Мифология Торнтона Уайлдера

Автор: Никулина А.К.

Журнал: Мировая литература в контексте культуры @worldlit

Статья в выпуске: 2, 2007 года.

Бесплатный доступ

Короткий адрес: https://sciup.org/147230122

IDR: 147230122

Текст статьи Мифология Торнтона Уайлдера

Т.Уайлдер вошел в американскую литературу в ту эпоху, когда США переживали бурный исторический период. «Век джаза», Великая Депрессия, «красные тридцатые» занимали умы современников, оказывая непосредственное влияние на их творчество. Уайлдер же словно не замечал происходящего вокруг. В его романах речь идет о Риме, Перу, Греции…

Писателя обвиняли в эскейпизме, но Уайлдер, на самом деле от реальности никогда не бежал: просто у него был собственный способ

видения реальности. То, к чему он всегда стремился, – не преходящая правда этого мгновения, а вечная, неизменная правда, абсолютная истина бытия.

Все творчество Уайлдера может быть охарактеризовано как сознательная попытка творения собственного мифа. Не случайно Амос Уайлдер назвал его «современным мифотворцем» [Wilder 1980: 41]. Одним из основных признаков современного мифотворчества, по определению Н.Д.Тамарченко, является «не наличие в произведении определенных (общеизвестных) мифологических персонажей и сюжетных мотивов, а создаваемая художественной структурой возможность превращения всего сиюминутного, эмпирически или исторически реального в мире и человеке в отражение или воспроизведение вечных прообразов» [Литературные термины 1999: 47]. Человек в произведениях Т.Уайлдера всегда предстает на фоне вечности, он ощущает свою неразрывную связь с универсумом во всей его полноте – временной, пространственной, духовной. Сам писатель в одной из своих лекций отмечал: «Миф, парабола, притча лежат у истоков всей художественной литературы» [Wilder 1979: 118]. А в конце жизни в письме к У.Полу с одобрением указывал на изменение тенденций в развитии современного творчества: «Мы становимся свидетелями заката веры в правдоподобность описаний «жизни» со стороны. Новый подход зовется «мифом» – это существенная правда, представленная в повествовательной форме в свете всеобщности, что не исключает и индивидуальной ценности каждой человеческой души» [Wilder 1999: 183].

Авторы статьи «Литература и мифы» в энциклопедии «Мифы народов мира» Ю.М.Лотман, З.Г.Минц и Е.М.Мелетинский считают, что возродившийся интерес к мифу во второй половине XX века проявился в трех основных формах. Это, во-первых, прямое использование мифологических образов и сюжетов; во-вторых, установка на создание авторских мифов (отход от бытовой эмпирии и создание символических вечных коллизий); и, в-третьих, мифологическое моделирование истории или человеческой жизни [Мифы народов мира 1988: 62]. На протяжении своей писательской карьеры Уайлдер отдал дань всем трем указанным формам. Образы античных богов неоднократно появляются на страницах его романов, вплетаясь в сюжетную ткань повествования – в частности, в романах «Каббала», «Мартовские иды» и «День восьмой». Писатель также широко использует архетипические образы, заимствованные как из античной, так и из библейско-христианской традиции. Уайлдеровский герой – не столько представитель конкретной эпохи и среды, сколько воплощение человеческой природы в целом (Everyman). Во все эпохи он сталкивается с одними и теми же проблемами, ищет ответы на вечные вопросы бытия. С другой стороны, Уайлдер «мифологизирует» современность: за обыденными и малозначительными действиями он пытается найти вечный универсальный смысл. «Насколько тривиальным или насколько значительным событием является приготовление завтрака, домашняя ссора, «любовная сцена», смерть?» – задается он вопросом во вступлении к пьесе «Наш городок». Современная Америка Уайлдера тоже становится частью вечного мифа. Так, например, Д.Лойд полагает, что «в своих четырех американских романах (тех, где действие происходит в Америке, или где участвуют персонажи-американцы)… Уайлдер представляет четыре мифические фигуры: это американец заграницей в первом романе, американец-фанатик во втором, американский гений-самоучка в третьем и американец как воплощение самодостаточности в последнем» [Wilder 1999: 150].

Можно сказать, что в противоположность большинству своих современников, изучавших человека на фоне эпохи, Уайлдер представляет человека на фоне вселенной, единой и неизменной. Писатель, отзывавшийся о реалистическом методе как о «славе романа» [Wilder 1979: 174] и высоко ценивший произведения европейских классиков XIX века, тем не менее полагал, что роман «неповторимых ситуаций», каковым, по его мнению, является реалистический роман, не в состоянии дать достаточную пищу для размышлений читателю XX в. В своих произведениях Уайлдер ориентировался на создание такой универсальной картины бытия, где бы каждый единичный человек оказывался помещен «в необъятную картину всеобщности, среди всех людей, которые жили и умерли, во все времена, во всю мировую географию, среди всех национальностей и мировых катаклизмов» [Wilder 1979: 176]. Этой задаче подчинены все особенности художественного мира его произведений.

Так, пространственно-временные характеристики в его романах всегда обладают достаточной долей условности. Географические и культурологические подробности никогда не имели для автора первостепенного значения. Действие каждого нового романа Уайлдера разворачивается в новом месте, зачастую отстоящим от прежнего на сотни и даже тысячи километров, но это не отражается на основной проблематике произведений. В какой бы точке земного шара, в каком историческом окружении ни находился человек, он всегда оказывается перед лицом одного и того же морального выбора между добром и злом, милосердием и эгоизмом, верой и безверием. Мир в трактовке Уайлдера предстает единым и неделимым: границы оказываются условными, географические названия преходящими. «Рим существовал до Рима, и когда Рим обратится в пустыню, воздвигнется новый Рим, и не один», – утверждается в романе «Каббала» [Уайлдер 1988: 134]. «Будет еще не один Ньюпорт, прежде чем нас постигнет участь Гиссарлыка», – заключает персонаж «Теофила Норта» [Wilder 1990: 371].

М.Каули в заглавии одной из своих статей назвал Уайлдера «человеком, отменившим время». Действительно, та точка зрения, к которой пришел писатель в ходе своих философских размышлений и художественных экспериментов, если и не отрицала движения времени в прямом смысле, то, во всяком случае, наделяла его высшим непреходящим значением. Многообразные формы действительности и их вечно изменчивый характер теряли свой самодовлеющий смысл, будучи вписаны в одну «историю», один замысел, охватывающий весь путь от зарождения первых живых существ до кульминации творения – эпохи Духа. Уже в раннем творчестве писателя возникает восприятие времени как единого цельнотканого полотна, хотя словесное выражение этот образ найдет лишь много лет спустя в романе «День восьмой».

Эта пространственно-временная всеобщность объясняет и существование вечных тем, вечных вопросов, вечных ситуаций выбора. Персонажи Уайлдера, переходя из романа в роман, меняют облик, возраст, национальность, привычки, но по сути остаются одними и теми же. «Эти радикальные критики, на мой взгляд, не правы, представляя человека лишь продуктом экономического порядка, при котором он живет, – говорил Уайлдер. – Основные эмоции – любовь, ненависть, страх, гнев, удивление – присущи каждому человеку в любой среде, во все времена» [Simon 1979: 87]. Человеческая природа, несмотря на смену эпох, до сих пор претерпевала крайне мало серьезных изменений, полагает писатель. Глядя на окружающий его мир, он мог бы повторить вслед за Лабрюйером – одним из своих любимых авторов в юношеские годы: «Через сто лет мир в существе своем останется прежним: сохранится сцена, сохранятся декорации, сменятся только актеры… На подмостки уже выходят другие люди, призванные сыграть те же роли в той же пьесе» [Лабрюйер 1974: 333]. Не случайно, например, Джордж Браш из романа «К небу мой путь», действие которого разворачивается в США в период Великой депрессии, незадолго до этого уже появлялся в «древнегреческом» романе Уайлдера «Женщина с Андроса» и присутствовал на пиру у Хрисиды в качестве безымянного молодого человека, внезапно разразившегося бурной тирадой, обличающей образ жизни андрианки на Бриносе, а фраза из «Женщины с Андроса» о медленно взрослеющей добродетели послужила эпиграфом к роману «К небу мой путь», как бы подчеркивая их связь и преемственность. Исторический колорит мало занимает Уайлдера. Его персонажи, отделенные друг от друга веками и даже тысячелетиями, всегда смогли бы понять друг друга, поскольку вопросы, которые они задают себе, – те же самые, будь то античная Греция или современная Америка. «Я пишу сначала так, как будто говорю о знакомых людях. А потом изучаю историческую эпоху – потом, а не до того», – объяснял Уайлдер [Readings 1998: 99].

Герои Уайлдера, независимо от их социального статуса, рода деятельности, индивидуальных жизненных обстоятельств, всегда в первую очередь заняты поисками истины. И это придает им общие черты. Так, анализируя путь Джорджа Браша, героя романа «К небу мой путь», писатель утверждает, что это роман «о всех нас в молодости» [Harrison 1983: 146]. Юлий Цезарь в романе «Мартовские иды» превращается в универсального человека-мыслителя, поднимающегося над конкретностью эпохи и среды. Члены семьи Эшли в романе «День восьмой», будучи, с одной стороны, типичными американцами, с другой – перерастают узкие национальные рамки и наделяются общечеловеческой значимостью. «Я нисколько не удивлюсь…, если какой-нибудь исследователь обнаружит, что у Джона Эшли и его детей есть прототипы, скажем, в Китае двенадцатого века или в финской саге», – писал Г.Хикс [Hicks 1967: 27]. Уайлдер занят поисками истинного человека на все времена, и он его для себя несомненно находит. Истинный герой – это человек, умеющий чувствовать и размышлять; от него не скрыта ни одна из трагических сторон жизни, но при этом он не теряет надежды и смело продолжает свой избранный путь; он умеет верить – в этом состоит его главное преимущество; он открывает для себя преображающую силу подлинной любви; он ищет смысл жизни и, практически, его находит в осознании своей незаменимой роли во всеобщем грандиозном замысле мироздания. Как бы незаметна, на первый взгляд, ни была эта роль, она обретает непреходящую ценность для того, кто понял, что все в мире взаимосвязано.

Таким образом, создавая свой художественный мир, Уайлдер стремится, прежде всего, дать обобщающую картину действительности, выявить универсальные законы, определяющие развитие мира и движение отдельной человеческой жизни, утвердить великие нравственные истины как основу самосовершенствования души, дать человеку возможность почувствовать опору в мироздании и обрести веру, которая позволит ему уверенно смотреть в будущее.

Список литературы Мифология Торнтона Уайлдера

  • Ларошфуко Ф. Максимы. Паскаль Б. Мысли. Лабрюйер Ж. Характеры. М., 1974.
  • Литературоведческие термины: (материалы к словарю). Вып. 2. Коломна, 1999.
  • Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. Гл. ред. С.А.Токарев. М., 1988. Т. 2.
  • Уайлдер Т. Избранное. Сборник. Сост. Ю.Г. Фридштейн. М., 1988.
  • Harrison G.D. The Enthusiast. A life of Thornton Wilder. New Haven & New York, 1983.
Статья