Мария Константиновна Цебрикова: строгий критик

Имя Марии Константиновны Цебриковой (1835–1917), педагога, беллетриста, литературного критика, издательницы журналов и книг для детского чтения, активной участницы женского движения хорошо известно специалистам, занимающимся историей отечественной педагогики, публицистики и феминизма1. Ее биография, педагогическая и издательская деятельность подробно освещены в работах как советского, так и постсоветского периода2. ^оветских авторов привлекала героическая, стопроцентно «демократически революционная» личность М. К. Цебриковой и яркие эпизоды ее противостояния царскому режиму3.

Современным исследователям импонируют эмансипаторские взгляды Цебриковой, ее независимость и не-утомимостьпросветительскойдеятель-ности. На этом фоне о Цебриковой, как об одном из заметных критиков детской литературы, сказано пока не-много4, и данная статья призвана восполнить этот пробел.

Мария Цебрикова родилась в 1835 году в Кронштадте в семье военного офицера Константина Романовича Цебрикова (?–1879), который, по словам самой Цебриковой, сочетал черты «последнего из могикан религии «престол-отечество» и «был глубоко православным человеком в лучшем смысле этого слова, не терпел лжи и подлости и учил помогать меньшей братии»5.

Общественно-политические взгляды юной Марии сформировались под влиянием ее дяди Николая Романовича Цебрикова (1800–1866), бывшего в свое время членом тайного Северного общества и сосланного в солдаты после событий на Сенатской площади: «Дядя-декабрист дал политическое образование, но философию пришлось вырабатывать самоучкой, – отмечала Цебрикова в биографии, написанной в 1904 г. – Право писателя пришлось брать с бою»6.

Пробовать свои писательские силы Мария Цебрикова начинала и в беллетристике, и в публицис- тике, но в первые годы творческой деятельности отдала предпочтение журнальной работе как по причине своего общественного темперамента, так и из соображений конъюнктуры: «С беллетристикой провалилась, то есть годна была к печати, но балластные вещи брали от своих, кружко-вых»1. Что, впрочем, не помешало ей впоследствии написать ряд повестей и рассказов, где основными темами стали бесправие и страдания ребенка в ситуации родительского произвола и садизма («Маменьки» (1868), «Самодуры» (1873), «Записки гувернантки» (1873) и др.), а также тяжелое положение простого народа («Дедушка Егор» (1873), «Старый Пафнутий» (1875), «Деревня в старину» (1891) и др.). Причину родительской несостоятельности, жестокого обращения с детьми и существования уродливой системы воспитания Цебрикова видит, прежде всего, в низком уровне общественной нравственности и в невежестве. Этот тезис проходит красной нитью и через большинство статей Цебриковой, посвященных вопросам детской литературы и детского чтения.

Как литературный критик, Цебрикова начинала с работ, посвященных проблемам взрослой литературы. Одними из первых были статьи «Наши бабушки» (1868)2, «Женские типы в романах Шпильгагена»3 (1869), «Псевдоновая героиня»4 (1870), где автора интересует, прежде всего, социально-гендерный ракурс. И, как показывает Цебрикова, многие болевые точки «женского вопроса» тесно связаны с особенностями женской социализации, т. е. непосредственно с воспитанием девочки в семье и обществе. Эти публикации вызвали полемику в прессе и создали Цебриковой репутацию передового критика, откликающегося на остросоциальные темы.

Однако анализом детской литературы М. К. Цебрикова занималась еще до появления в печати своих «громких» статей. В 1866 году был основан журнал «Детский сад» (в 1877 году переименованный в «Воспитание и обучение»), посвященный проблемам педагогики и сфере детства в целом. Большое внимание в журнале уделялось вопросам детской литературы и детского чтения. Одним из ведущих сотрудников «Детского сада» с момента его основания стала М. К. Цебрикова, публиковавшая там свои работы под псевдонимом М. Артемьева и Н. Р. Цебрикова вела регулярный библиографический отдел журнала (с 1871 года носивший название «Детское чтение»), где помещала обширные обзоры книг, входящих в круг детского чтения.

В этих обзорах были сформулированы основные взгляды Цебриковой на детскую литературу, которые впоследствии она развивала в статьях «Воспитательное значение литературы» (1876), «Чтение детей» (1877), «Мимо цели» (1883), «Чтение детей до 14 лет» (1887), «Чтение для подростков» (1888), «Столетняя детская книга» (1888) и др.

В сферу педагогической публицистики и критики детской литературы М. К. Цебрикова пришла в середине 1860-х гг., в тот период, когда в этой области наметилось заметное оживление. Наряду с уже хорошо известными и постепенно занимавшими все более консервативные позиции детскими журналами «Звездочка» (1842–1863) и «Лучи» (1850– 1860) А. О. Ишимовой, появлялись новые детские и педагогические журналы1, расширялся круг авторов детской книги. Как отмечает в своем исследовании О. А. Лучкина: «Вслед за формированием цеха детских писателей появился цех критиков-педагогов детского чтения – Ф. Г. Толль, В. М. Острогорский, М. А. Соболев, Н. Позняков, М. Сиповский, В. И. Водовозов, И. Феоктистов, И. Шаталов, Х. Алчевская, П. Засодимский, А.Круглов, Е. Свешникова, М. К. Цеб-рикова, А. Данилов, – которые ста- новились «лидерами мнений», давая оценку детским книгам и влияя на интерпретацию этих книг другими педагогами, родителями, писателями, издателями»2.

Взгляды М. К. Цебриковой на детскую литературу, ее цели, задачи и художественную специфику не выделялись какой-то особой оригинальностью на общем фоне того, что писали о детских книгах и детском чтении критики поколения 1860-х гг. Так же, как и ее единомышленники, Цебрикова требовала, чтобы детская книга была правдива, социальна, гуманистична, так же, как и они, опасалась «излишнего возбуждения воображения» маленького читателя и эскапистского влияния беллетристики и сказок. Эти позиции она формулирует уже в первых своих рецензиях: анализируя сборник для чтения «Маленькие герои»3, с особой похвалой отзываясь о фрагменте из романа Диккенса «Большие надежды», одобряя автора за «правду жизни и гуманность»4. Здесь же, говоря о романе Жюля Верна «Дети капитана Гранта», Цебрикова отмечает, что «эффектный рассказ является достоинством для детской книги», а негативно оценивая «мелодраматические рассказы» Ф. Гофмана5, беспокоится о том, что «дети не вынесут из этих рассказов ни одной светлой мысли, одно воображение их будет разбужено бесплодно»1. Вместе с тем, она призывает не сужать реализм до утилитаризма и не абсолютизировать его как единственный подходящий для детской литературы художественный метод: «Наш ультра реализм явился с массой рассказов из обиходной жизни с описаниями производств, сада, поля, пашни, пашни, животных <…> такие рассказы мало удовлетворяют детей»2.

Хотя в биографической литературе о Цебриковой нет прямых указаний на то, что она непосредственно работала с детьми, тем не менее, можно предположить, что такой опыт у нее имелся, так как в ряде своих рецензий и статей она замечает, что «разбирала с детьми свои рассказы», а одна из ее наиболее популярных повестей «Записки гувернантки» (1875) написана, как это принято считать, на автобиографическом материале. Так или иначе, Цебрикова проявляет практическую осведомленность в вопросах детского чтения, в ряде случаев отстаивая интересы детей: «Дети любят сенсационные рассказы – рассказы и повести Жюля Верна, Эмара, Майн Рида и Купера. С этим вкусом приходится считаться, в нем нет и большой беды, когда подкладкой служит ему героическое чувство. Надо только наблю- дать, чтобы оно не искало себе пищу исключительно в кровавых сценах». «Была пора гонений на фантастическое, – отмечает она там же, – но скоро поняли, что воображение является сильным двигателем жизни»3.

Объектами критики Цебриковой чаще всего является рутинность и «отсталость» текущего потока детской литературы и отсутствие социальной проблематики в тех книгах для детей, за которыми она признает художественные достоинства. Детскую книгу 1860–80-х гг. Цебрикова неоднократно характеризует как «…на-гоняющий скуку хлам бездарности <…> сотое разведение на сахарной водице приснопамятных рассказов Беркеня»4. «С очень недавнего времени, – пишет она в рецензии 1877 г., – наша литература делает первые шаги, чтобы выбиться из колеи приторно поучительных рассказов о благонравных Колиньках и непослушных Ваничках…»5. «Теперь в теории признали, что поучительные рассказы о ленивых Ванюшках, злых Машах, примерных Николиньках и т. п. не достигают цели и нагоняют скуку, – обращается она к этому же образу в статье 1887 года, – но на практике они еще в очень большом ходу и перед Рождеством приходится часто слышать от родителей в лавках: дайте нам что-нибудь поучительное! И покупаются рассказы о наказанных за лень и злость Ваничках и Машах, о награжденных за прилежание и добронравие Николеньках и Оленьках. Беркень жив и до сих пор в разных переделках, для составления которых нужна простая грамотность…»1.

От новых авторов Цебрикова требует не только художественности и доступности детскому пониманию, но и заострения социальных вопросов. В некоторых случаях ее претензии, несмотря на всю обоснованность, выглядят сегодня несколько близорукими и тенденциозными. Так, например, в очерке о творчестве Андерсена, переводы чьих сказок были новинкой зарубежной детской литературы, популярной у российских читателей, Цебрикова сетует: «Андерсен не видел в жизни общественных отношений, оттого у него и женщины не женщины, и мужчины не мужчины, а существа или любящие и кроткие, или ненавидящие и грубые – и только! Холодом, скукой, чувством досады веет от его произведений!», – заодно упрекая автора в «инфантилизме и отсутствии внимания к животрепещущим вопросам». «Андерсен представляет печальный пример гения, который сам себя низвел до таланта бедностью своей мысли»2, – заключает Цебрикова.

Статья «Мимо цели», опубликованная в 1883 г. в журнале

«Педагогический листок», является одной из самых значительных работ Цебриковой о детском чтении и критериях оценки произведений для детей. Однако свои соображения она развивает, анализируя произведения писателя далеко не детского – в статье представлена развернутая рецензия на сборник отрывков из различных произведений Ф. М. Достоевского, озаглавленный «Русским детям»3. Несмотря на то что Достоевского никак нельзя упрекнуть «в бедности мысли», пренебрежении социальными язвами, в ходульности и низкой художественности, М. К. Цебрикова небезосновательно утверждает, что произведения этого писателя, пусть даже и в отобранном и препарированном виде, не годятся для детского чтения. «Мы вовсе не хотим, чтобы детей прятали под стеклянный колпак и рисовали им этот мир как лучший из миров. Пусть они учатся понимать горе и страдание братьев и отзываться на него чутким сердцем, отзываться деятельно, насколько позволяют их силы. Но нужна мера. <...> В “Вареньке Доброселовой” все до одного действующие лица рассказа несчастные, больные, страдающие… В описании преобладает болезненный колорит. С надрывной тоской, со смакованием болезненных ощущений описана смерть Покровского. <...> Спрашивается, для чего давать все эти тянущие за нерв картины детям? К чему будоражить детские нервы совсем бесцельно?»1 – пишет Цебрикова. При этом она отмечает, что детям присущ интерес и к темным сторонам жизни, и к тайне смерти, и особая любовь к «страшным рассказам и ужасам». Но разумный наставник (педагог и писатель) сможет и это свойство обратить на пользу: «Гус на костре, Ливингстон2, умирающий в пустыне, куда он нес уничтожение торговли рабами, ученый, взбирающийся на ледники или спускающийся в еще не остывшие картеры <...> да и не перечесть, сколько есть путей дать детям изведать манящее их жуткое чувство, и в то же время здорово направить его»3.

В творческой манере Достоевского Цебрикова не принимает мистических мотивов и доктринерства, которые, по ее мнению, не должны допускаться в детскую литературу: «Вводить детский ум в сферы отвлеченно мистических понятий, шпиговать его учением славянофильства или социализма или отгонять детей от такого учения – равно нера-зумно»4. Доктринерство, по мнению Цебриковой, порождает «ханжащих детей-фразеров», а увлечение мистикой может «привести к помешательству»5. Негативно оценивает Цебрикова и попытки показать ребенку русский народ в идеалистическо-мистическом ракурсе как носителя и хранителя некой неизреченной мудрости, антипатична ей и проповедь христианского смирения, доведенная до фанатизма. Полемика с идеями автора подчас порождает у Цебриковой нехарактерные для ее стиля едко-иронические интонации: «Вера Алеши поколебалась, и он возроптал <…>, возроптал до того, что со зла принялся за колбасу и водку и даже пошел к Грушеньке»6.

Впрочем, основные претензии критик предъявляет, разумеется, не к самому Достоевскому, «больному сыну больного века», а к издателям и редакторам сборника, то есть к непосредственным агентам, организующим процесс книгоиздания для детей и детского чтения. Книги, не подходящие для детского чтения, уводящие детей в мир мистики и смакования страданий, Цебрикова называет «гашишем» и восклицает: «Много гашишу дают “русским детям” издательница и редактор! А на детей гашиш действует тем сильнее, что запас жизненного опыта скуден, что в детской душе мало представлений, которые могли бы явиться противоядием к виденьям, вызываемым гашишем»7.

Образ «гашиша», под которым подразумевается дурманящая, уводя- щая в болезненные фантазии литература еще неоднократно появляется на страницах публицистики Цебриковой – так она называет сказки, фантастические истории, избыточно мелодраматические рассказы (например, рассказ Н. Г. Вучетича «Митина нива», 1881) и прочее.

«Наркотической литературе» М. К. Цебрикова противопоставляет «здоровое чтение» – «нет детской книги здоровее Робинзона!» – восклицает она в статье «Чтение детей 14–летнего возраста» (1887). И в случае совпадения интенций автора c ее собственными представлениями о хорошей и полезной детской книге Цебрикову не смущает даже архаичность материала. В статье «Столетняя детская книга» (1888), посвященной подробному анализу нравоучительной повести английского писателя Томаса Дея (1748–1789) «История Сэндфорда и Мертона», написанной в 80-е годы ^^III века, она пишет: «…нашему времени не мешало бы взять за образец эту книгу в том, что в ней есть более живого, а именно простоты и реальности, с какою на нехитрой ниве обыденной жизни умели учить детей понимать злобу дня и нравственные истины»1. История маленького Мертона – ленивого и эгоистичного аристократа, перевоспитавшегося под влиянием добродетельного и деятельного фермерского сынишки Гарри Сэндфорда, так импонирует Цебриковой, что она прощает этой книжке и откровенное морализаторство, и излишнюю дидактичность, и прямолинейность художественных приемов. Цели, которые ставит перед собой автор этой книги, – «учить детей мужеству, деятельности, умеренности, независимости, великодушию и человеколюбию», по мнению критика, с лихвой искупают недостатки.

Из современников похвалы Цебриковой удостаиваются авторы, которым, по ее мнению, удается сочетать социальную значимость проблематики с художественностью: Цебрикова высоко оценивает повести А. Анненской, А. Н. Острогорского, поэзию И. З. Сурикова, беллетризо-ванные биографии выдающихся людей, написанные В. Самойлович и др. В одной из своих поздних статей «Детские типы современной беллетристики» (1893) она очерчивает эволюцию детства поколений 1840-х годов (к которому принадлежала сама), 1850-х и 1860-х, отмечая рост демократизации этой сферы и проникновения в «мир детской» общественных интересов. Изменения в детской литературе, которые Цебрикова оценивает в целом позитивно, она напрямую связывает с активизацией общественного движения: «…1860-е годы внесли новые идеалы в общество, которые изменили и детский тип. Альтруистические стремления расширили душевный мир детей. Маленькие герои перестали задумываться исключительно над своими личными обидами и поняли обиды тех, которые вместе с ними страдали от тех же условий. <…> Разница между детьми 1850-х и 1860-х выражена ярко. Дети перестали находить удовольствие в «войнишках», описанных Кущевским в романе «Николай Негорев»2, обыч- ная травля новичков перестала быть обыденным делом, ее стыдились, число школьных кутежей сведено до минимума. Двенадцати-четырнадцатилетние дети с жадным вниманием слушают живые беседы об идеалах общественности, об ожидаемых и совершаемых реформах…»1.

Характерно, что в статье, написанной в начале 1890-х годов, эволюцию «строя детской жизни» и детской литературы Цебрикова завершает шестидесятыми годами, видя в этом периоде время наивысшего общественного подъема. Несмотря на то что работы о детской литературе она писала на протяжении более чем четверти века – с конца 1860-х до 1890-х гг. – сегодня в этих текстах мы не увидим какой-либо существенной эволюции ее критических принципов и взглядов на де список

• 1.    Лучкина, О. А. Raison d’etre русской классики: поэты-педагоги и писатели-воспитатели / О. А. Лучкина // Детские чтения. – 2015. – № 2 (8). – С. 30–51.

• 2.    Могилянский, А. П. Новые данные оМ. К. Цебриковой /А. П. Могилян-ский // Русская литература. – 1971. – № 1. – С. 102–111.

• 3.    Цебрикова, М. К. Детская литература: Рецензии на русские книги / [анонимно] // Детский сад. – 1869. – № 9–10. – С. 548–557.

• 4.    Цебрикова, М. К. Чтение детей / [анонимно] // Воспитание и обучение. – 1877. – № 3. – С. 1–102.

• 5.    Цебрикова, М. К. Рецензия на книгу «Зимние вечера» А. Анненской / [Артемьева М.] // Воспитание и обучение. – 1877. – № 1. – С. 26–27.

• 6.    Цебрикова, М. К. Чтение детей 14–летнего возраста / [Артемьева М.]

• 7.    Цебрикова, М. К. Мимо цели. Русским детям. Из сочинений Ф. М. Достоевского / М. К. Цебрикова // Педагогический листок. – 1883. – № 1. – С. 1–33.

• 8.    Цебрикова, М. К. Датская литература / М. К. Цебрикова // Дело. – 1883. – № 10. – С. 104–126.

• 9.    Цебрикова, М. К. Столетняя детская книга / М. К. Цебрикова / Русская мысль. – 1888. – № 8. – С. 111–125.

• 10.    Цебрикова, М. К. Самодуры / [Н. Р ] // Рассказы о погибших детях. – СПб. : Типография П. П. Меркульева, 1881. – 81 с.

• 11.    Цебрикова, М. К. Детские типы современной беллетристики / [Николаева М. Б.] // Вестник воспитания. – 1893. – № 1. – С. 155–176.

тскую книгу, как, например, это было в случае с В. Г. Белинским. Возможно, это обстоятельство связано с тем, что после событий 1881 года Цебрикова была вынуждена уйти с поста главного редактора журнала «Воспитание и обучение» и, начиная с этого времени, публиковала статьи о детской литературе уже не регулярно, а время от времени. А возможно, и с тем обстоятельством, что, сформировавшись как общественный деятель, литературный критик и эксперт по детской литературе в эпоху реформ, М. К. Цебрикова до конца своей публичной деятельности оставалась «человеком шестидесятых» – бескомпромиссным борцом за «правду жизни» в детской книге, за «передовое», социально проблемати-зированное и этически значимое начало детской литературы.

литературы

// Воспитание и обучение. – 1887. – № 1. – С. 1–9.