К вопросу об особенностях политического дискурса в современной России

Начало XXI в. войдет в историю как время межнациональных, межрелигиозных, межкультурных конфликтов. Горит Ближний Восток, в крови Донбасс и Луганск, Европа задыхается от миллионного наплыва беженцев, несущих с собой иной менталитет, иную культуру. Естественно, меняется и политический дискурс, отражающий не только политические позиции коммуникантов, но и отчасти весь современный политический калейдоскоп, вбирающий в себя геополитические вызовы, политические идеи, установки, мировоззрения.

Несмотря на то, что понятие «дискурс» прочно вошло как в научный, так и в публичный обиход, до сих пор отсутствует не только единое или близкое по семантике определение дефиниции, но и само понимание учеными этого лингвистического феномена.

Ведущие западные (Р. Водак, Т. ван Дейк, Э. Лакло, Ш. Муфф, П. Серио, Л. Филлипс,

Н. Фэркло, М.В. Йоргенсен и др.) и отечественные (В.Г. Борботько, В.И. Карасик, В.В. Красных, М.Л. Макаров, А . В. Олянич, Ю.Е. Прохоров, К.Ф. Седов, И.А. Стернин, Н.И. Фор-мановская и др.) ученые, работающие в рамках различных научных школ и исследующие различные аспекты теории дискурса и дискурс-ана-лиза, представляют дискурс как речевое произведение, содержащее интенциональные, коммуникативные установки адресанта, которые реализуются в тех или иных языковых средствах [1, 2, 16, 18 и др.].

Широко известным и цитируемым является определение дискурса как речи, погруженной в жизнь1. Действительно, все ученые едины в утверждении коммуникативной направленности дискурса и привязанности его к определенной коммуникативной ситуации. В узком смысле дискурс, на наш взгляд – речь, обусловленная конкретной коммуникативной ситуацией [4].

Основное направление в развитии теории дискурса и дискурс-анализа определили работы Дж. Остина, Дж.Р. Серля, Г.П. Грайса, Дж. Синклера, М. Култхарда в области лигвопрагматики, которые и являются в настоящее время основой изучения дискурса и дискурс-анализа.

В рамках настоящей статьи нас будет интересовать современный политический дискурс, раскрывающий картину мира, исходя из потребностей власти «в мифологизации и эстетизации» [16]. Политический дискурс, в отличие от личностно-ориентированного, статусно ориентирован. Политический дискурс, как и научный, военный, юридический, деловой, представляет собой институциональное, или статусно-ролевое, общение [12].

В последнее время появился целый ряд исследований в области именно политического дискурса [17, 22 и др.]. Одним из значительных трудов, представляющих комплексный анализ политического дискурса, является монография Е.И. Шейгал «Семиотика политического дискурса» [23], в которой рассматриваются характеристики и функции политического дискурса, базовые концепты, анализируются его интенциональный и жанровый аспекты.

Политический дискурс представлен Е.И. Шейгал как институциональное общение, которое, в отличие от личностно-ориентированного, использует определенную систему профессионально-ориентированных знаков, т.е. обладает собственным подъязыком (лексикой, фразеологией и паремиологией). С учетом значимости ситуативно-культурного контекста политический дискурс представляет собой феномен, суть которого может быть выражена формулой “дискурс = подъязык + текст + контекст” [23, с. 15].

Жанровый репертуар политического дискурса включает выступления политиков на митингах, демонстрациях, конференциях, съездах, саммитах; интервью, споры, дискуссии, т.е. пересекается с другими видами институционального делового дискурса. Вместе с тем рассматриваемый нами дискурс должен обладать большей степенью воздействия на адресата, потому что изначально направлен на руководство и манипулирование социумом.

В связи с этим основными отличительными характеристиками политического дискурса, на наш взгляд, должны быть следующие: аргументированность, взвешенность оценок, эмоциональная сдержанность, максимальный учет фактора адресата.

Достаточно образцовой в этом плане можно считать речь экс-спикера Государственной Думы, в настоящее время руководителя СВР С. Нарышкина2. Грамотная, аргументированная, спокойная, эмоционально сдержанная речь выделяет его из общего ряда политических деятелей, запоминающихся либо поведенческими, либо речевыми пассажами.

Вместе с тем общая тенденция в развитии политического дискурса позволяет отметить, что он становится более резким, аргументы – более жесткими, переходящими в угрозы. Оппоненты не слышат и не желают слышать друг друга. Основной интенцией становится не столько убеждение, сколько запугивание или самореклама.

Рассмотрим далее особенности политического дискурса на конкретных примерах.

Основными факторами, определяющими выбор языковых, стилистических и риторических средств политического дискурса, являются коммуникативная интенция адресанта, представление картины мира, действительности с индивидуально-оценочной позиции (и/ или позиции принадлежности к определенной политической ст руктуре/ социальной группе)

адресанта и с учетом фактора адресата. Причем, кроме описанной в дискурсе картины мира, существуют и другие/множество других версий. Столкновение этих версий одной и той же действительности и порождает интригу.

Выделим три уровня, на которых, на наш взгляд, следует рассматривать политический, как, в принципе, и деловой дискурс: лингвопрагматический, структурообразующий и лингвистический [4, 24].

На лингвопрагматическом уровне рассмотрим интенции, речевые тактики адресанта (монологический дискурс), коммуникантов (диалогический дискурс).

Стратегии адресанта (в нашем случае политика) определяются коммуникативными интенциями, которыми в политическом дискурсе могут быть следующие: убеждение в чем-либо, побуждение к действию, оценка происходящих событий или реакция на то или событие/действие.

В качестве примера приведем речь В.В. Путина на пленарном заседании юбилейной, 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке 28 сентября 2015 г.3

В. Путин посвящает свою речь вопросам международной политики и важнейшей роли в ней ООН. Заявленная в речи тема не простая дань юбилейному событию. Начало дискурса задает тональность и определяет основную интенцию как оценку политической ситуации в мире и убеждение в сотрудничестве. Цель В. Путина – доказать несостоятельность иных версий картин мира и утвердить, обосновать, доказать собственную.

Общая тональность речи соответствует коммуникативной ситуации и, соответственно, деловому этикету. Этикетные формулы, используемые В. Путиным (Уважаемый господин Председатель! Уважаемый господин Генеральный секретарь! Уважаемые главы государств и правительств! Дамы и господа!), подчеркивают ее торжественность и официальность.

Вместе с тем адресант далек от дипломатических реверансов. Дискурс, несомненно, отличает эмоциональность, что в принципе не свойственно политическому дискурсу, но является отличительной особенностью речей В. Путина, однако главное – жесткость в оценках и суждениях.

Речь В. Путина на ГА ООН 28 сентября 2015 года – это речь учителя, обращенная не просто к нерадивым ученикам, а провинившимся ученикам, ученикам, совершим проступок. Проанализировав актуальные вопросы мировой политики, в т.ч. ситуацию на Ближнем Востоке и Украине, и охарактеризовав картину мира, содержание которой составляют «насилие, нищета, социальная катастрофа», игнорирование прав человека, включая и право на жизнь, разрушение государственных и социальных институтов вследствие «агрессивного внешнего вмешательства», В. Путин обращается к аудитории с риторическим вопросом: « Так и хочется спросить тех, кто создал такую ситуацию: “Вы хоть понимаете теперь, чего вы натворили?”». Если принять во внимание, что речь хорошо проработана, то этот пассаж является не экспромтом, а речевым ходом, речевой тактикой, призванной не просто усилить описание картины мира, а назначить ответственных за совершенные преступления. И здесь уже чувствуется не обращение к ученикам, которые молчали, когда творилось беззаконие, а обвинение Запада и Америки в агрессивной политике: «Мы все знаем, что после окончания «холодной войны» – все это знают – в мире возник единственный центр доминирования. И тогда у тех, кто оказался на вершине этой пирамиды, возник соблазн думать, что если они такие сильные и исключительные, то лучше всех знают, что делать». В. Путин не оговаривается, а сознательно повторяет: «все знают», тем самым отсылая адресата к вполне реальному действующему лицу мировой политики. И далее: «… от политики, в которой лежит самоуверенность, убежденность в своей исключительности и безнаказанности, так и не отказались ».

Речь политика определяет и его политический вес, статус, амбиции. Речь В. Путина – это речь Президента мировой державы, крупного игрока на мировой арене. Он не отчитывается перед другими главами государств, даже не выступает как равный перед равными, а претендует на высшую лигу игроков либо на свою собственную игру, с которой следует считаться. Официальность, сдержанность и жесткость, пронизывающая весь дискурс, нарочитая напряженность не могли быть не поняты адресатом.

Что касается структурообразующего уровня, то дискурс отличает композиционная стройность, аргументированность. Дискурс разворачивается на основе нарративной стратегии. Пространственно-временная модель действительности, или хронотоп, раскрывается через субъективно-критический взгляд адресанта, который, представляя и оценивая существующее положение дел в мировой политике, прогнозирует и оценивает возможные перспективы: «… поставили постсоветские страны перед ложным выбором – быть им с Западом или с Востоком? Рано или поздно такая конфронтационная логика должна была обернуться серьезным геополитическим кризисом. Это и произошло на Украине, где использовали недовольство значительной части населения действующей властью и извне спровоцировали вооруженный переворот. В итоге вспыхнула гражданская война».

Аргументы к факту четко ориентированы на конкретного адресата: «Ряд стран пошли по пути закрытых эксклюзивных экономических объединений, причем переговоры об их создании идут кулуарно, втайне и от собственных граждан, от собственных деловых кругов, общественности, и от других стран. Другие государства, чьи интересы могут быть затронуты, также ни о чем не информируются. Вероятно, всех нас хотят поставить перед фактом, что правила игры переписаны и переписаны опять в угоду узкого круга избранных, причем без участия ВТО. Это чревато полной разбалансировкой торговой системы, раздроблением глобального экономического пространства».

Используемые аргументы к авторитету (обращение к религиозным, духовным лидерам традиционного ислама) показывают пути, которые следует использовать в пропагандистской работе по возвращению тех, кто в результате вербовки попал в лагерь боевиков, к мирной жизни.

В заключительной фазе используются этикетные формулы и, по сути, декларируется в качестве реализованной основная интенция – оценка существующего положения дел и убеждение о сотрудничестве: «Россия верит в громадный потенциал ООН, который должен помочь избежать новой глобальной конфронтации и перейти к стратегии кооперации. Вместе с другими странами будем последовательно работать ради укрепления центральной координирующей роли ООН».

Целостности речи способствуют элементы интеграции. Когезия реализуется через лексикограмматические повторы, связывающие высказывания с предшествующим контекстом, через лексические единицы, обозначающие временные отношения и связывающие тематические блоки. Кроме того, в дискурсе использована ретроспекция, выполняющая, как и когезия, композиционную функцию – достижение целостности речевого произведения.

Лингвистический ресурс, в частности развернутость синтаксических конструкций, используется в политическом дискурсе в соответствии с теми интенциями, которые реализует или готов реализовать говорящий.

Анализируя дискурс, следует обратить внимание на следующий факт: в качестве адресата здесь можно рассматривать не только внешнюю, но и внутреннюю общественность. В. Путин как опытный политик хорошо понимает ценностные ориентации народа и передает их в речи, тем самым повышая степень своего влияния и воздействия на социум.

В. Путин умеет вызвать улыбку слушателей, используя механизм нейро-лингвистического рефрейминга. Отвечая на вопросы журналистов (саммит АТЕС в Перу, ноябрь 2016 г.) об его отношении к сопровождению швейцарскими истребителями российского самолета, он, улыбаясь, назвал эти самолеты «почетным экскортом», тем самым еще раз подчеркнул статусный характер отечественных ВС и свою роль как ведущего мирового политика.

Речь министра иностранных дел С. Лаврова на 71-й годовщине ГА ООН Нью-Йорк, 23 сентября 2016 г.4 отличается той же тональностью, но, несмотря на яркость в аргументационном плане, эмоционально сдержанна, что характерно для политического, в частности дипломатического, дискурса.

Общение политиков с массами, влияющее на формирование общественного мнения, масштабно охватывающее миллионные аудитории, обеспечивается и форматом политического медиа-дискурса. Телевизионные политические ток-шоу и программы зрелищны, интерактивны, звездны и манипулятивны. Особая драматургия всего дискурса в этих программах не просто трогает зрителей эмоционально, а делает их участниками и создателями картины мира, предлагаемой с экрана. Зрители получают порции норадреналина, серотонина и … эмоционально подтвержденные убеждения.

Как правило, выступают политики, общественные деятели, эксперты с разными и даже противоположными взглядами/позициями, зарубежные гости, и именно это привлекает и удерживает внимание. В ситуации спора проявляется эффект групповой поляризации мнений и у участников, и у зрителей. Подбирая аргументы для защиты своей позиции, оппоненты еще более убеждаются в собственной правоте. Значимость обсуждаемых вопросов становится высока, утрачиваются ценность и правила диалогической речи. Представители той или иной стороны говорят не для того, чтобы найти платформу взаимопонимания, а для того чтобы провести свою линию, заявить о себе. Некорректный спор, сопровождаемый упреками, оскорблениями, насмешками, возмущением, демонстрацией обиды, прерыванием контакта превращается в ссору и может рассматриваться как форма вербальной агрессии. Скрытая и тем более явная агрессия в политической речи является коммуникативной неудачей, потому что нарушает личностное пространство оппонента. Высокий тон политических дискуссий все чаще перерастает в скандал.

Анализируя политическую информацию, важно уметь отделять два компонента: объективную информацию, факты от их субъ- ективного смысла, от отношения к ним. Так «российская помощь» Сирии превращается в информацию о «российской агрессии». Процесс перцептогенеза, т.е. выделения фигуры из фона, определяется готовностью воспринять информацию уже существующей и удобной нам картиной мира. В этих программах формат преподнесения информации имеет ценностносмысловую ориентацию. Нарратив представляет не столько модель действительности, сколько субъективно-авторский комментарий. Можно сказать, что технологии политического медиадискурса не только отражают, но и создают информацию.

Политический дискурс, несомненно, является мощным инструментом политической власти, воздействующим в большей или в меньшей степени на общественное сознание и отчасти манипулирующим этим сознанием.