Международное правовое регулирование киберпространства

Киберпространство представляет собой глобальную и взаимосвязанную сеть информационных и коммуникационных инфраструктур, которые включают в себя сеть Интернет, телекоммуникационные сети, компьютерные системы и содержащуюся в них информацию. Это означает, что киберпространство мобилизует как физические, так и нефизические элементы.

Таким образом, киберпространство отличается от наземного, воздушного, космического и морского пространства, традиционно регулируемого международным правом. Более того, в отличие от обычных доменов, киберпространство является продуктом человеческого творчества, а не так называемого «естественного» существования.

Поэтому киберпространство требует международных норм, а также признания и принятия поведения государств. Однако, международное гуманитарное право до сих пор не может определить, в какой степени ущерб, причиненный кибератаками является преднамеренным нанесением ущерба.

Глобальный масштаб кибератак, заставляет осознавать необходимость правового регулирования киберпространства и крайне серьезно воспринимать это явление. Так, в середине декабря 2020 года власти США заявили о самом обширном проникновении хакеров в государственные IT системы США. Это самая крупная кибератака в США за всю историю сети Интер- нет, которая дала возможность хакерам завладеть секретными и рабочими документами государственных органов, а также конфиденциальными документами ряда американских и мировых компаний [1].

Идея регулирования киберпространства с помощью международного права не нова. С 1996 года попытки формулирования международного права о киберпространстве постоянно предлагались (и опровергались) экспертами в области права, представителями бизнеса и государствами.

Существует три доминирующих идеи о том, как киберпространство должно регулироваться международным правом: либеральные институционалисты, киберлибертарианцы и государство.

Либеральные институционалисты, призывают к важности международных институтов и основанной на правилах многосторонности в управлении киберпространством. В то время как киберлибертарианцы, являются сторонниками идеи, что киберпространство должно оставаться свободным от любых деспотических правил, которые могут помешать интернет-свободе. Третьи, считают, что формулировка национального и международного права, регулирующего киберпространство, является обязанностью государства.

Таким образом, функционирующее международное право в отношении киберпространства до сих пор отсутствует из-за продолжающихся спорных дебатов. Эти дебаты касаются основных проблем, свя- занных с формулированием международного права о киберпространстве, которые связаны с принципами и характеристиками международного публичного права: юрисдикция, арбитраж и правовые инструменты.

Юрисдикции в международном праве в значительной степени связаны с субъектом международного права (или участниками международных отношений) и территориальностью, к которой закон может формально применяться. Субъекты права или субъекты в киберпространстве разнообразны: государственные субъекты, крупные интернет-компании, малые и средние предприятия, частные лица. Кроме того, сеть Интернет по своей природе также обеспечивает анонимность своим пользователям. Эти различные субъекты также имеют свои собственные интересы и проблемы в отношении того, как следует регулировать киберпространство. Поэтому чрезвычайно сложно определить, какие субъекты права законны и попадают под действие международного права о киберпространстве, а какие вопросы следует регулировать [2].

Многочисленные дебаты проводились в отношении атрибуции поведения в киберпространстве. Тем не менее, в этой дискуссии нет единого доминирующего и преобладающего голоса, за исключением тех случаев, когда государственные субъекты приписывают киберпреступность негосударственным субъектам, таким как Интерпол, Европол.

Что касается домена в киберпространстве, международные участники не пришли к соглашению о статусе киберпространства, является ли оно глобальным достоянием , принадлежит территории физических государств или основано на их национальном происхождении. В результате это создает серьезные проблемы для определения юрисдикции международного киберправа [3].

Разнообразие участников и обсуждаемых вопросов усложняет и арбитраж. Международное публичное право требует четких механизмов урегулирования споров. Из-за разнообразия участников до сих пор нет универсально согласованной пра- вовой нормы о том, кто должен получить полномочия в отношении механизмов разрешения споров.

Арбитраж в отношении поведения в киберпространстве уже существует, но в основном он связан с торговлей и преступностью и имеет место в национальной правовой системе, а не в международном суде. Таким образом, это потенциально подрывает беспристрастность закона, поскольку государства предположительно имеют большую переговорную силу в такой правовой системе.

Тем не менее, международный арбитраж в киберпространстве возможен. Так, арбитражный суд в Гааге имеет потенциал для рассмотрения в качестве стороны вынесения судебного решения по киберпространству, поскольку он уже имеет полномочия по рассмотрению дел, связанных с космосом, энергетикой и окружающей средой. Однако требуется серьезное одобрение со стороны государственных субъектов, чтобы выдвигать такие полномочия и органы власти по делам о киберпространстве.

Сложности международного права о киберпространстве связаны и с тенденцией к продвижению цифрового суверенитета. Цифровой суверенитет – это идея контроля и управления доступом, информацией, коммуникациями, сетями и инфраструктурой в цифровой сфере без внешнего вмешательства. В последние годы эта идея набирает обороты благодаря трем историческим обстоятельствам в киберпространстве: киберальянсу Китая и России по вопросам цифрового суверенитета; дела Сноудена и Wikileaks и рост GAFA (Google-Apple-Facebook-Amazon).

К примеру, киберальянс Китая и России по цифровому суверенитету стал основным предшественником цифрового суверенитета, поскольку обе страны активно продвигают такую идею для защиты своих национальных интересов, которые в основном связаны с проблемами экономики и безопасности. Страны требуют большего контроля над своим собственным киберпространством, поддерживая принцип невмешательства в несколько глобальных систем управления, что вызывает споры о том, противоречит ли идея цифрового суверенитета – идее интернет-нейтралитета [4].

Или политический эксперимент в Северной Корее (где, среди прочего, отсутствует внешняя сеть Интернет), результаты которого могут иметь глобальное значение. Еще относительно недавно считалось, что по мере развития компьютерных технологий информация начнет повсеместно свободно циркулировать, а это в свою очередь с неизбежностью приведет к краху диктатур.

Однако Ким Чен Ын решил доказать, что самый жесткий авторитарный режим способен существовать, поставив эти самые технологии себе на службу. Руководство КНДР стремится создать такие условия, чтобы в стране распространялись со- временные информационные технологии, но при этом не создавали бы серьезных политических угроз – в первую очередь не открывали бы доступ к неотцензурирован-ной информации о внешнем мире [5].

Таким образом, вопрос о том, как применять международное право к поведению государств в киберпространстве остается открытым. В будущем тенденция к продвижению норм цифрового суверенитета потенциально может привести к тому, что международное право о киберпространстве вряд ли будет полноценно применимо для государственных субъектов.

Скорее всего, будущее международное право о киберпространстве будет содержать нюансы цифрового суверенитета за счет интересов негосударственных субъектов.