Никольская церковь села Ковда: к проблеме белых пятен в истории памятников деревянного зодчества русского Севера

Село Ковда является одним из старейших поселений на территории современной Мурманской области. По утверждению историка-североведа И. Ф. Ушакова, первые упоминания о поморском селе Ковда относятся к 1542 году [10]. По мнению историка архитектуры Ю. С. Ушакова, Ковдский погост не мог быть построен ранее 1526 года, когда, «согласно летописям была крещена “дикая лопь”, населявшая окрестности» [11: 59]. Последующие упоминания о Ковде относятся к концу XVI века, когда в 1589 году, согласно соловецкой летописи, село подверглось нападению шведского отряда в 700 человек. К этому же событию относится и первое упоминание о церкви в с. Ковда: «Церковь и дворы пожгли и людей побили» [10: 123]. По мнению И. Ф. Ушакова, ранее в Ковде располагалась «шатровая» церковь. Он приводит цитату из описи 1611 года о том, что в селе имелась «церковь теплая Николы чудотворца, деревянная, верх шатровый... строения волостных людей» [10: 124]. Современное же здание Никольской церкви принадлежит к так называемому клетскому типу – более древнему и простому типу культовых сооружений [8: 54], [10: 124].

В ходе территориально-административных преобразований, происходивших во время создания Мурманской области в 1938 году, Кандалакшский район, в состав которого входит Ковда, был исключен из состава Карельской АССР. Во многом данные административные изменения в совокупности с «пограничным» географическим положением Ковды стали причиной недостаточной изученности одного из старейших поморских поселений со стороны карельских историков. Одновременно в поле зрения исследователей Мурманской области Ковда также попадает сравнительно редко [3]. В этой связи заслу- живает особого внимания замечательный архив материалов по истории села Ковда и Никольской церкви, собранный краеведом-любителем, жительницей г. Кандалакша В. И. Коневой, переданный ею для изучения в Центр гуманитарных проблем Баренц-региона КНЦ РАН и систематизированный нами в 2015 году. Данный архив содержит копии документов из Мурманского и Архангельского государственных архивов, относящихся к периоду с 1829 по 1992 год, материалы СМИ с упоминанием о церкви в Ковде начиная с 1940 года, воспоминания жителей села, в том числе записанные самой В. И. Коневой, а также различные фотоматериалы, среди которых копии и оригиналы редких снимков, относящихся к середине и началу ХХ века.

Несомненно, наиболее актуальным вопросом стало явное несоответствие дат постройки церкви, упоминаемых в различных источниках и исследованиях по истории религии и церкви на Русском Севере. На сегодняшний день общепринятой датой постройки церкви считается 1705 год. Именно эта дата на протяжении более 150 лет встречается во всех официальных документах. К примеру, в клировой ведомости о Никольской церкви Архангельской епархии Кольского уезда Ковдского прихода за 1896 можем обнаружить эту дату: «Начало построения церкви относится к 1705 году» ¹. То же сообщает священник Евлогий Шангин в рапорте в Архангельскую Духовную консисторию в 1904 году: «Церковь в настоящее время очень ветха, начало построения её относится к 1705 году» ². В ведомости за 1904 год эта дата подтверждается – 1705 год³.

Однако в документах, относящихся, по крайней мере, к 1835 году и ранее, мы встречаем дату, которая ранее также упоминалась в исследовани- ях И. Н. Шургина, – 7105 год [12: 25]. Например, архивная справка, полученная из Государственного архива Архангельской области, содержит следующее упоминание от 18 сентября 1833 года: «…в Ковдском селении Кольского уезда церковь во имя Святителя Николая существует с 7105 года»4. Изначально это дата была воспринята в качестве тривиальной ошибки, допущенной из-за сходства в написании с официальной датой «1705». Но в ходе изучения сохранившихся кли-ровых ведомостей Кандалакшского прихода было выявлено, что вплоть до 1835 года упоминается именно эта дата. К примеру, клировые ведомости Кандалакшского прихода за 1829 год содержат следующую запись: «…церковь построена в 7105 году тщанием кого или о том не известно»5. По современному летоисчислению 7105 год соответствует 1597 году. В одной из клировых ведомостей Кандалакшского прихода дата «7105» также дублируется датой «1597»5. Можно предположить, что дальнейшее изменение даты на «1705» связано с проходившим в период 1859–1889 годов присоединением Кольского уезда к Кемскому. Путаница в документации, зачастую возникающая во время подобных административно-территориальных преобразований, могла создать почву для возникновения ошибки, которая впоследствии была многократно продублирована при переписывании. Также трудно считать совпадением близость даты «1597» к основным историческим событиям, связанным с селом Ковда и описанным выше [10]. Вместе с тем следует принять во внимание и другие варианты. Так, Ю. С. Ушаков в монографии «Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера» указывал еще одну дату – 1613 год [11: 60]. Со своей стороны, кандалакшский краевед Е. Ф. Разин упоминает 1651 год в качестве даты постройки Никольской церкви в Ковде [9]. Однако иных подтверждений этих датировок не было обнаружено, вследствие чего их можно считать наиболее спорными.

К началу ХХ века Ковда являлась одним из крупнейших центров лесопильной промышленности на Белом море, а по грузообороту своего порта уступала только Архангельску [9]. По данным ведомости о прихожанах Никольской церкви за 1904 год, общее число прихожан составляло 434 человека (209 мужчин и 225 женщин)6. Особую научную ценность, несомненно, представляют документы, относящиеся к переломному для всей Русской православной церкви периоду начала 1920-х годов. Протоколы собраний Ковд-ской православной религиозной общины и сопутствующие им документы позволяют увидеть многогранность отношений между приходом и местными органами самоуправления. Влияние религиозной общины, а также сформированной «двадцатки» было настолько существенным, что они могли добиваться многих уступок от власти. К примеру, по требованию религиозной общины села Ковда в 1922 году был освобожден от мобилизации священник Н. Прилежаев, а также возращен во владение общины дом священни-ка7. Нужно отметить и поддержку общины прочими нерелигиозными собраниями. Из протокола общего собрания граждан завода бывшего «Н. Русанов сынъ» от 17 апреля 1920 года: «Выслушав отношение от 9 апреля с. г. Ковдской религиозной общины, мы, нижеподписавшиеся граждане и гражданки завода Русанов за исключением немногих, постановили, что иметь для нас священника считаем нужным, как верующие во Христа и как поддерживающие религиозные обычаи наших предков в дальнейшем желаем исполнять таковые по уставу Православной Кафолической Церкви, а также согласны вносить членские взносы на содержание причта»8.

Не менее красноречивым является одно из постановлений Ковдской религиозной общины от 23 мая 1920 года: « Так как религиозная община состоит из всего населения Ковды, а также из заводских рабочих за чуть малым исключением, то и постановили возбудить ходатайство пред высшей властью, чтобы все церковное имущество оставили в старом порядке, как и раньше было безо всякой описи »⁹.

Архив В. И. Коневой включает, помимо документов, ценные в историко-этнографическом отношении записи рассказов старожилов Ковды, в том числе воспоминания, которые освещают ряд событий истории Никольской церкви, в частности судьбу ее колоколов. Наше внимание сразу привлекли те из них, которые содержат характерные для беломорского побережья мифологические и фольклорные мотивы. «По воспоминаниям стариков приезжала англичанка на пароходе… Хотела увезти самый большой колокол и знаменитый топор. Но Ковдяне не позволили увезти, сбросили топор и колокол в воду. Место это известно – колокольная корга называется. <…> Остальные колокола с церковной колокольни были сброшены в 1941 году, они использовались для литья пушек. Колокола увезли, а самый большой разбивали на куски языком колокола» ¹⁰. Данный текст основан на фольклорных мотивах исторических преданий Русского Севера о разорении монастырей и затонувших (затопленных) колоколах. Имея реальную историческую основу в событиях, связанных с нападениями англичан, сюжет тем не менее мог быть приурочен к разным местностям и сакральным объектам, в том числе Коккову монастырю в Кандалакше, Ильинскому монастырю в Олонецком районе Карелии. Варианты текстов приводятся, в частности, в сборнике Н. А. Криничной «Предания Русского Севера» [5].

Устные источники, в частности записанные интервью с нынешними или бывшими жителями Ковды, особенно информативны в отношении данных по истории села начиная с 1940-х годов. К примеру, в публикациях не упоминалось, что до момента своего официального закрытия в 1960

году церковь не функционировала в течение военного периода: «Церковь была закрыта в 1941 году и не работала до 1946 года» ¹¹.

Новые архивные материалы подтверждают, что, согласно выписке из протокола № 22/9 заседания исполкома Ковдского сельского Совета депутатов трудящихся от 14 мая 1941 года, действительно был поднят вопрос о закрытии Никольской церкви и реализации ее имущества¹². Впоследствии с 1946 года церковь вновь функционировала вплоть до распада церковного совета и «двадцатки». Учитывая исторический контекст, ознаменованный новым витком борьбы с религией в СССР, на фоне которого происходило и закрытие Никольской церкви в селе Ковда, интереснейшими представляются иные причины, по которым была закрыта церковь: «Учитывая, что помещения Ковдской церкви и колокольни, построенные, по словам старожилов и по данным осмотра в натуре, в 1880–1885 гг., пришли в полную негодность и что в течение этого срока церковь неоднократно перестраивалась и поэтому не имеет исторической ценности как архитектурный памятник, просить исполком Мурманского областного Совета депутатов трудящихся исключить здание бывшей Ковд-ской церкви из числа памятников архитектуры, подлежащих охране, как ошибочно включенные в этот список» ¹³. Приведенная цитата взята из протокола № 36 заседания исполнительного комитета Кандалакшского городского Совета депутатов трудящихся от 18 ноября 1960 года. И хотя дата постройки церкви, указанная в тексте, не имеет ничего общего с реальностью, что подтверждается множеством документов, в целом можно наблюдать типичный для эпохи метод борьбы не только с религиозными организациями, но и с памятниками архитектуры, имеющими религиозное значение. Мы не можем сказать, было данное заключение следствием недосмотра или сделано умышленно, но просьба об исключении церкви из числа памятников архитектуры не была удовлетворена. В том же документе мы находим постановление о списании и реализации имущества церкви, которое, к счастью, ни в 1960 году, ни ранее, в 1941-м, так и не было реализовано.

Удивительным кажется тот факт, что, возможно, именно закрытие церкви помогло даже идеологически ангажированным советским СМИ взглянуть на нее как на объект исторического и культурного наследия. Уже с конца 1960-х годов в СМИ набирает силу тема сохранения и реставрации церкви: «Отвлекитесь от мысли, что перед вами церковь, в которой верующие когда-то совершали богослужения. Вглядитесь в эти простые русские деревянные постройки, на каждую в отдельности и на весь комплекс в целом, и вы увидите, насколько интересны они, как лаконичны, пропорциональны и красивы линии, объемы этих миниатюрных сооружений» [1].

Лейтмотивом большинства статей, посвященных Никольской церкви, особенно начиная с 1985 года, является озабоченность ее состоянием и привлечение внимания к необходимости ее скорейшей реставрации: «Грустно от того, что видишь, как сиротливо стоит на сопке обнесенный строительными лесами архитектурный памятник старины – Никольская церковь» [4].

Многочисленные попытки ее реставрации предпринимаются с начала 1990-х годов. Не все из них можно считать успешными. Так, о первой из них пишет реставратор Е. В. Вахрамеев: «Пренебрежение историческими слагаемыми облика памятника, выраженными в деталях звонницы и шатра, привело к его искажению, созданию малозначительного, безликого образа» [2: 263]. Очень содержательными представляются публикации биолога Е. И. Кудрявцевой, посвященные ковдской церкви [6], [7]. В частности, в статье «Как “реставрировали” ковдскую церковь» она подробно описывает последствия деятельности первых реставраторов. Ее статья интересна еще и тем, что акцентирует внимание на природных особенностях, игнорирование которых в значительной степени оказало пагубное влияние на состояние архитектурного ансамбля Никольской церкви на начальных этапах реставрации. Печальные результаты работы реставраторов представлены в письме протоиерея Георгия Козака и верующих села Ковда к Патриарху Алексию II от 15 августа 1991 года: «Снята и уничтожена обшивка прошлого века, уничтожено крыльцо, пущен на строительство сарая и тем погублен прекрасно сохранившийся пол 1825 года, при строительстве лесов безжалостно разрублены доски пола колокольни. Привезенные для реставрации бревна поражены грибом и годятся только на дрова» ¹⁴. Выявляется халатное отношение к охране внутреннего убранства храма как во время проведения реставрации, так и ранее. По словам В. И. Коневой, некоторые ценные элементы убранства церкви и иконы были бесследно утрачены. К примеру, часть нигде не зарегистрированных артефактов на сегодняшний день хранится в школе № 18 поселка Зеленоборский Кандалакшского района.

Таким образом, пример одного исторического архитектурного памятника Русского Севера доказывает необходимость дальнейшего углубленного изучения церквей беломорского побережья, история которых все еще полна белых пятен.