Метафора как способ экспликации радости в русских и немецких художественных текстах

сывая состояние эмотиологии, ее родоначальник В.И. Шаховский отмечает: «Плодотворно разрабатываются многие аспекты лингвистики эмоций: аспект языковых / речевых средств и способов их выражения на разных “этажах” языка, каждый из которых, в свою очередь, имеет свои формы и содержание этих средств; аспект функционально-семантической категории эмотивности языка; аспект семасиологический, т. е. аспект изучения семантических признаков и конкретизаторов, которые коди-рованно представляют информацию об эмо-тивной потенции (валентности) языковых единиц; аспект социального контекста эмотивно-сти и приращений эмотивных смыслов; аспект соотношения категорий эмотивности, оценоч-ности, экспрессивности, модальности, прагматики» [12, с. 3]. Факт не теряющей своей актуальности как области лингвистического знания эмотиологии объясняется значительной ролью эмоций в познавательном процессе, равно как и их регуляторной функцией в действиях человека и, в частности, в его коммуникативном поведении. Декодирование объектов мира (в широком смысле слова), их систематизация и классификация сопряжены с психоэмоциональной деятельностью человека. При обработке поступающей извне информации человек оказывается в положении «пристрастного» субъекта. Объекты мира им оцениваются в повседневной коммуникативной практике не только рационально, но и эмоционально. Их оценку человек осуществляет исходя из определенной системы ценностей – утилитарных, моральных, этических, эстетических. Именно ценность выступает основанием оценки. Так, С.Ф. Анисимов, дискутируя проблему соотношения этих двух категорий, указывает: «Для каждого вида социальной и духовной деятельности и связанной с нею группы ценностей в качестве критерия оценки выдвигается некий обобщенный образ, образец, стереотип: правило, норма, идеал и тому подобные формальные и неформальные регуляторы коллективной жизни. <…> Эти образцы ценного – правила, нормы, идеалы, каноны – вырабатываются и функционируют в общественном мнении и так или иначе формируют мир оценок, преобладающих в духовной деятельности данного народа, класса, эпохи. В свою очередь господствующие в данной социальной среде оценки ограничивают оценочный произвол индивидов» [1, с. 45].

Характеризуя ценностный потенциал эмоций, А.В. Гулыга отмечает важность эстетики в человеческом общении: «Можно выде- лить два варианта ценностной эмоции – безусловный (сакраментальный) и эстетический. Сакраментальное отношение включает в себя убеждение в исключительных свойствах объекта. Он наделяется либо необычайной привлекательностью, либо святостью, либо сверхъестественной силой, либо чем-то иным, что ставит человека в зависимое положение, заставляет добиваться обладания объектом или подчиняться ему. Поклонение при этом “прагматично”, само самопожертвование имеет “утилитарный” характер – лишает себя чего-то, либо сакраментальный объект сохранил или приобрел что-либо <…> Критическая оценка здесь сведена до минимума. Эстетическое отношение предполагает свободный взгляд на объект, наличие определенной дистанции между объектом и субъектом, бескорыстное любование предметом, радость игры с ним» (курсив наш. – Н.К.) [5, с. 65].

К числу ключевых проблем, обсуждаемых в рамках эмотиологии, судя по современным публикациям [6, с. 7–10; 11; 13, с. 54–79], относится исследование вербализации психических переживаний в художественной коммуникации, что во многом обусловлено функциональными особенностями этого типа общения. Эстетика художественного слова, стремление писателя к созданию оригинального художественного образа предопределяют выбор выразительных языковых средств, выражающих в экспрессивной форме коммуникативные интенции создателя произведения. Одним из широко используемых в художественной коммуникации языковых средств, реализующих задачу эстетического воздействия на читателя и, следовательно, воплощающего коммуникативное намерение автора, является метафора. Общепризнано ее следующее определение: «Троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т. п., для характеризации и наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении» [2, с. 296]. Из дефиниции Н.Д. Арутюновой следует, что метафора – это перенос наименования какого-либо явления на другое явление. В основе этого переноса лежит сравнение. Сущность метафоры, по нашему мнению, удачно раскрыл Ш. Балли: «Величайшее несовершенство человеческого ума состоит в том, что он неспособен к абсолютной абстракции; он не может выделить чистое понятие, воспринять идею вне всякой связи с конкретной действитель- ностью. Мы уподобляем абстрактные понятия предметам чувственного мира, ибо для нас это единственный способ познать их и ознакомить с ними других. Таково происхождение метафоры; метафора – это не что иное, как сравнение, в котором разум под влиянием тенденции сближать абстрактное понятие и конкретный предмет сочетает их в одном слове» (курсив наш. – Н.К.) [4, с. 221]. Что касается основных функций метафоры, то ими принято считать номинативную, когнитивную, экспрессивную и художественно-эстетическую [2, с. 296–297; 3; 10, с. 44–51; 15].

Слова, обозначающие психические переживания человека, часто выступают в качестве компонента метафоры. Они легко метафори-зуются в художественной коммуникации, что обусловлено эстетическими и прагматическими задачами автора. В предлагаемой читателю статье ставятся следующие задачи: а) установить наиболее частотные семантические типы метафор при экспликации радости в русских и немецких художественных текстах; б) определить когнитивные признаки концепта радости. Материалом для анализа служат русские и немецкие художественные (прозаические) произведения XIX–XX вв.

Картотека примеров с номинантом эмоции «радость» / «Freude», используемым в русских и немецких художественных произведениях, позволила установить высокий индекс частотности употребления антропоморфной глагольной метафоры. В русских текстах он составил 48% от общей выборки и, соответственно, 49% в немецких текстах. Приведем несколько примеров: Радость на ее просветлевшем лице жила не более четверти секунды: она услышала голос в телефонной трубке, и лицо тут же помертвело – как лампочка, когда резко падает напряжение (Андрей Волос. Недвижимость); Стало приятнее, и тихая радость охватила Андрея (Анатолий Азольский. Лопушок); Но в тот же миг радость ушла, наоборот – еще больше помертвело в душе человека, – молния, подрожав, вдруг полилась с неба вниз и растеклась по всей линии горизонта (Нина Садур. Сад); В эту ночь спать я не ложился, а слонялся по заснувшему поселку, не ощущая усталости, переполненный новым, неизвестным мне чувством, и радость слонялась со мной по пустынным фирсановским улицам (Борис Левин. Блуждающие огни). Ме-тафоризация номинанта радости, согласно нашим наблюдениям, осуществляется многочисленными глаголами, среди которых выделяется группа наиболее часто используемых – охватить, оставить, покинуть, вернуться, жить, мелькать. Анализ семантики этих глаголов позволяет заключить, что в них представлен антропоморфный признак. Иначе говоря, данными словами характеризуются действия человека. Переживаемой человеком радости приписываются признаки ее носителя. В немецких примерах с антропоморфной метафорой высокочастотно употребление таких глаголов, как aufsteigen, bewegen, ziehen, kom-men, leben, ergreifen, liegen, sich regen, durch-fahren. Проиллюстрируем сказанное рядом примеров: Sie hat das Gefühl, seit Wochen nicht mehr so gut wie heute gearbeitet zu haben; ein schwacher Anflug von Freude steigt in ihr auf, als sie die Seite umblättert (Dückers Tanja. Spielzone); Ein Wind von Freude bewegte ihr Haar und straffte ihre Brust und ihr Gesicht (Seghers Anna. Transit); Selten lebte reinere Freude im Zellen-gang (Toller Ernst. Eine Jugend in Deutschland). Приведенные в качестве примера глаголы характеризуют, как правило, перемещение человека в пространстве. Радость уподобляется действиям человека. Ряд глаголов, метафори-зующих номинант радости, в русском и немецком языках являются эквивалентами: ср. охватить – ergreifen, жить – leben.

В результате анализа русско- и немецкоязычного материала выявлены следующие когнитивные признаки концепта «радость», эксплицированного антропоморфной метафорой: 1) интенсивность действия (мелькать, толкать, прыгать, zucken, huschen, aufschießen); 2) медлительность действия (тронуть, durch-ziehen); 3) обладание (охватить, ergreifen, überwältigen, sich bemächtigen); 4) комфорт (ликовать, jubeln, lachen); 5) дискомфорт (раздражать, мучить, bedrängen); 6) приближение (прийти, подступить, kommen); 7) удаление (уйти, оставить, покинуть, gehen, wei-chen); 8) возникновение (появиться, erstehen).

Акваметафора, выраженная глагольной лексикой, достаточно часто используется в русских художественных текстах. Индекс частотности ее применения равен 20%. В немецких художественных текстах данный тип метафоры мало распространен (6%). К числу наиболее активно используемых русских глаголов, метафоризующих номинант радости, относятся переливать, заливать, затопить, наполнить, нахлынуть: Он чувствовал, как ее спокойствие и радость переливаются в него (Юрий Трифонов. Обмен); Японец, дрожа от нетерпения, следил за ним, чувствуя, как радость заливает сердце (Г.Г. Белых. Лапти); Бешеная радость вмиг затопила грудь. Мо- жет, еще не все потеряно? (Алексей Иванов. Географ глобус пропил); Скотина сама идет, ее уже подгонять не надо, но утренняя радость брызжет из детской души (Борис Екимов. Проснется день...). В немецких художественных текстах выявлены следующие глаголы, метафоризующие номинант Freude: durch-rieseln, einströmen, sprühen, durchfluten, durch-rinnen. Приведем для иллюстрации два примера: Die Freude an der Frühe durchrieselte mich (Strittmatter Erwin. Pony Pedro); Es ist, als wenn alles stehen bleibt im Körper... ein unbeschreib-liches Gefühl, wie die Freude einströmt und die Aufregung aus dem Körper wegdrückt, zwei Fak-toren, die mit so krassem Gegensatz gegeneinan-der toben (Luckner Felix. Seeteufel).

Число когнитивных признаков концепта радости, эксплицированного акваметафорой, уступает количеству признаков данного концепта, выраженного антропоморфной метафорой: 1) объем (наполнить, заливать, разлиться, erfüllen, fluten); 2) глубина (затонуть); 3) интенсивность действия (хлынуть, нахлынуть, захлестнуть, durchfluten); 4) деинтенсивность действия (брызгать, sprühen, durch-rinnen); 5) появление (притечь, einströmen); 6) исчезновение (иссякнуть).

Третью позицию по частотности использования в русских художественных текстах занимает световая метафора (12% от общего количества выявленных метафор), выражающая концепт радости. Этот тип метафоры в немецких художественных текстах также применяется часто (14%). Количество глаголов, которые эксплицируют концепт «радость» / «Freu-de», в обоих языках лимитировано, однако индекс частотности их применения высок (сиять, сверкать, блестеть, светиться, озарять, glänzen, erglänzen, scheinen, strahlen, schim-mern, blitzen, leuchten). Приведем соответствующие примеры: В этот достопамятный день все обедают в комнате бабушки, на всех лицах сияет радость (Л.Н. Толстой. Отрочество); Радость сверкнула у того в глазах, он прильнул к губке и с жадностью начал впитывать влагу (М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита); Грохот стальных колес по стальным рельсам, и железный лязг вагонов, мчащих к фронту стальные массы танков, и молодые голоса, и холодный ветер с Волги, и огромное, в звездах небо как-то по-новому коснулись его, не так, как секунду назад, не так, как весь этот год с первого дня войны, – в душе сверкнула надменная радость и жестокое, веселое счастье от ощущения боевой, грозной и грубой силы… (Василий Гроссман. Жизнь и судьба);

Und trotzdem erglänzte ein Anflug von Freude auf seinem Gesicht, die kostbaren Dingen zu gelten schien, wie man sie selten im Leben findet (Seg-hers Anna. Transit); Aus Theresens Augen strahl-te die reinste Freude, als sei es ihr ganz gleichgül-tig, ob Karl etwas verbrochen hatte oder nicht, ob er gerecht beurteilt worden war oder nicht, wenn man ihn nur gerade entwischen ließ, in Schan-de oder in Ehren (Kafka Franz. Amerika); In die Herzen der Teilnehmer und der Zuschauer aber scheint eine überschwengliche Freude, eine in-nerlichste Glücksbefriedigung eingezogen zu sein (Werfel Franz. Die Vierzig Tage des Musa Dagh). Рассматриваемый концепт, эксплицированный световой метафорой, характеризуется в обоих языках, судя по материалу, признаком интенсивности.

Индекс частотности употребления огневой метафоры в русских художественных текстах составляет 11%, в то время как в немецких – 3,5%. Радость в русских текстах выражена преимущественно такими глаголами, как разгораться, вспыхнуть, гореть . Количество немецких глаголов, выступающих компонентом метафоры, ограничивается двумя лексемами – glimmen и aufflammen . Приведем несколько примеров: В ней разгоралось – но не стыд совсем, а если радость – то не покойная (Александр Солженицын. В круге первом); Вот так, бывало, редко улыбался, но улыбнется – и радость вспыхнет, как спичка в темноте (Фазиль Искандер. Лошадь дяди Кязы-ма); Радость загорелась в маленьких глазках Штурман Жоржа, и она сказала, смягчая свое контральто (М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита); In den Augen der Russen und Kasachen, Ukrainer und Armenier glomm eine seltene Freu-de (Neutsch Erik. Spur der Steine); Freude, Stolz, geschmeichelte Eitelkeit flammten in ihm auf (Eb-ner-Eschenbach Marie. Agave). Когнитивные признаки концепта «радость» / «Freude» следующие: 1) внезапность возникновения (вспыхнуть, aufflammen); 2) интенсивность действия (вспыхнуть, glimmen).

Индекс частотности использования остальных типов метафоры (механическая, цветовая, милитарная) в русских и немецких художественных текстах низок (не более 3%). Исключение составляет в немецких художественных текстах зооморфная метафора (15%). Метафора в этих текстах эксплицируется в основном посредством глаголов huschen, zucken, sich regen, kommen: Als er mich erblickte, huschte es wie große Freude über sein Gesicht, und lächelnd nickte er mir einige Male grüßend zu und wand-te sich danach schnell zur Seite (Christ Lena. Er- innerungen einer Überflüssigen); Endlich zuckte es wie der Ansatz einer wilden Freude über seine Miene (Werfel Franz. Die Vierzig Tage des Musa Dagh).

По нашему мнению, заслуживает внимания факт указания на локус переживания радости в русских художественных текстах – это душа. Приведем несколько примеров: Похоже, встрепенулась – вспомнилась в душе его какая-то радость (Василий Шукшин. Калина красная); Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься, мама! (А.П. Чехов. Вишневый сад); Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно (Вацлав Михальский. Весна в Карфагене); Все затопали, зашумели, радость и печаль пронзили бедную душу девушки, она вроде бы увидела чужого принца (Людмила Петрушевская. Колыбельная птичьей родины); В голосе его про-шипелась ненависть, полная любви; чувства эти смешались, и в разъяренную душу брата Родольфо тихо вползала радость (Анатолий Азольский. Монахи). Следует отметить, что, во-первых, лексема душа как хранилище и место переживания радости активно используется в русских художественных текстах как XIX, так и XX в., и, во-вторых, в немецких художественных текстах ее эквиваленты (Seele, Ge-müt) не обнаружены.

Подведем итоги. Концепт радости наиболее часто эксплицируется как в русских, так и в немецких художественных текстах глагольной антропоморфной метафорой, что обусловлено психологической склонностью человека приписывать объектам чувственной сферы его собственные действия. Широкое распространение в художественном дискурсе световой глагольной метафоры, выражающей рассматриваемый концепт, объясняется, на наш взгляд, самой природой эмоции радости, представляющей собой позитивный психологический феномен. Человеческое стремление к переживанию этой эмоции имеет своим результатом использование в языке множества лексем, обладающих положительной коннотацией (сиять, светиться, озарять, glän-zen, erglänzen, strahlen, leuchten и др.). Основные когнитивные признаки концепта радости, выраженного различными типами метафоры в русских и немецких художественных текстах, следующие: 1) интенсивность дей- ствия; 2) медлительность действия; 3) обладание; 4) комфорт; 5) приближение; 6) удаление, 7) возникновение; 8) объем; 9) глубина. Этнокультурная специфика рассматриваемого концепта, судя по нашему материалу, сводится к обозначению в русских художественных текстах локуса переживания радости – души.