самостоятельность в части реализации собственных стратегических приоритетов в региональной политике энергетической безопасности. Это было следствием центральной роли страны в ходе реализации комплексных инициатив НАТО и ЕС. В свою очередь Италия получала возможность балансировать между различными интересами участников процесса и обеспечивать подходящие условия для исполнения собственных политических и экономических задач.