Мифологизация эсхатологических нарративов о Гоге и Магоге как способ демонизации России

В условиях современного геополитического противостояния России и Запада одной из основных форм невооруженного соперничества является информационная борьба. Главная сцена этой борьбы — масс-медийное пространство. Россия нередко изображается здесь как государство, не соответствующее западным цивилизационным стандартам. При этом в качестве маркеров её инаково-сти, наряду с политическими и идеологическими клише, используются образы религиозного характера (понерологического и эсхатологического содержания): «страна-изгой», «империя зла», «геополитическая угроза», «глобальная угроза» и пр. Показательно, что несмотря на крайнюю предосудительность этих образов, значительная часть представителей «западного» мира воспринимает их как аутентичные первообразу, что нельзя объяснить исходя лишь из доводов о неприятии ими России как геополитического конкурента и о профессионализме западных пропагандистов, заинтересованных в дискредитации нашей страны: в значительной мере столь массовая восприимчивость к этим образам обусловлена религиозной традицией осмысливать геополитическую роль России в свете тенденциозных эсхатологических представлений, располагающих западную и прозападную общественность относиться к ней с недоверием, страхом, предубеждением. Исследование проблематики причин возникновения, принципов формирования, хода развития данной традиции — вот основные задачи исследования, логика и результаты которого представлены в настоящей статье. В свою очередь, целью исследования было доказать несостоятельность аргументации, составившей теоретическую основу для формирования этой традиции. В процессе исследования были использованы произведения экзегетической, эсхатологической, хронографической, этногеографической и исторической направленности, соответствующие теме статьи, в объёме, достаточном для обеспечения репрезентативности извлеченного из них информационного материала.

Средневековые представления европейцев о народонаселении территорий современной России как детерминанта формирования мифа о его моральной ущербности

В период Средневековья знания европейцев о народах, живших на землях, принадлежащих в настоящее время России, не отличались целостностью, обстоятельностью, а в значительной мере и достоверностью: в этногео-графической картине мира эти народы были представлены как трансцендентные цивилизованному миру, обитающие на периферии населенной поверхности Земли. Существенное влияние на формирование их этнических образов оказывали мифы. Многие европейцы, не исключая представителей высших социальных слоев, верили в существование на северных и восточных окраинах ойкумены диковинных, страшных уродством и нравами, даже звероподобных, людей: одноглазых1, псоглавых, с головой на груди2 и пр. По мере утверждения российской державности, развития культурных, политических и экономических связей России3 с европейскими государствами, наконец, по мере расширения культурно- познавательного горизонта самих европейцев их интерес к нашей стране, истории, культуре и быту её народонаселения стал возрастать. В эпоху Нового времени эта тематика привлекала внимание европейских ученых и путешественников, многие из которых вносили свой вклад в демифологизацию гетеростереотипов о российских народах. Так, М. Меховский (XVI в.) указал на несостоятельность мифов о существовании на севере, за Югрой и Каспием, людей-монстров: одноглазых, двуглавых, псоглавых; об обитающих за Югрой долгожителях, умирающих лишь тогда, когда они, пресытившись жизнью, реализуют свои суицидальные порывы4. С. Герберштейн (XVI в.) отметил неправдоподобность мифа о жителях Лукоморья, которые, будто бы, каждой осенью умирают, а каждой весной оживают, словно лягушки5. В связи с развитием европейской науки в этот период жители России, как правило, уже не наделялись чертами невероятных физических уродств: их инаковость в мифах стала оттеняться за счёт усвоения им атрибутов моральной ущербности. Важным фактором, стимулировавшим развитие этого направления мифотворчества, служили этнокультурные, политические и религиозноконфессиональные разногласия европейцев с представителями Российского государства. К примеру, с XVI в. московиты характеризовались в «летучих листках» как «угроза христианской Церкви», российский строй — как «зверская тирания», русские воины (аллегорически) — как монстры6. Для иезуитов типичным было оценивать русский народ как вероломный7, а, скажем, иезуит Франциск Эмилиан (XVII в.) отзывался о московитах как о «скотах, совершенно таких же, как любой из диких американских народов»8.

От мифа о моральной ущербности российских народов к мифу о России как об отечестве Гога и Магога

В условиях столь пренебрежительного отношения европейцев к российскому народу получил мощный импульс к развитию крайне предосудительный миф о России как о непредсказуемом, экспансионистском, дистопическом государстве, стране богопротивных, контркультурных изгоев, Гога и Магога, коварство которых в эсхатологической перспективе обернется «бедой для всего мира»9. В зависимости от типа критериев категориального классифицирования мифологических нарративов данный миф можно охарактеризовать как эсхатологический, псевдонаучный, этнополитический, конспирологический10, русофобский; а учитывая специфику его использования в идеологической сфере — как пропагандистский. Теологическая основа этого мифа фундирована тенденциозно трактованными библейскими пророчествами: 1) прор. Иезекииля о нашествии полчища «Гога из земли Магог» на горы Израилевы (Иез 38:123); 2) ап. Иоанна Богослова о брани Гога и Магога против «святых» (Откр 20:78). В первом пророчестве Гог представлен как выходец из земли «Магог», князь Рос (Роса), Мосоха и Фовела. Согласно контексту пророчества, Гог, движимый милитаристскими побуждениями, сформирует и возглавит крупное международное войско, и, выступив с ним от краев севера, вторгнется в пределы Израиля для разорения и опустошения тамошней земли. Его замыслам не суждено будет сбыться лишь благодаря провиденциальному вмешательству свыше, в результате чего он и вся его рать будут истреблены (Иез 39:18). Ожидается, что это событие произойдёт «в последние годы». В тексте второго пророчества под именами «Гог» и «Магог» представлены народы, обитающие на четырех углах земли. Незадолго до «кончины мира» они будут собраны воедино, прельщены и подвигнуты дьяволом на брань против Церкви. Поражение этих народов также будет связано с проявлением сверхъестественной силы (Откр 20:9). Несмотря на то, что означенные пророчества сообщают о разных эсхатологических событиях, им присущ общий символический и нравственно-назидательный смысл: оба сигнализируют о нападении могущественных врагов на «народ Божий», оба указывают на сокрушительное поражение напавших, оба свидетельствуют о торжестве справедливости и триумфе добра над злом. Кроме того, ярко выраженным сходством обладают номинативные и атрибутивные признаки представленных в них врагов «народа Божьего». Наличие этих семиотических параллелей позволило мифотворцам использовать оба пророчества в едином мифологическом контексте, в рамках которого натиск воинства Гога на Израильский народ и брань Гога и Магога с христианскою Церковью рассматривались не столько как единичные эсхатологические события, сколько как кульминационные вехи, символические образы непрестанно осуществляемой борьбы сил зла с силами добра. Впрочем, мифологичность этого контекста детерминирована не символизацией этих событий, а историзацией воображаемых фактов, с опорой на которые семиотическим элементам «Гог» и «Магог» было усвоено значение маркеров инаковости конкретных исторических народов — российских. В результате, Российское государство стало противопоставляться европейским, затем «западным», в свете мифологического дуализма, по принципу «тьма — свет, зло — добро, чужой — свой», и подвергаться огульной демонизации. В XX в. образ воинства Гога и Магога был привязан к СССР и другим странам «социалистического содружества» как к идейным противникам «свободных», демократических государств, затем — снова к России.

Логика процесса формирования мифологического нарратива о Гоге и Магоге, как о представителях России

Очевидно, что рассмотренные выше пророчества, при буквальном их толковании, не располагают к восприятию имён «Гог» и «Магог» в значении маркеров российских народов. Положим, пророчество Иезекииля дает знать о ветхозаветном названии земли «Магог», о расположении её к северу от Земли обетованной, об именах тех субъектов внутригосударственных отношений, на которые распространится верховная власть Гога — Мосох и Фовел. Исходя из ветхозаветной традиции нарекать народы именами их родоначальников, а земли — именами наполняющих их народов, земля «Магог» была идентифицирована как место обитания народа «Магог», а сам народ «Магог» — как произошедший от патриарха Магога11. Учитывая древнеиудейское предание, позиционировавшее патриарха Магога как родоначальника скифов12, и исходя из стереотипных представлений о скифах как о северных варварских народах, некоторые интерпретаторы Библии полагали, что Гог и Магог — это скифы13. На иную модальность трактовки имен «Гог» и «Магог» настраивало пророчество ап. Иоанна Богослова. Ввиду наличия в нём указания на чрезвычайную многочисленность народов «Гог и Магог» и на рассеяние их по четырем углам земли, многие комментаторы Апокалипсиса подразумевали под ними полиэтническую общность14. В свете такого воззрения лексемы «Гог» и «Магог» интерпретировались либо согласно их лингвистическому, а не номинативному значению15, либо как символические или нарицательные имена, усвоенные этой общности по аналогии с именами «Гог» и «Магог», представленными в пророчестве Иезекииля, в связи с признанием за ним типологического смысла. Однако немало исследователей всё же склонялось к мысли, что «апокалиптические» Гог и Магог — это определенные этносы. Попытки историза-ции и этнической идентификации народов «Гог и Магог» предпринимались с опорой именно на эту точку зрения. Некоторые христианские исследователи допускали, что Гог и Магог — северные скифские народы16.

В X в. византийский историк Лев Диакон отождествил тавроскифов с народом «Рос», под которым византийцы подразумевали руссов (представителей

Руси17), и вместе — с Росом, на которого указывал Иезекииль18. В дальнейшем идея о том, что лексема «Рос» знаменует русский / российский народ, приобрела поддержку в лице многих (по некоторым оценкам, лучших среди прежних и современных19) толкователей библейских текстов. В эпоху Нового времени внимание европейцев со скифов, как предполагаемых денотатов имен «Гог» и «Магог», всё чаще переключалось на представителей Московии / России, ассоциировавшейся ими со Скифией как в топонимическом отношении20, так и в отношении нравов и обычаев скифских и российских народов21. Некоторые европейские интеллектуалы настаивали на существовании прямой этногенетической связи между московитами и скифами. Положим, Я. Рейтен-фельс (XVII в.), утверждал, что Московия объединяет народы, произошедшие от Мосоха и Магога — как бы сросшихся воедино мосхов, готов и скифов22. Одним из итогов развития этих этногеографических представлений стало распространение в европейской литературе оценочных суждений, указывающих, что страна Гога и Магога «единодушно признается всеми толкователями Библии за древнюю Скифию, нынешнюю Россию»23. Трансформация схемы «Гог и Магог — скифы» в схему «Гог и Магог — представители России» стала важным, но не решающим шагом, предпринятым в этом направлении. В XVI в. в области польской, затем киевской и великороссийской историографии укоренился миф о Мосохе как о родоначальнике московитов, и о происхождении топонима «Москва» от имени «Мосох»24. Благодаря внедрению этого мифа в область библейской экзегетики Гог стал идентифицироваться не только как будущий политический лидер России, но и как будущий правитель Москвы, что придавало данному свидетельству большую убедительность. Имя «Фовел» в рамках этого направления мифотворчества приобрело значение самоназвания древнего народа, произошедшего от патриарха Фовела. Согласно этой трактовке, потомки Фовела, поселившиеся на Урале, нарекли его именем реку — «Тобол»25, — на которой впоследствии был основан город, получивший название «Тобольск». Таким образом, озвученному Иезекиилем имени «Фовел» было усвоено значение топонима «Тобольск». Как результат, мифологический аналог библейского выражения «Гог из земли Магог, князь Рос, Мосоха и Фовела» приобрело завершенный вид: «Гог — правитель России, Москвы и Тобольска». В ХIX в. этот миф стал артикулироваться как широко признанный в области богословия нарратив, причем нередко его содержание обострялось до предела — Гог изображался не просто как политический лидер России, но и как апокалиптический зверь — антихрист26. В период Крымской войны проповедник Джон Камминг демонизировал Россию с использованием этого мифа, сигнализируя, что она будто бы угрожает христианским народам Европы27, что император Николай I — Гог28. В XX в. означенный миф использовался западными богословами и идеологами для демонизации СССР. В частности, он имел отражение в широко известном на Западе Библейском справочнике Г. Геллея29 и в не менее популярной книге Х. Линдсея «Бывшая великая планета Земля» (изданной объёмом в несколько миллионов экземпляров, в свое время уступавшей в популярности только Библии30), где предсказывалась близость Третьей мировой вой ны, которую должен был спровоцировать СССР, кончины мира и Страшного суда31. К числу сторонников подобных эсхатологических идей принадлежал президент США Р. Рейган (горячий приверженец Х. Линдсея), назвавший СССР империей зла32. Впоследствии этот устрашающий образ приобрел значимость идеологического шаблона. Он активно использовался в информационном пространстве для дискредитации СССР. В настоящее время он служит одним из средств для демонизации России, наряду с прочими русофобскими образами и клише, такими как «враг», «страна- изгой», «русская угроза», взаимно дополняющими и как бы «подтверждающими» друг друга.

Заключение

На основании результатов исследования необходимо сделать следующие выводы. Создание мифа о России как об «империи зла» стало следствием некритичного, а в значительной мере и тенденциозного подхода представителей европейских теологических школ к выбору и использованию методов христианской экзегетики, отбору фактологического и отбраковке ложного информационного материала.

При внешнем благообразии структурной схемы обоснования данного мифа внутреннее содержание всех её структурных компонентов уязвимо для обличительной критики: 1) «скифская» версия является лишь одной из множества гипотез, направленных на этническую идентификацию Гога и Магога33, и никогда не наделялась значимостью аксиомы ни от лица Православной

Церкви34, ни от лица Римско- Католической35, ни от лица протестантских деноминаций в целом; 2) идея о тождественности скифских народов российским противоречит тому значению понятия «скифы», которое было присуще ему в периоды античности и раннего Средневековья (когда, собственно, и была сформирована версия: «Гог и Магог — скифы»)36; 3) согласно известному лингвистическому толкованию, лексема «Рос» не подлежит интерпретации в значении хоронима «Россия» или этнонима «русские», поскольку её оригинальный библейский эквивалент имеет значение: «главный», «глава»37; 4) этимологизация слова «Москва» от имени «Мосох» и слова «Тобольск» от имени «Фовел» не подтверждается данными современных научных исследований; 5) статус России как северной державы не является безусловным основанием для отождествления её со страной «на краю севера», откуда, согласно пророчеству Иезекииля, Гог выступит в свой последний поход (Иез 39:2), т. к. Россия — не единственная северная страна.

Очевидно, что формируемые на основе рассмотренного мифа русофобские образы отражают воображаемые, а не действительные особенности стратегической роли России на сцене глобальной политики.