К вопросу о понятии и значении идеологического механизма охраны окружающей среды

Современный мир полон проблем и нестабильных ситуаций: экономических, политических, социальных и т.д. При этом одними из наиболее насущных проблем, вот уже не одно столетие подряд являются проблемы экологические: от состояния экологического кризиса мы всё чаще рискуем перейти в состояние экологической катастрофы, т.е. таких проблем с окружающей средой, которые будут носить уже необратимый характер.

Для того чтобы этого избежать в доктрине экологического права описаны различные механизмы охраны окружающей среды, используя которые можно, позитивно воздействовать на отношения в области взаимодействия с природной средой. К таковым относятся административный, экономический и идеологический механизмы.

Каждый из этих механизмов охраны содержит в себе свою систему инструментов, применение которых в управлении охраны окружающей среды, способствует, в конечном итоге, достижению экологической безопасности. При этом думается, что фундаментообразующим среди них является именно идеологический механизм охраны. Хотя, как это ни парадоксально, именно его осмысление часто отодвигает- ся на последний план и значение часто недооценивается. Об этом говорит и Т.Б. Невзоров: «...в данных условиях необходимо сосредоточить внимание на изучении и дальнейшем развитии системы механизмов экологического права, в частности, не вполне знакомого научной общественности идеологического механизма экологического права» [1, с. 155].

Чтобы понять, почему, по мнению автора, именно идеологический механизм охраны окружающей среды является фундаментообразующим, нужно дать ему характеристику и сформулировать его понятие.

Т.Б. Невзоров отмечает: «Идеологический механизм экологического права (ИМЭП) в первом приближении можно определить как непрерывно обновляемую, динамичную открытую систему средств, методов формирования права и законодательства путём непосредственного воздействия на правовые институты или косвенно через иные социальные институты, путём создания нравственно-этических оснований действия права (выделено автором – Е.И.)» [1, с. 155]. Т.е. речь идёт о создании нравственных истоков функционирования эколого-правовых норм и экологического права в целом.

Немного останавливаясь на этом вопросе, хочется сказать, что вообще, проблема соотношения права и нравственности является предметом научных дискуссий учёных различных направлений ещё с конца 19 века. А.В. Петров и В.В. Сайгин, рассмотревшие этот вопрос на основе анализа работы Б.Н. Чичерина «Философия права», указывают, что несмотря на то, что право – это особая форма проявления свободы человека и имеет собственную природу, оно (т.е. право) вместе с этим, является напрямую связанным с нравственностью, причём таким образом, что нравственность оказывается первичной по отношению к праву [2, с. 284, 285].

В концепции Б.Н. Чичерина первичным элементом системы общественных отношений и социальных институтов выступает отдельный человек как личность, имеющая духовную сущность и одарённая разумом и волей. При этом именно в духовной природе человека имеет свои собственные корни и право (потому что сама нравственность, будучи первичным элементом свободной воли человека, составляет необходимую основу всех видов его деятельности). «Эти корни, по утверждению Б.Н. Чичерина, берут начало в потребностях человеческого общежития. Общение людей может осуществляться для чисто практических целей помимо всяких нравственных требований; но так как это общение свободных лиц, то свобода одних людей приходит в столкновение со свободой других. Отсюда в обществе появляется необходимость норм, устанавливающих, что принадлежит одному, а что – другому; что каждый может делать, не посягая на чужую свободу. Требование ограничения или, лучше сказать, упорядочения свободы вытекает из природы человека как разумно-свободного существа, находящегося в отношениях с другими себе подобными» [2, с. 284, 285, 287].

Это также подтверждает ещё одну мысль о том, что само право в основном является детерминированным, т.е. обусловленным различными социальными явлениями [3, с. 23]. При этом в основе всех социальных процессов и явлений (соответственно, в том числе и в основе права) ле- жит социальная воля, т.е. стремление людей достичь определённых потребностями целей [4]. Социальные потребности перерастают в правовые, и уже затем правовые потребности начинают формировать правовую волю, из чего и складывается, в конечном итоге, правовая действительность [5, с. 255, 257].

Таким образом «в отношении к юридическому закону, вытекающему из требований свободы, признание его силы основано не на физической необходимости, а на разумном сознании потребностей общежития, без которого осуществление нравственных начал осталось бы пустым призраком. Поэтому оно составляет нравственное требование, которое тем более обязательно, что юридический закон и нравственный имеют один и тот же источник. Корень обоих лежит в признании человеческой личности. Вследствие этого уважение к праву, не как внешнее только подчинение, а как внутреннее побуждение к действию, является предписанием нравственного закона» [цит. по: 2, с. 285, 286].

Конечно, можно было бы, и отказаться от наличия нравственных ценностей в праве и, как рассуждают А.В. Петров и В.В. Сайгин, регулируя общественные взаимоотношения, руководствоваться только практической целесообразностью и полезностью. Однако сами же они впоследствии совершенно справедливо замечают, что российское политико-правовое мышление именно тем и отличается от западного, что «всё истинно правовое для российского человека должно иметь ещё и нравственный смысл, внутреннюю нравственную основу» [2, с. 283, 286].

Применительно к регулированию экологических отношений, практическая продуктивность и полезность без учёта нравственной составляющей очень хорошо отражена в концепции потребительского отношения к природе, которая выражается в том, что природа воспринимается как кладовая, из которой должны извлекаться ресурсы для развития материального производства и создания богатства общества [6]. Однако такой подход очень опасен. Мы уже имеем примеры, когда бесконтрольное уничтожение, допустим, некоторых видов диких животных привело к их полному исчезновению. И это несмотря на то, что животный мир относится к возобновляемым природным ресурсам. Про невозобновляемые природные ресурсы в таком случае говорить уже не приходится.

Неготовность общества осознать глобальность и важность экологических проблем, низкая экологическая культура достаточно давно отнесены к числу угроз национальной безопасности государства [7, с. 258]. В ныне действующей Стратегии национальной безопасности РФ, утверждённой Указом Президента РФ от 02.07.2021 года [8] определено, что в последние десятилетия интенсивный рост производства и потребления в мире сопровождается увеличением антропогенной нагрузки на окружающую среду и ухудшение её состояния, что влечёт существенное изменение условий жизни на Земле. А хищническое использование природных ресурсов ведёт не только к дефициту этих самых ресурсов и усилению загрязнения окружающей среды, но и влечёт в конечном итоге, снижение качества жизни человека (п.п. 77 и 78).

Соответственно, для целей обеспечения экологической безопасности и рационального природопользования в Стратегии национальной безопасности определено множество задач, для их реализации в государственной политике, к одной из которых относится повышение уровня экологического образования и экологической культуры граждан, воспитание в гражданах ответственного отношения к природной среде, стимулирование населения и общественных организаций к участию в природоохранной деятельности (п. 83, подп. 17).

Т.Б. Невзоров также указывает, что современный экологический кризис не может быть преодолён только с помощью технологических и узкодисциплинарных, узкоотраслевых подходов и методов. «Любые изменения окажутся напрасными, если не произойдёт изменений в сознании современного человека» [1, с. 156].

«В наши дни борьба за охрану природы становится зеркалом общества. В движении за сохранение и чистоту окружающей среды отразилось стремление общества перестроить психологию человека, экологизировать её – это значит сделать каждого человека сознательно причастным (выделено автором – Е.И.) к делам страны, выявить и направить его личные возможности на благо народа, на творческое хозяйствование, подключить к активной борьбе за мир во всём мире, за сохранение жизни на планете» [9, с. 8].

Эти стремления и мотивы («триединое свойство – ум, дух, стремление действовать» [1, с. 155]) и есть та самая идеология или идеологическая основа, которая должна выступать в качестве фундамента при правовом регулировании экологических отношений, и проявляемая, главным образом в экологическом воспитании, образовании и просвещении [7, с. 259].

Т.е. если административный механизм охраны окружающей среды основан на административно-правовом (властном) воздействии на субъектов экологических правоотношений; экономический механизм – на использовании финансовоэкономических инструментов поощрительного и принудительного характера; то в центре идеологического механизма стоит сам человек, его мировоззрение.

При регулировании отношений в области взаимодействия общества и природы нельзя игнорировать этические нормы, а также умственные и духовные установки, могущие оказывать решающее значение на формы этого взаимодействия: представления о Земле как нашем общем доме; знания о функциях, которые природа выполняет по отношению к человеку; представления о человеке как о старшем брате братьев наших меньших; об ответственности человека перед настоящими и будущими поколениями и т.п. Так как именно эти факторы, в конце концов, действительно влияют на реальные эколого-политические и управленческие решения в сфере природопользования и охраны окружающей среды, на формирование законодательного массива.

Следовательно, именно в этом и состоит огромное значение идеологического механизма охраны окружающей среды, формирующего, как уже было ранее сказа- но, нравственно-этические основания при регулировании экологических правоотношений. Причём практическая ценность этого механизма проявляется в его влиянии не только на частных, но и на публичных субъектов экологических правоотношений.

Речь в данном случае идёт о том, что нравственные основания деятельности, помимо прочего, имеют большое значение и для тех, кто стоит у власти (так как власть является центральным звеном всякого общественного порядка). «Нравственная сила власти, - пишет Б.Н. Чичерин, - состоит в том, что её добровольно признают и охотно ей подчиняются. Эта нравственная связь, соединяющая правителей и подчинённых, составляет самую крепкую и надёжную опору власти». Однако «для того чтобы эта связь могла сохраняться, надобно, чтобы сама власть следовала предписаниям нравственного закона. Требуя от подчинённых уважения к установленным властям, нравственный закон, с другой стороны, требует и от последних, чтобы они добросовестно исполняли свои обязанности и управляли не в личных своих интересах, а в видах общего блага, воздавая каждому должное, уважая права подвластных и устраняя произвол и притеснения» [цит. по: 2, с. 287]. Думается, что в сфере природопользования и охраны окружающей среды эти слова приобретают особенное значение, так как, к сожалению, достаточно большое число экологических правонарушений и преступлений совершается лицами, которые, по роду своей деятельности, призваны со- хранять окружающую среду и чтить нормы закона.

Таким образом, идеологический механизм охраны окружающей среды представляет собой систему инструментов (главными из которых являются экологическое воспитание, образование и просвещение), применение которых в управлении охраны окружающей среды и природопользованием, способствует созданию нравственно-этических оснований действия экологического права. При этом практическое переосмысление идеологического механизма охраны окружающей среды с учётом современной экологической обстановки, становится всё более актуальным и в перспективе требует более детальных теоретических исследований своего содержания (в частности, вопросов, касающихся непосредственно экологического воспитания, образования и просвещения).