Об особенностях использования источников изучения деятельности спецслужб советского государства

Исследование истории создания и развития отечественных спецслужб имеет ряд особенностей. Первая из них состоит в том, что такие исследования в открытой печати советским государством, мягко говоря, не поощрялись. Соответственно и доступ к источникам таких исследований был весьма ограничен, а сравнительно редкие публикации касались главным образом документальных источников дореволюционного периода, но даже они оснащались грифами секретности. Таков, например, сборник документов по истории русской военной контрразведки, подготовленный генерал-майором госбезопасности И. И. Никитинским [5].

Вторая проблема заключается, как ни странно, в процессе рассекречивания архивных документов спецслужб и появившейся у исследователей возможности их изучения. Указ Президента РСФСР от 24 августа 1991 г. № 82 открыл архивы органов государственной безопасности для исследователей. Такой возможностью воспользовались в первую очередь откровенные враги государства и Отечества. Организаторы «Исторических чтений на Лубянке» в первом выпуске научных трудов этой ежегодной научной конференции отметили, что «серьезные исследователи не торопились с публикациями, зато «дельцы от истории» работали широким фронтом, выдавая в периодическую печать все новые сенсации (как они расценивали свои публикации) об отдельных эпизодах деятельности органов безопасности. Массовые и нескончаемые репрессии – так представала перед читающей аудиторией многотрудная работа сотрудников контрразведки и разведки» [4, с. 3].

Вполне естественно, что такое положение дел было нетерпимо, и осознание его нетерпимости в конце концов произошло. Указ Президента РФ от 14 октября 1999 г. № 1359 признал вышеназванный указ утратившим силу, о чем до сих пор сожалеют многие авторы, не успевшие насладиться вседозволенностью в очернении отечественных спецслужб и их сотрудников. Ныне действующее законо- дательство предоставляет сотрудникам архивов спецслужб, в первую очередь ФСБ, самим определять очередность рассекречивания документов и порядок допуска исследователей к архивным фондам. Об этом со всей определенностью объявил в своем докладе на первых «Исторических чтениях на Лубянке» начальник Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ генерал-лейтенант, профессор Я. Ф. Погоний: «Мы ни в коем случае не должны быть кладовщиками, механически выдающими то, что попросят… В подавляющем своем большинстве пользователи наших фондов, безусловно, порядочные и честные люди, стремящиеся доискаться правды во имя науки. Сотрудничество с такими исследователями – историками, политологами, социологами, философами и журналистами – нужно только приветствовать и продуманно расширять.

Однако среди обращающихся в наш архив иногда попадаются люди другого толка: любители «жареного», исторической «чернухи», гонцы за нездоровыми сенсациями. С них спрос за такой уровень поиска невелик: осмыслить другое они, очевидно, не в состоянии. Архивисты, руководствуясь, конечно же не личным выбором, а нормами действующего законодательства, не должны опускаться до их уровня, потакая таким «правдоискателям», только затемняющим нашу историю. Основы законодательства по архивному делу, как и законы Российской Федерации «О государственной тайне», «О реабилитации жертв политических репрессий», не просто дают архивистам такое право, но и обязывают к этому» [4, с. 10].

Тем не менее даже добросовестных исследователей огорчает «тот факт, что и сегодня, почти уж 20 лет спустя после торжества «свободы» и «демократии» в нашей многострадальной стране, архивы ФСБ по политическим делам даже за 1937–1938 годы, не говоря уж о более поздних временах, наглухо закрыты для исследователей…» [6, с. 306].

С этим связана третья особенность исследований истории спецслужб. Дело в том, что источники для таких исследований есть, и в немалом количестве. И ежегодно это количество лишь увеличивается, причем благодаря интенсивной работе самих сотрудников архивов. Именно они напряженно работают, готовя к рассекречиванию и последующей публикации большие блоки документов по опреде- ленной тематике. Таковы книги «Левые эсеры и ВЧК», «Фанни Каплан, или Кто стрелял в Ленина?», «Органы государственной безопасности в годы Великой Отечественной войны», «Трагедия Катыни», «Секреты Гитлера на столе у Сталина» [2, 7, 8] и многие другие.

Работа по публикации рассекреченных документов не ограничивается периодом Великой Отечественной войны, она направлена на раскрытие наиболее скрываемых тайн и второй половины XX столетия, вызывающих различные домыслы. В качестве примера можно привести сборник документов о чехословацких событиях 1968 года [9].

Не менее важными источниками исследования спецслужб могут служить мемуары и теоретические сочинения их сотрудников и руководителей [3, 1].

Говоря об источниках исследования истории отечественных спецслужб, нельзя не остановиться на особенностях методологии их использования, которая непосредственно связана с целями использования исторических источников вообще. Более того речь идет вообще о цели исторического исследования. Именно в рамках анализа исследований истории отечественных спецслужб автору неоднократно приходилось вступать в дискуссии с исследователями по этому вопросу. Оказалось, что вместе с развалом СССР в нашей стране фантастическим образом исчез взгляд на историю как науку политическую. Во всяком случае историки на вопрос о цели своих исследований отвечают: «Чтобы сказать людям правду!» И самим этим ответом либо обманывают собеседника, либо сами добросовестно обманываются.

Историческое исследование, как и любая информация, не заканчивается опубликованием. После этого начинается осмысление и уяснение этой информации читателями, конкретнее тем социальным слоем, которому и была адресована эта информация. Реакция этого социума и есть та цель, ради которой предпринималось историческое исследование.

Желание исследователя раскрыть глаза соотечественникам на «темные пятна» в истории своей страны, конечно, следует приветствовать, но при этом обязательно учитывать, какие акценты расставляет исследователь. Все народы мира имеют в своей истории страницы, которые неохотно вспоминают и тем более неохотно демонстрируют. Это нормальное поведение достойных граждан своей страны.

Проблемы и вопросы теории государства и права, конституционного и административного права

Например, шведский историк, предлагающий дискуссию о репрессиях Ивана Грозного, немедленно умолкает, стоит лишь упомянуть о «Стокгольмской кровавой бане». Аналогичным образом прекращают общение и польские исследователи Катынского расстрела при встречном вопросе о судьбе пленных красноармейцев 1920 года.

Так ведут себя все, кроме наших либеральных «историков», которые в угоду европейским и американским спонсорам готовы не только демонстрировать мрачные моменты нашей истории, но и значительно преувеличивать их значение. Их мнения подхватывают уже откровенные хулители из бывших «братских» стран, не останавливаясь и перед откровенной подтасовкой фактов. К примеру, широко распространенный миф о сотрудничестве НКВД и гестапо в 1939–1941 гг. основывался на книге польского историка Я. Пекальского, который эмигрировал из Польши в ФРГ в 1957 году [6, с. 98].

Подводя итог размышлениям, следует признать сложившуюся практику рассекречивания и публикации документов из архивов спецслужб, в первую очередь органов государственной безопасности, единственно верной, создающей широкие возможности для разносторонних исторических и историкоправовых исследований. Кроме того, необходимо критически взглянуть на сложившуюся практику оценки результативности научной деятельности исследователей отечественной истории. Полагаем, что здесь не только не применима, но и вредна оценка по цитируемости научного работника в зарубежных базах данных, таких как Scopus и Web of Science.