Капитан Лебядкин и комический гротеск в романе Ф.М. Достоевского "Бесы"

Комический гротеск является существенным структурным элементом романа Ф.М. Достоевского «Бесы». В предлагаемой статье мы попытаемся выяснить особенности изображения с точки зрения комического гротеска такого персонажа, как капитан Лебядкин, в чьем поведении (что специально отмечали исследователи) обнаруживаются шутовские черты, придающие его образу гротескные отсветы. Особого внимания заслуживает в этом плане поэтическое творчество Лебядкина, в котором выражаются не просто его весьма оригинальные (на грани гротеска) представления о мире и человеке, но и свойственные ему и тяготеющие к гротеску манера излагать свое миропонимание и способ самовыражения.

Обратимся к тексту романа и приведем характерный пример, позволяющий понять, почему для самосознания Лебядкина, персонажа с деформированной оптикой, важно видеть и чувствовать себя поэтом :

«- Не ответил "почему?" Ждете ответа на "почему"? - переговорил капитан подмигивая. - Это маленькое словечко "почему" разлито во всей вселенной с самого первого дня миросоздания, сударыня, и вся природа ежеминутно кричит своему творцу: "Почему?" - и вот уже семь тысяч лет не получает ответа. Неужто отвечать одному капитану Лебядкину, и справедливо ли выйдет, сударыня?

• -    Это всё вздор и не то! - гневалась и теряла терпение Варвара Петровна, - это аллегории; кроме того, вы слишком пышно изволите гово-

• рить, милостивый государь, что я считаю дерзостью.

поэтическое) имя, не соответствующее его мнению о себе как о поэте в душе , к эпатажному (неслучайно названному Варварой Петровной дерзостью ) поведению; принужденный, согласно его объяснению, жить в лохани , поскольку Россия есть игра природы , он раскрывает присущее ему гротесковое видение реальности, которое не замедлило проявиться в чтении им далее стихотворения, непосредственно отсылающего к «Фантастической высказке» И. Мятлева, что было отмечено в работах о поэте. Используя средства пародии, он откровенно иронизирует над простодушным лирическим героем, находящим общее в своей жизни и в жизни таракана:

• -    Сударыня, - не слушал капитан, - я, может быть, желал бы называться Эрнестом, а между тем принужден носить грубое имя Игната, - почему это, как вы думаете? Я желал бы называться князем де Монбаром, а между тем я только Лебядкин, от лебедя*,- почему это? Я поэт, сударыня, поэт в душе, и мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем принужден жить в лохани, почему, почему? Сударыня! По-моему, Россия есть игра природы, не более!» [1, с. 169].

В изображенной сцене обнажается склонность капитана, носящего грубое (в смысле не «Таракан

Как в стакан

Попадет -Пропадет, На стекло -Тяжело -Не всползет.

Так и я:

Жизнь моя

Отцвела,

Отбыла...» [6, с. 92].

И т.д.

Сравним у Лебядкина:

«Жил на свете таракан,*

Таракан от детства,

И потом попал в стакан, Полный мухоедства.

Место занял таракан,

Мухи возроптали.

"Полон очень наш стакан",-

К Юпитеру закричали

Но пока у них шел крик,

Подошел Никифор,

Бла-го-роднейший старик» [1, с. 170].

Очевидной пародийности стихотворения Мятлева противопоставлена у Достоевского столь же очевидная серьезность стихотворения Лебядкина; эта серьезность и призвана создать эффект комического гротеска.

реосмысляется. Метафорическое сопоставление таракана с человеком неотвратимо приближает к той роковой черте, за которой бледный облик таракана и бледный облик человека сливаются воедино, образуя чудовищный фантастический образ «тараканочеловека»: «Антропоинсектиче-ская идея, обозначенная легким поэтическим пером, поражает воображение Достоевского и обретает в его творчестве иной размах, иную глубину» [5]. Идея слияния человека и насекомого потому поражает, что человек увлекается вниз, в бездну; происходит нисхождение и унижение человека: он наделяется отвратительны-

В обоих стихотворениях таракан оказывается в стакане, служащем своего рода символом устройства мира. Если таракан попадает в стакан, откуда ему не выбраться, тем более если он полный мухоедства, то его жизнь отцветет. Спасение в том, чтобы всползти по стеклу, однако сделать этого таракан не может. В «Бесах» стихотворение Мятлева не пародируется, но пе- ми свойствами насекомого и утрачивает свойства человеческой личности. Такого персонажа как раз и ждет участь раздавленного таракана, что и происходит с Лебядкиным в финале романа.

Достоевский видит в идее «тараканочелове-ка» прежде всего отказ от божественного, не-тварного начала в человеке, следствием чего становится искажение и гибель души. Так, в сочинении отставного капитана Лебядкина сопоставляются два существа — капитан и таракан. Они как бы рифмуются друг с другом, причем рифмовка фонетическая усиливается рифмовкой смысловой: оба существа числятся «отставными», оба оказываются в одной и той же ситуации, оба выплескиваются в одну «лохань», затягиваются в одну черную, дурнопахнущую воронку, где между ними устанавливается знак равенства; в результате они соединяются в едином образе «таракана Лебядкина».

Как только таракан занимает место в стакане, мухи начинают на него роптать, так как пространство стакана имеет свои пределы. Мухи недаром взывают к Юпитеру - отцу всех богов, ведь у стакана есть и свои установленные высшим началом законы организации внутренней жизни. Отказ от них означает уподобление бесконечного мира стакану полному мухоедства. Пока мухи пытаются докричаться до Юпитера, к ним является Никифор; дальше Лебядкин продолжает уже прозой:

«Тут у меня еще не докончено, но всё равно, словами! - трещал капитан. - Никифор берет стакан и, несмотря на крик, выплескивает в лохань всю комедию, и мух и таракана, что давно надо было сделать. Но заметьте, заметьте, сударыня, таракан не ропщет! Вот ответ на ваш вопрос: "Почему?" - вскричал он торжествуя: - "Тара-кан не ропщет!". Что же касается до Никифора, то он изображает природу, - прибавил он скороговоркой и самодовольно заходил по комнате» [1, с. 170]. Ранее, напомним, Лебядкин утверждал, что Россия есть игра природы . Возникает смысловая цепочка: Россия - природа -Никифор. Творит свой Суд над тараканом и мухами не Юпитер, а именно Никифор, который олицетворяет собой игру природы . Получается, что природа, естественное устройство мира, выступает против устройства мира, символом которого является стакан: то, что творится за стеклом, в замкнутом пространстве, противоесте-

«Любви пылающей граната ственно и должно быть уничтожер. Но таракан, как подчеркивает Лебядкин, не ропщет, но склоняется перед этой необоримой силой. Лебядкин проецирует поведение таракана на собственную жизненную ситуацию: он тоже не собирается роптать на действие такого же рода силы, если она заставит его умерить честолюбие и самолюбие.

СтихотворенииеЛебядкина пророчит события которые развернутся в романе дальше. В слове «мухоедство» заключён «гротескный образ всеобщего взаимоуничтожения» [3, с. 239]. В нем просматриваются как отдельные судьбы персонажей, так и развитие романного сюжета. Лебядкин в своем стихотворении о таракане излагает по сути идеи так называемого «закрытого общества». Его члены озабочены только тем, что происходит внутри этого самого общества, и равнодушны к тому что творится в окружающем их мире; они сегда должны быть готовы защитить свое замкнутое пространство. И вот это закрытое общество, или, по определению Лебядкина, «вся комедия», в мгновение ока распадается и прекращает борьбу, когда железной рукою природы «выплескивается в лохань» — в небытие.

Смерть представляется единственно возможным выходом из состояния мухоедства , и отставной капитан проповедует ее безропотное приятие. Финал романа подтверждает разделяемую им идею: мухоедство может быть прекращено только смертью. Но почему все же таракан не ропщет ? Да потому, что сознает, будто он лишний в этом стакане, полном мух. И знает, не строя иллюзий, смиряясь и пассивно принимая свою неизбежную участь, что они его уничтожат; хоть он тоже насекомое, однако абсолютно иное.

Но вопрос почему тем не менее прозвучал в его речи: «Я мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем принужден жить в лохани, почему?» [1, с. 169] . Сумма в тысячу рублей образует с лоханью значимую оппозиционную пару; с получением этой самой тысячи Лебядкин смог бы выбраться из лохани, где принужден жить ; он смог бы преодолеть замкнутое пространство, а вместе с ним и ощущение загнанности, и открыть для себя другой мир.

У Лебядкина, поэта в душе , есть и стихотворения любовного содержания, обращенные к Лизавете Николаевне Тушиной:

Лопнула в груди Игната.

И вновь заплакал горькой мукой

По Севастополю безрукий» [1, c. 114]

В своей любовной лирике Лебядкин демонстрирует свойственные ему тщеславие и самолюбие; страсть к Тушиной граничит с ненавистью к ней. Он сравнивает свое чувство с гранатой, от взрыва которой испытывает физические страдания. Упоминая о своем военном прошлом, Лебядкин говорит о ранении, потере рук, однако, как известно из повествования, в арми-ии он не служил, хоть и именует себя капитаном . Следующая его реплика подтверждает отмеченный факт: «-Хоть в Севастополе не был и даже не безрукий*, но каковы же рифмы!».

«И порхает звезда на коне

В хороводе других амазонок;

Улыбается с лошади мне Ари-сто-кратический ребенок. "Звезде-амазонке"» [1, c. 114]

Лебядкин называет Лизавету амазонкой, которая является звездой в хороводе наездниц; при этом образу звезды он противопоставляет образ ари-сто-кратического ребенка, графически и лексически подчеркивая насмешливое отношение к Лизавете. В стихотворения противоречиво сочетаются симпатия к предмету его любовной страсти и зависть: он бы хотел быть равным ей, но это невозможно. Примечательно, что Лебядкин определяет жанр свое сочинение как гимн: «-Да ведь это же гимн! Это гимн, если ты не осел! Бездельники не понимают! Стой! - уцепился он за мое пальто, хотя я рвался изо всех сил в калитку. - Передай, что я рыцарь чести, а Дашка... Дашку я двумя пальцами... крепостная раба и не смеет...». Лебядкин подчеркивает, что понять его вирши способен только человек, равный ему по интеллекту; всех прочих, кому недоступен смысл его опуса, он называет ослами и бездельниками. Понимающим читателем его

«Краса красот сломала член

И интересней вдвое стала,

И вдвое сделался влюблен

Влюбленный уж немало» [1, c. 253]

Лебядкин так озаглавил цитируемое стихотворение, посвященное Лизавете Тушиной: «В случае, если б она сломала ногу». Вообразив себя поэтом и к тому же вклюбленным, он описывает предмет своей страсти, красу красот , увечной, но ставшей по этой причине вдвое привлекательней; принижая Лизавету, он тем самым не только уравнивает себя с ней, но и возвышает себя, доказывая, что его чувства не знают пре-

Главное – зарифмовать, чтобы стихи зазвучали, пусть они и не несут какого-либо смысла, как лишено его собственное существование. В своем письме к Лизавете Лебядкин признается: «Всех более жалею себя, что в Севастополе не лишился руки для славы, не быв там вовсе, а служил всю кампанию по сдаче подлого провианта, считая низостью». Потеря руки – это в его представлении знак славы; поэтому он испытывает разочарование, что не приобрел (пусть и такой ценой) известности, к которой так старательно стремится.

произведений он видит человека интеллектуально развитого и деятельного. Парадокс в том, что Лебядкин, заботящийся не о смысле написанного, а только о звучных рифмах, выступает в роли бездельника .

Капитан называет себя «рыцарем чести», хоть соблюдение норм чести и проявления рыцарства его образу жизни не очень свойственны; поступки, им совершаемые, указывают на низменность его натуры. Тем не менее ему важно доказать всем и убедить сомневающихся, что он поэт , а не графоман, и что все его стихи отличаются глубиной. Вот таракан не ропщет , потому что он – рыцарь, смеет поступать смело и благородно, а раба не смеет, поэтому и ропщет. Но таракан, как и сам Лебядкин, не ропщет именно потому, что не смеет противиться силе, способной его раздавить. Его стихотворения содержат на вопрос о сущности его характера, о его настоящем лице:

дела. Объясняя ход своей мысли, Лебядкин указывает, что дело идет о фантазии или бреде поэта: «Фантазия, Николай Всеволодович, бред, но бред поэта: однажды был поражен, проходя, при встрече с наездницей и задал материальный вопрос: "Что бы тогда было?" - то есть в случае. Дело ясное: все искатели на попятный, все женихи прочь, морген фри, нос утри, один поэт остался бы верен с раздавленным в груди серд- цем. Николай Всеволодович, даже вошь, и та могла бы быть влюблена, и той не запрещено законами» [1, с. 252]. Но объяснение лишь раскрывает его полную несостоятельность как влюбленного, пытающегося продемонстрировать столь странным образом свое превосходство в сравнении остальными поклонниками Лизаветы, искателями и женихами.

Стремять показать себя рыцарем чести ( морген фри, нос утри ), Лебядкин остается всего лишь тараканом, попавшим на свою беду в стакан с мухами. Даже не тараканом, а на этот раз вошью, упоминаемой в стихотворении; ведь все, как он утверждает, имеют право любить, даже такие низменные создания. А уж он-то, способный восхититься красой красот , тем более:

« Совершенству девицы Тушиной . Милостивая государыня, Елизавета Николаевна!

О, как мила она,

Елизавета Тушина,

Когда с родственником на дамском седле летает.

А локон ее с ветрами играет,

Или когда с матерью в церкви падает ниц, И зрится румянец благоговейных лиц!

Тогда брачных и законных наслаждений желаю

И вслед ей, вместе с матерью, слезу посылаю. Составил неученый за спором » [1, с. 127].

Между тем чувства Лебядкина, вновь упоминающего, что Лизавета ездит верхом, не просто поверхностны; по сути он пишет не о предмете своей любви, но о самом себя, себя самого и восхваляя. Говоря, что желает брачных и законных наслаждений , он рисует образ честного рыцаря, чьи намерения высоки и благородны. Но оборот законных наслаждений говорит о том, что желаемые им наслаждения положены ему по закону, что он заслужил их благодаря своему поэтическому таланту, заслужил законным путем. Посылая слезу не только Лизавете, но и ее матери, он указывает, что помыслы его чисты; называя себя неученым , он тем не менее ведет спор и сочиняет за спором поэтический свой шедевр. На самом деле он себя, конечно, неученым не считает. Это всего лишь игра, котору ведет капитан, хотя и без особого успеха.

К приведенному стихотворению прилагается записка: «Может ли солнце рассердиться на инфузорию, если та сочинит ему из капли воды, где их множество, если в микроскоп? Даже самый клуб человеколюбия к крупным скотам в Петербурге при высшем обществе, сострадая по праву собаке и лошади*, презирает краткую инфузорию, не упоминая о ней вовсе, потому что не доросла». Ранее Лебядкин упоминал таракана и вошь, сейчас же он и вовсе сравнивает себя с простейшим одноклеточным организмом, который можно увидеть только в микроскоп. Он говорит, что не дорос до упоминания его высшим обществом, обнаруживая ущемленное самолюбие; называя Лизавету солнцем, а себя инфузорией, Лебядкин пытается вызвать сочувствие к своей персоне, принимающее форму жалости женщины к влюбленному в нее мужчине: «Не дорос и я. Мысль о браке показалась бы уморительною; но скоро буду иметь бывшие двести душ чрез человеконенавистника, которого презирайте. Могу многое сообщить и вызываюсь по документам даже в Сибирь. Не презирайте предложения. Письмо от инфузории разуметь в стихах».

Настроение, описываемое в письме, между тем меняется: здесь он уже не несчастный влюбленный, а деловой/деятельный человек, который готов что-то сделать для их с Лизой благополучия и возможности брака. Инфузория, сочиняющая стихи, не так проста, как может показаться, и Лебядкин пытается это доказать Лизавете. Он готов принизить себя перед ней, чтобы доказать свои значительность и великодушие, но не удерживается на высоте занятого им положения, когда прибегает к комической подписи-автохарактеристике: «Капитан Лебядкин, покорнейший друг и имеет досуг». Рифмующиеся слова «друг» и «досуг» звучат как насмешка над адресатом, что явно дискредитирует его как влюбленного. Но именно такой ход, поэтический и сюжетный, и реализует существенный для романа Достовского принцип комического гротеска, в свете которого сама фигу- ра капитана Лебядкина предстает его, комиче- ского гротеска, своеобразным олицетворением.

• 1.    Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений [Текст]. В 17 т. Т. 10. Роман «Бесы» / Ф. М. Достоевский. – Л.: Наука, 1974. – 520 с.

• 2.    Манн, Ю. В. О гротеске в литературе / Ю. В. Манн. – М.: Советский писатель, 1966. – 183 с.

• 3.    Набоков, В. В. Лекции по русской литературе / В. В. Набоков ; пер. с англ. С. Антонова, Е. Голышевой, Г. Дашевского и др. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. – 384 с.

• 4.    Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. - М., 1987. - 544 с.

• 5.    Лукин, Е. Философия капитана Лебядкина. Публикуется по изданию: журнал «Нева» № 4, 2006 / СПб. – URL: / https://magazines.gorky.media/neva/2006/4/filosofiya-kapitana-lebyadkina.html (дата обращения: 25.05.2020).

• 6.    Мятлев, И. П. Стихотворения. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой / И. П. Мятлев. - Л.: Советский писатель, 1969. – 647 с. [Библиотека поэта. Большая серия.]

CAPTAIN LEBYADKIN AND THE COMIC GROTESQUE IN THE NOVEL OF F.M. DOSTOEVSKY “BESY”

Kristina I. Gusakova, graduate student of the Faculty of Philology.

Samara State Social and Pedagogical University.

Samara, Russia

The subject of the article: Captain Lebyadkin and the comic grotesque. Object of the article: Grotesque F. M. Dostoevsky, an element of the comic, Russian literature. The goal of the project: to determine the specifics of the comic grotesque of F. M. Dostoevsky and to reveal its features in the novel “Demons” by the example of the image of captain Lebyadkin. Methodology: analysis of literary text, description, classification according to the type of grotesque. Results of the work: consideration of such a character as captain Lebyadkin made it possible to reveal the features of the comic grotesque of F. M. Dostoevsky; to determine the functions of the grotesque as an artistic device. Scope of the results: lies in the possibility of using the results of the study to solve practical problems in the field of literary criticism; in the possibility of further application obtained as a result of the study of knowledge in the pre-study; the development of research on the grotesque, as a reception in the works of world literature. Conclusion: it consists in determining the place of the comic grotesque in the work of F. M. Dostoevsky; the existence of the comic grotesque in the novel "Demons" is presented; defined and analyzed the functions of the grotesque in the text of a work of art; features of a comic-grotesque character are revealed.