Лексическое гнездо с корнем глух- в ярославских говорах

тека «Дополнений», чему, несомненно, способствовало обследование говоров Ярославской области по программе создающегося в настоящее время «Лексического атласа русских народных говоров» (ЛАРНГ). Диалектная лексика собиралась главным образом по разделу «Природа», который, в свою очередь, предполагает разработку тем «Растительный и животный мир», «Ландшафт», «Метеорология» и «Человек». Успех сбора материала, как известно, во многом зависит от правильно сформулированного вопроса программы. В этом отношении программы ЛАРНГ существенно отличаются от тех, по которым работали прежде, в 50–70-е гг. прошлого века. Они очень детальны, вопросы носят конкретный характер и нацелены на то, чтобы получить по возможности адекватный ответ информанта.

Благодаря участию ярославских исследователей в федеральном проекте по созданию ЛАРНГ мы и познакомились с яркой представительницей диалектологов Нижнего Поволжья, необычайно обаятельной, милой женщиной, обладающей таким мягким, незабываемым голосом, спокойной манерой общения, располагающей к ней собеседника, Риммой Ивановной Кудряшовой , светлой памяти которой и посвящена эта статья.

Лексемы, составляющие словообразовательное гнездо с корнем глух-/глуш- , разнообразны в тематическом отношении и по своей семантике связаны с определенными значениями полисеманта глухой в литературном языке и русских народных говорах. Деривационные образования от данного прилагательного относятся к разным функциональным сферам, однако основные – это «Человек» и «Природа». С прилагательным глухой и его производными непосредственно связаны два вопроса программы ЛАРНГ: №2063 «Глухой человек» и №2064 «Глуховатый». Однако, как оказалось, само это слово и однокоренные наименования были выявлены и в ответах на другие вопросы, в частности, относящиеся к растительному миру, ландшафту, метеорологии, т. е. к разным природным явлениям, и др.

Прежде всего, обратимся к наименованиям глухого или плохо слышащего человека. Они составляют большой ряд словообразовательных синонимов: глухня (ср. просторечное глушня), глухоня, глухоперя, глухтеня, глухо-тье, глушак, глухан, глухарка, глухунья, глуш-мень, глухомань, а также глушёный, глухова-стый, с глушинкой ‘глуховатый’. Например: Да ты не ори зря-то, всё равно не услышит – он же глухня (Бор.); Ну что, уродила глухню сына? Теперь мучайся до конца жизни! (Рыб.); Вот к старости глухомань стала (Бор.); Что с него, с глухотья, спрашивать, если он ничего не слышит? (Г.-Ям.); Куда пошёл, глушак, не слышит, что зовут (Тут.); Глухоня, ничего не слышит (Перв.); Ну ты и глухоперя! (Б.-Сел.); Настасья плохо слышит – глушмень, это у них в роду (Некр.); Дед под старость с глушинкой стал (Угл.). Приведем и фразеологизм глухой овин – так могут сказать о глухом человеке: Экой он глухой овин (Угл.) [ЯОСД 1, с. 150–151].

В ярославских говорах глухим называют и неграмотного, необразованного человека, ср.: Тёмный он человек, глухой (Дан.). В костромских говорах по отношению к такому несведущему человеку употребляется однокоренное слово глушь : Парень-то ничего не знает, глушь полная (Буйск.) [СГКЗ, с. 72].

В литературном языке слово глушь имеет иную семантику, это ‘глухое, безлюдное или малолюдное место вдали от крупных населенных пунктов’; ‘захолустье’ [МАС 1 , с. 318; БАС ² 3 , с. 156]. Поэтому тот, кто жил в глухом месте, удаленном от центра, в глуши (а таким отдаленным местом в Ярославской губернии было Пошехонье), в разговорной речи в конце XVIII в. получил именование глухарь , этот факт зафиксирован в «Анекдотах древних пошехонцев», изданных в 1798 г., ср.: «Но ети насмешники плуты, глухарям пошехонским напели много такого, чего и духом не бывало». В современном русском языке слово глухарь в значении ‘глухой человек’ является просторечным. В первой половине XVIII в. оно засвидетельствовано в «Лексиконе немецко-латинском и русском» Э. Вейсмана (1731 г.) как русский эквивалент соответствующих иноязычных слов, ср. их перевод: Глухарь, крепок на ухо [СРЯ XVIII в. 5 , с. 135].

Обратимся к функциональной сфере «Природа». Лексема глухой в литературном языке представлена, в частности, в составных названиях растений. Такие наименования, относящиеся к растительному миру, существуют и в ярославских говорах. Так, разновидность берёзы, у которой нижняя сторона листьев негладкая, называется глухая берёза или глушня-говая (глушняковая), в отличие от чисняговой, у которой нижняя часть листьев чистая и гладкая. Например: С глухой берёзы ветки не ломай (Брейт.); На глушняговой берёзе листья неровные, шершавые. Из глушняговой берёзы голяки делаю, а чисняговую на веники беру весной (Перв.); На глушняговой берёзе и лисья шершавые, и шишечки есть (Перв.). Второе наименование является производным от глуш-няг (глушняк), ср.: Глушняг не ломают на веники, у этой берёзы листья шершавые (Люб.). Глушняк – это и собирательное название зарослей молодых берёз такого вида: В овраге глушняку много (Рыб.).

В ярославских говорах бытуют и другие однословные номинации данного вида берёзы с шершавыми листьями, которую нельзя использовать для банных веников, – глухарка и глушнина , ср.: Глухарка – берёза с шероховатым листом, ветки у неё грубые, листвы мало (Пош.) [ЯОСД 1 , с. 150–151]. В севернорусских говорах известны подобные однокоренные названия, в костромских, вологодских, архангельских говорах – это глуши-на , например: Глушину-ту на веники не брали (костром.) [СГКЗ, с. 72]; Худа берёза, неровный листочек, так она глушина (арх.); У глу-шины шароховатые листы (волог.); в вологодских – глушица, глушка : Из глушицы-то веник не свяжешь ; Глушку на веники не ломают [СГРС 3 , с. 42–43].

Среди названий грибов в ярославских говорах выделяется слово глухарь , так именуется, прежде всего, гриб рыжик: Глухарь – рыжик, гриб съедобный, его солят, маринуют (Рыб.). Однако в другом случае не вполне ясно, о каком грибе идет речь, диалектоно-сители объясняют так: Глухарь – сыроежка без пластинок, это гриб-урод, мутант (Угл.) или употребляют описательное название глухой гриб , ср.: Глухой гриб – гриб без пластинок (Угл.).

В вологодских говорах также зафиксировано составное наименование глухой гриб , которое, как и глухой рыжик , обозначает ‘вид гриба рыжика с затянутой белой пленкой оборотной стороной шляпки’, ср. записи, сделанные в Устюженском районе Вологодской области, в которых дано описание этого гриба: У глухого гриба снизу шляпки белое, но его всё равно берут ; У глухого рыжика снизу белое, он толстый и невзрачный ; Глухой рыжик с белой пеночкой, жестокий (т. е. ‘жесткий’) он [СГРС 3 , с. 42]. Как видим, диалектоносители подчеркивают характерную черту этого гриба – невзрачность, ср. в ярославском примере: гриб-урод, мутант .

Описательным, составным наименованиям литературного языка в говорах, как известно, могут соответствовать однословные номинации. Так, растение глухая крапива в ярослав- ских говорах называется глушняк, ср.: Глушняк растёт у забора, на развалинах старых домов (Дан.). Глухой, дремучий лес – глушник, глушня, например: Глушник тянется на много вёрст (Мышк.); Будешь плохо себя вести – волки в глушник унесут (Пош.); Зашёл в глуш-ню (Рост.) [ЯОСД 1, с. 151; ЯОС 3, с. 79]. В русских диалектах известно и другое название глухого, непроходимого леса – глушняк, получившее лексикографическую фиксацию в конце XVIII в. в «Словаре Академии Российской» (1789–1794 гг.) [СРЯ XVIII в. 5, с. 136].

Лексема глухой и ее дериваты представлены и в других наименованиях природных явлений, в частности, относящихся к метеорологии. Глухой дождь – ‘сильный, обложной дождь’ ( Глухой дождь идёт сильно, как стена. Мышк.); глухое ненастье – ‘затянувшаяся дождливая погода’ ( Настало глухое ненастье . Пош.). У прилагательного глухой в данном случае особым образом проявляется значение ‘сплошной; непроницаемый, без просвета’, свойственное литературному языку.

Состояние безветрия, затишья называют лексемы глухота и глушина : Какая глухота стоит, ни один листочек не шелохнется на деревьях (Нек.). Ср. употребление слова глухота ‘тишина’ в архангельских говорах: Весь лес закухтало, глухота сделалась в лесу [СГРС 3 , с. 42]. В литературном языке абстрактное существительное глухота связано с семантической сферой «Человек» и имеет прямое значение ‘полное или частичное отсутствие слуха’, а также переносное ‘отсутствие чуткости, отзывчивости; невнимание, равнодушие’ [БАС² 3 , с. 154]. В диалектах оно расширило сферу своего употребления и стало использоваться для обозначения тихой погоды, безветрия.

С характеристикой водных объектов связано функционирование лексемы глухой в значении ‘непроточный (о водоеме)’ в ярославских говорах: Пруд был глухой всё время (Дан.). Ср. в архангельских говорах: Оно глухое озеро, из него протоков нет [СГРС 3, с. 42]. Подобное употребление данной лексемы в составе словосочетаний, называющих такого рода природные объекты, зафиксировано в старорусских текстах, в памятниках деловой письменности; ср. глухое озеро ‘непроточное озеро’: «Все озера… источные и глухие». Акты феод. землевлад. XVI в. ~ 1393 г.; «Дубъ, стоитъ поконецъ глухого озера». Кн. стр. Синб. XVII в.; глухая река, речка ‘глухой, непроточный рукав реки; старица’: «Прошедъ речку Жюжелку той же глухою речкою Параш- кою». Кн. писц. Балахн. 1676 г. [СРЯ XI–XVII вв. 4, с. 39].

В составных наименованиях, включающих основной компонент глухой , проявляется в русских говорах лексическая сочетаемость, не свойственная литературному языку. Так, в частности, особым образом реализуется в диалектной речи употребление этого слова в значении ‘совершенно закрытый; сплошной, без отверстий’, присущем литературному языку. Приведем ряд описательных наименований некоторых реалий в ярославских говорах: глухая запирка ‘большая дверная задвижка, засов, который вставляется в скобы, вбитые в косяки двери’ ( Глухая запирка – доска, вставляемая в специальные петли . Рыб.); глухое крыльцо ‘крыльцо, обшитое со всех сторон тёсом и не имеющее окон’; глухой стол ‘небольшой кухонный шкаф-стол для посуды, продуктов и пр.’ ( Глухой стол – небольшой кухонный столик в виде шкафчика . Яр.) [ЯОСД 1 , с. 151]; глухая сторона ‘стена дома без окон и дверей’ и ‘задняя часть двора’ ( По глухой стороне дрова сложены . Рыб.); глухой пирог ‘пирог, у которого начинка закрыта слоем теста’, т. е. ‘закрытый пирог’ [ЯОС 3 , с. 79]. Последнее выражение известно в костромских и вологодских говорах, ср.: Глухой пирог с картошкой, с грибам сушёным, солёным, дак заги-бенька ; Загибеньки – это глухие пироги, так и зовут [СГРС 3 , с. 42].

Добавим к вышеприведенным наименованиям еще одно – глухая петля ‘петля, узел которой не развязать’, зафиксированное в конце XVIII в. в «Анекдотах древних пошехонцев»: «<Пошехонцы> отваляв ему наперед порядочно бока, накинули на него глухую петлю » [СРЯ XVIII в. 5 , с. 136].

Итак, рассмотренный материал выявил особенности семантической структуры прилагательного глухой и его дериватов в говорах Ярославской области. В проанализированных разного рода деривационных образованиях с корнем глух-/глуш- ярко проявляются словообразовательная синонимия и вариативность, характерные как для ярославских, так и для других, прежде всего, севернорусских говоров.