Лексические единицы номинаций реалий в создании национального колорита колониальнойиндии в период Ост-Индской компании (на материале романа М.М. Кей "The far pavilions")

Настоящая статья посвящена рассмотрению лексических единиц номинаций реалий историко-культурологического характера, создающих специфический национальный колорит колониальной Индии, репрезентированный в тексте художественного произведения М.М. Кей The Far Pavilions. Каждый язык создает языковую картину мира, которая объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры. Однако субъективный характер человеческого отражения является одной из причин трудностей контакта между культурами.

Актуальность работы обусловлена, с одной стороны, необходимостью приобщения к иноязычной национальной культуре посредством приближения читателя к языковым единицам и словам-реалиям, а с другой стороны, тем, что способность достичь наилучшей коммуникации в ходе международного сотрудничества является основополагающей зада- чей специалиста при переводе национальнокультурных реалий.

Описание явлений, характерных для всех культур, не представляет особой проблемы. Однако при номинации явлений, специфичных для иной культуры, или реалий могут возникнуть трудности из-за отсутствия соответствия для обозначения инокультурных реалий. Сопоставление культур способствует процессу распредмечивания сходных и отличительных черт. Сходство элементов обусловлено общими законами развития мира, в то время как различие элементов отражает национальную специфику культур. Элементы, не совпадающие в разных культурах, получили название «реалии».

Культурные реалии являются такими ресурсами языка, которые эксплицируют явления и события, воссоздающие национальнокультурный колорит. Научная новизна работы заключается в отображении и выявлении историко-культурного фона колониальной Индии в период господства Ост-Индской компании, переданного через определенные лексические единицы, отображающие национальные явления и реалии и создающие определенный временной контекст. Результаты работы позволяют в вести внаучный оборот новый эмпирический материал.

Язык и культура составляют неразрывное единство. Язык является компонентом культуры и служит важнейшим средством ее формирования и сохранения. Каждый язык, отражающий определенный способ восприятия и организации мира, образует свою «семантическую вселенную» [3]. Носители разных языков, для которых характерна национальноспецифическая система взглядов, видят мир сквозь призму своих культурно-ценностных ориентиров. Лексические единицы номинаций реалий представляют собой имплицитные смыслы-знания, закрепленные за языковыми выражениями [1; 2; 4], раскрывающие специфику жизни народа, общественных и культурных явлений в определенном временном континууме.

В художественной литературе явления номинаций культурных реалий, которые находят свое отражение в языке и приводят к формированию языковой картины мира, используются автором как выразительное средство, как способ придания произведению национального колорита. Роман М.М. Кей The

Far Pavilions насквозь пронизан лексическими единицами номинаций реалий историко-культурологического характера. Вербализация национального колорита в художественном произведении представлена, в частности, историческими реалиями и культурными реалиями с религиозным подтекстом.

Обратимся к рассмотрению наиболее ярких лексических единиц номинаций реалий, которые составляют национально-культурный колорит рассматриваемого произведения:

• (1)    Even as the last man jumped and landed, the roof of the Mess House fell in with a roar that equalled that of the guns, and they turned and saw a brilliant fountain of sparks, vivid even in the afternoon sunlight, shoot up from the pyre that was consuming the body of Louis Cavagnari – and with it a great number of the soldiers and servants who had accompanied him to Kabul. ‘ Like a Viking Chieftain going to Valhalla with his warriors and serving-men around him ,’ thought Wally (p. 112)*.

В рассматриваемом фрагменте представлен антропоним Louis Cavagnari , вербализующий историческую реалию, эпоху развертывания англо-афганской войны. Данная реалия отсылает читателя к исторической личности, военному офицеру и политическому деятелю французского происхождения Пьеру Луи Ка-ваньяри, который участвовал в переговорах о заключении Гандамакского договора. В соответствии с условиями договора, правительство нового эмира Афганистана было обязано принять постоянного британского представителя в Кабуле, в то время как Великобритания получала право контролировать внешнюю политику страны.

Каваньяри был назначен на должность постоянного британского представителя в Кабуле, однако афганские полки не заставили себя долго ждать, они подняли бунт. Каваньяри и его охрана были убиты. Эти события спровоцировали всеобщее восстание и начало второй фазы англо-афганской войны.

Вместе с тем образ данного исторического персонажа, крепость боевого духа, его доблесть усиливаются на фоне сравнения Like a Viking Chieftain going to Valhalla with his warriors and serving-men around him. Настоящее сравнение отсылает читателя к скандинавской саге, согласно которой только доблестные воины, погибшие с оружием в руках, могли пре тендовать на место в Вальхалле. Лексема Valhalla говорит о небесном городе, чертоге в Асгарде, где упражнялись в боевых искусствах лучшие воины. Таким образом, в рассматриваемом фрагменте представлены две исторические реалии, принадлежащие разным историческим периодам.

Рассмотрим следующий пример:

• (2)    A combination of sunset and dust and the smoke of cooking fires had transformed the valley to a sea of gold, out of which the near hills and the jagged snow-capped ranges behind them rose up in layer after layer of glittering splendour, caught in the bonfire blaze of the dying day and flaming like Sheba’s jewels against an opal sky (p. 154).

Сочетание Sheba’s jewels отсылает читателя к культурной реалии с религиозным содержанием, а именно к истории царицы Савской. Имя этой царицы в Библии тесно связано с израильским царем Соломоном. Согласно библейскому повествованию, царица Савская, испытав мудрость и славу Соломона, одарила его золотом и великим множеством благовоний и драгоценных камней.

Рассмотрим следующий пример:

• (3)    There was no need to give Ash any directions, for if he did not know already, he would have no difficulty in finding out where Hamilton-Sahib was bound; and if he could manage to get away he would be there. If not, he would certainly come the next time – and as that would be the seventh, there was a reasonable chance that the Afghan guard would not be in attendance. The seventh being a Friday and the Moslem Sabbath , with any luck they might be at their devotions in one of the city mosques (p. 23).

В данном примере представлена культурная реалия с религиозным содержанием the seventh being a Friday and the Moslem Sabbath . Эта фраза отсылает читателя к реалии, присущей народу, исповедующему ислам. Сочетание the Moslem Sabbath свидетельствует о благословенном дне, дне поклонения Всевышнему. Известно, что суббота почитается иудеями, воскресенье – христианами, пятница – мусульманами. Таким образом, сочетание the Moslem Sabbath , в котором присутствует день почитания иудеев, понимается в мусульманских странах как священная пятница.

Обратимся к следующему фрагменту:

• (4)    A lot of things. It's attractive enough in its way; especially in the spring when the almond trees are in bloom and the mountains all around still white with snow. But the streets and ba-

• zaars are dirty and the houses tumble-down and shoddy, and it wasn’t called the “Land of Cain” for nothing! You get the feeling that savagery is near the surface, and could break through at any moment like lava from a dormant volcano and that the line drawn between good-will and bloody violence is thinner there than anywhere else in the world… Ash added that in his opinion, it was perhaps not so strange that a city reputedly founded by the world’s first murderer should have a reputation for treachery and violence; or that its rulers should have been faithful to the tradition of Cain, and indulged in murder and fratricide. The past history of the Amirs being one long tale of bloodshed: fathers killing their sons, sons plotting against their fathers and each other, and uncles disposing of their nephews (p. 454).

Сочетание Land of Cain (земля Каина) является перифрастическим оборотом, вербали-зирующим город Кабул. В рассматриваемом примере Кабул отличается своей нетерпимостью к правителям, наряду с вероломством, жестокостью, братоубийством. Стоит отметить, что Кабул является тем местом, куда после проклятия переселился Каин и обосновал свою землю. Места, куда переселялись потомки Каина, впоследствии становились городами, воплощающими грех и пороки, в то время как история человечества превратилась в историю насилия и бесконечных войн. Данное обстоятельство представлено перифразом the world’s first murderer , вербализующим Каина, и перифрастическим оборотом faithful to the tradition of Cain . Посредством данного оборота автор подводит читателя к пониманию того, что порочные страсти, присущие основателю Кабула, были свойственны правителям и жителям Кабула.

Рассмотрим следующий фрагмент:

• (5)    The firing that had ceased during the attack on the Kulla-Fi-Arangi broke out again with renewed fury as Kelly hurried back to the wounded, while Cavagnari reeled into the dining-room and called for a glass of water: and when it came remembered that, war or no war, the Mohammedans who had fought with him were keeping the Ramadan fast , and put it down untouched. Jenkyns, the civilian, who had no such scruples, drank thirstily, and wiping his mouth with the back of his hand said hoarsely: ‘What were our losses, Wally?’ (p. 133).

В рассматриваемом фрагменте лексемы the Mohammedans, the Ramadan fast относятся к культурным реалиям с религиозным оттен- ком. Наличие данных лексем свидетельствует об историческом факте исповедования ислама на территории Индии. Оценочная валентность вербализуется в предложении war or no war, the Mohammedans who had fought with him were keeping the Ramadan fast, and put it down untouched. Лингвокультурный фон расширяется тем фактом, что мусульмане, соблюдающие пост Рамадан, строго следовали религиозным предписаниям и не вкушали еду, несмотря на ведение военных действий.

Рассмотрим следующий пример:

• (6)    It also gave them the opportunity to study the faces of the men who stood below them, and Ash was conscious of a sudden prickle of unease as he recognized one of them: a thin, wizened little man with a hook nose and the eyes of a fanatic, who had no business to be there at all, since he was neither a soldier nor a resident in the Bala-Hissar, but a holy man, the Fakir Buzurg Shah, whom Ash knew to be an agitator who hated all ‘Kafirs’ (unbelievers) with a burning hatred, and worked tirelessly for a Jehad (p. 129).

В рассматриваемом фрагменте лексема Jehad вербализует культурную реалию с религиозным оттенком и отсылает читателя ко времени Первой англо-афганской войны и последующих войн против Англии, когда афганское сопротивление облеклось в традиционную мусульманскую форму войны против оккупации, т. е. джихад. Оценочная валентность данной лексемы расширяется борьбой с развращенностью общества, искоренением социальной несправедливости, а также ведением войны с агрессорами с последующим наказанием преступников.

Лингвокультурный фон расширяется значением данной лексемы; в арабском языке слово джихад означает «усилие» или «усердие». В рассматриваемом фрагменте значение «усилия» вербализуется в сочетании worked tirelessly for a Jehad (работал без устали на протяжении всего джихада).

Рассмотрим следующий пример:

• (7)    William could not understand it. He was well aware that his Chief was a man who did not suffer fools gladly and was inclined to be a little too scornful of lesser men. It was part of his character, and William had once heard someone at a dinner-party in Simla saying of Cavagnari that one could easily visualize him behaving as the Comte d’Auteroches had done at the Battle of Fontenoy , when he called out to the opposing British line that the ‘French Guards never fired first (p. 126).

В рассматриваемом фрагменте фраза Battle of Fontenoy отсылает читателя к исторической реалии, битве при Фонтенуа, когда на полях Бельгии сошлись две армии, британская и французская, что впоследствии вылилось в продолжительное противостояние между Англией и Францией. Оценочная валентность исторического факта связана с антропонимом the Comte d’Auteroches , исторической фигурой, графом д’Отрош. Известность граф получил в связи с зародившейся легендой о «праве первого выстрела», инициированного самим графом. Лингвокультурный фон расширяется тем фактом, что французы, отдав право первого выстрела англичанам, были сметены залповым огнем. Обратимся к следующему примеру:

• (8)    It was difficult for a small boy to keep track of the gods , when there were so many of them: Brahm, Vishnu, Indra and Shiv , who were the same and yet not the same; Mitra, ruler of the day , and Kali of the skulls and blood who was also Parvati the kind and beautiful; Krishna the Beloved, Hanuman the Ape, and pot-bellied Ganesh with his elephant head who was, strangely, the son of Shiv and Parvati. These and a hundred other gods and godlings must all be propitiated by gifts to the priests. Yet Koda Dad said that there was only one god, whose Prophet was Mohammed. Which was certainly simpler, except that it was sometimes difficult to tell who Koda Dad really worshipped – God or Mohammed – for God, according to Koda Dad, lived in the sky, but his followers must not say their prayers unless they faced in the direction of Mecca, a city where Mohammed had been born. And although Koda Dad spoke scornfully of idols and idol-worshippers , he had told Ash about a sacred stone in Mecca that was regarded as holy by all Muslims and accorded a veneration equal to anything offered by the Hindus to the stone emblems of Vishnu . Ash could see little difference between the two: if one was an idol, so was the other (p. 37).

Лексемы Brahm, Vishnu, Shiv, Indra, Mitra, Kali, Ganesh, Parvati, Krishna, Hanuman вербализуют пантеон богов в индуизме. Так, Брахма, Вишну и Шива являются проявлением единой божественной сути в индуизме и отсылают читателя к идее тройственности образов, или Тримурти.

Известно, что Брахма почитается как создатель мира, Вишну – его хранитель, Шива – разрушитель, который может и восстановить разрушенный мир. Лексема Indra в индуизме вербализует бога грома и молнии, бесстраш- ного воина. Считается, что Вишну входил в число соратников Индры, который помог Индре одолеть противника, сделав свои знаменитые три шага, подчинив мироздание: небо, землю и воздушное пространство.

Лексемы Mitra, Kali, Hanuman, Ganesh вербализуют древних богов Индии, авторитет которых довольно высок в индуистском обществе. Лексема Hanuman (Хануман) отсылает к богу в образе обезьяны, древнему персонажу индийской мифологии, который имеет огромное значение для индусов как покровитель деревень и их населения.

Лексема Ganesh (Ганеши) вербализует бога с головой слона, бога мудрости и благополучия, лексема Kali (Кали) отсылает читателя к богине разрушения и истребительнице демонов. Лексема Mitra в древнеперсидской и древнеиндийской мифологии вербализует защитника истины, порядка, призванного охранять законы мира и следить за их исполнением. Лексема Parvati именует в индуизме таинственную женскую сущность и женский вселенский образ, богиню любви и преданности. Парвати считается матерью слоноподобного божества Ганеши и одной из самых почитаемых в индусском пантеоне божеств.

Лексемы и сочетания God or Mohammed, Mecca, sacred stone in Mecca, holy by all Muslims вербализуют ислам как одну из самых распространенных религий и приверженцев исламской веры мусульман. Фраза God or Mohammed отсылает читателя к пророку Мухаммеду, через которого были ниспосланы людям исламские законы и предписания.

Лексема Mecca вербализует святую святых ислама, город Мекку. Интенсионалом является город в Саудовской Аравии, в то время как экстенсионалом выступают ассоциации и традиции, напрямую связанные с данной культурной реалией. В данном случае речь идет о традиции совершения паломничества в Мекку, в места поклонения и вознесения молитв. Сочетания sacred stone in Mecca, holy by all Muslims вербализуют черный камень, ту реликвию, которая особо почитается мусульманами. Лингвокультурный фон расширяется тем, что мусульмане почитают этот исторический монумент как элемент рая, как сакральный символ познания мира.

В рассматриваемом фрагменте вызывает интерес следующее сочетание: the stone emblems of Vishnu. Данное сочетание эксплицирует священный камень, или Шалаграму, используемый для поклонения богу Вишну в аб- страктной форме. Лингвокультурный фон расширяется тем, что Шалаграма – одно из имен Вишну, в то время как Шила переводится как «камень».

Прагматический потенциал рассматриваемого фрагмента усиливается антитезой, которая представлена сочетаниями a sacred stone in Mecca, the stone emblems of Vishnu. Сочетание a sacred stone in Mecca отсылает читателя к Каабе, главному святилищу ислама, в то время как сочетание the stone emblems of Vishnu – к Индии и Непалу, где священному камню придается особое значение. Автор указывает на существование древней традиции почитания священных мест в двух разных религиях и культурах.

Обратимся к следующему фрагменту:

• ( 9)    He was to remain a stranger in a strange land, and England would never be ‘Home’ to him, because home was Hindustan. He was still – and always would be – Sita’s son; and there were endless things about this new life that were not only alien to him, but horrifying. Trivial things in the opinion of Englishmen, but to one brought up in the religion of his foster-mother’s people, incredibly shocking. Such as the eating of pork and beef ; the one an abomination and the other sacrilege unspeakable – the pig being an unclean animal and the cow a sacred one (p. 123).

В рассматриваемом фрагменте автор актуализирует культурную реалию с религиозным оттенком, прагматический потенциал которого усиливается антитезой pork and beef, the one an abomination, the other sacrilege unspeakable. Оценочная валентность рассматриваемой реалии связана с фактом почитания коров в Индии и презрения к свинине у мусульман.

Лингвокультурный фон расширяется тем, что, например, в Индии корова традиционно считается священным животным, однако она не почитается за божество. Будучи кормилицей, корова глубоко уважаема индусами.

Необходимо отметить, что в Индии помимо индусов проживают мусульмане, для которых нет запрета на говядину, но существует запрет на свинину. Причина такого запрета представлена в сочетании the pig being an unclean animal , т. е. запрет обусловлен той неразборчивостью, которая свойственна свиньям, что делает их непригодными для употребления в пищу.

Рассмотрим следующий пример:

• (10)    He must be as brave now, and remember that death came in the end for everyone – Rajah and Beggar, Brahmin and Untouchable, man

and woman . All passed through the same door and were born again… (p. 45).

В рассматриваемом фрагменте лексемы и сочетания death, Rajah and Beggar, Brahmin and Untouchable, man and woman, were born again вербализуют культурную реалию с религиозным оттенком, касающуюся понятия реинкарнации. Такое отношение к смерти свойственно индийской философской литературе. Лингвокультурный фон расширяется тем, что в Индии исторически реинкарнация воспринималась как реальность, очевидная для всех, вне зависимости от пола, благосостояния или кастовой принадлежности.

Рассмотрим следующий пример, в котором представлена реалия о кастовом строе в Индии,

• (11)    Though when I was young I was, or thought I was, a Hindu for almost seven years – a life-time, to a child. In those days it never occurred to me or to anyone else that I was not one, yet now no high-caste Hindu would care to sit at the same table with me, and many would have to throw away their food if my shadow fell on it , and wash themselves if I so much as touched them . Even the humblest would break any dish or cup that I had eaten or drunk from, so that no one else would be defiled by using it (p. 89).

Здесь представлена культурная реалия, отсылающая читателя к кастовому строю, в частности к касте неприкасаемых, или далитов, угнетенное положение которых обусловлено их низшим положением в Индии.

Представителям этой касты и сегодня запрещено прикасаться к людям более высших кастовых слоев. Во избежание осквернения представители остальных каст боятся прикоснуться к далитам, чем и вызвано их презрительное отношение к ним. Лингвокультурный фон расширяется тем фактом, что, если человек высшей касты осквернится, он будет вынужден долгие годы посвятить очистке своей кармы от скверны.

Рассмотрим следующий пример:

• ( 12)    But Wally’s admiration was different, and it warmed his heart because it was a tribute from a friend, and not slavish adulation for mere physical prowess and skill at games, regardless of whether the possessor of it was, in himself, an admirable or a despicable character; or a dull one. The two became known in Rawalpindi as ‘The Inseparables’ and if one were seen without the other there was always someone to call out: ‘Hullo David – what have you done with Jonathan ?’ or ‘Blowed if it ain’t Wally! (p. 90).

Антропонимы David, Jonathan являются примером аллюзии, отсылающей читателя к Ветхому Завету, книге Самуила, в котором описывается крепкая дружба ветхозаветных людей Ионафана и Давида [5]. В рассматриваемом фрагменте дружба главного персонажа приравнивается к дружбе Ионафана с Давидом.

Таким образом, лексическими единицами номинаций реалий в тексте романа М.М. Кей The Far Pavilions являются имплицитные смыслы-знания, закрепленные:

• ‒    за антропонимами;

• ‒    национально-культурными словами;

• ‒    перифрастическими оборотами;

• ‒    аллюзиями.

Интересна передача культурно-исторических персоналий, являющихся определенной приметой эпохи, в которой разыгрывается действие произведения. Анализ фрагментов позволил содержательно определить ресурсы языка, выделить реалии, маркированные историческим или религиозным подтекстом, восстановить национально-специфический и исторический фон произведения в период господства Ост-Индской компании. В результате иследования можно утверждать, что вербализация исторических и культурных реалий с религиозным подтекстом, устойчиво закрепленных в менталитете носителя культуры, является одним из иллюстративных моментов процесса рецепции и репрезентативных примеров воссоздания национального колорита.