Образ графа Коловеглиа в романе Н. Дугласа "Южный ветер"

Норман Дуглас (Norman Douglas, 1868–1952) – английский писатель первой трети XX в., шотландец и австриец по крови. Мировую славу ему принес роман «Южный ветер» («South Wind», 1917). После выхода в свет он переиздавался 15 раз в течение 10 лет [Рейнгольд 2004: 13]. По словам Грэхема Грина, на творчестве Дугласа выросло целое поколение писателей, включая О. Хаксли, Д. Г. Лоуренса, Р. Олдингтона [Об авторе: ].

С 1990-х гг. библиотека федеральной земли Форарльберг (Австрия) начала собирать издания Дугласа и публикации о нем. В 2002 г. на основе этого фонда был создан исследовательский центр «Norman Douglas Forschungsstelle», занимающийся творчеством Дугласа и сбором материалов о нем (см.:   wir/norman-douglas-sammlung/). В 2018 г. состоялся десятый симпозиум (с 2000 г. проводятся раз в два года), посвященный творчеству Ду-

гласа, его эпистолярному наследию, переводам его произведений на немецкий язык.

В зарубежном литературоведении творчеству Дугласа посвящены, в частности, биографические работы [Holloway 1976], отдельные главы в монографиях [Orel 1992] и статьи в научных сборниках [Moroz 2018: 9–19; Sette 2018: 215–226]. В российском литературоведении творчество Дугласа практически не исследовано. Д. Г. Жантиева в главе «Английская литература от первой до второй мировой войны» в одном абзаце характеризует произведение и творчество писателя, отмечая, что «Южный ветер» стал «непосредственным предшественником Хаксли» в жанре «интеллектуального романа», в котором главное место «занимают рассуждения, диалоги, монологи» [Жантиева 1958: 394]. Этот роман Дугласа «положил начало ряду эскепистских произведений» [там же].

Более подробно о творчестве Дугласа, его биографии и отдельных произведениях пишет Н. И. Рейнгольд, автор вступительной статьи и комментариев [Рейнгольд 2004: 5–18; 500–526] к единственному переводу романа «Южный ветер», выполненному С. Ильиным [Дуглас 2004]. В диссертации Е. О. Нурмухамедовой роман «Южный ветер» рассматривается как утопия в контексте других произведений английской литературы XVI–XIX вв. [Нурмухамедова 2009: 69–73]. И. Н. Савельева, анализируя поэтику путевой прозы Лоренса Даррелла, упоминает о Дугласе в контексте путешествий и традиции литературного изгнанничества [Савельева 2012: 38, 140].

Роман Дугласа «Южный ветер» не становился предметом специального исследования. Событийная линия в романе ослаблена, произведение построено на диалогах героев, собравшихся на острове Непен-те. Прототипом острова, как утверждает сам автор в письме о романе «Южный ветер», стал итальянский остров Искья (Ischia) [Fisher 1977: 448]. Герои ведут беседы о проблемах философии, религии, искусства, человеческих взаимоотношений. Одним из таких героев является граф Коловеглиа.

Коловеглиа – скульптор по призванию, человек, желающий, но неспособный из-за бедности посвятить жизнь искусству. Он решается пойти на обман и выдать одну из своих работ, скульптуру фавна, за творение древнегреческих мастеров1. Коловеглиа надеется вырученными от аферы средствами избавить себя от нужды и до конца жизни заниматься творчеством, не думая о материальном благополучии. Стоит ли считать поступок героя злом или в конкретных жизненных обстоятельствах обман допустим и даже благороден? Дуглас поднимает проблему двойственности нравственных категорий, условности суж- дений о добре и зле. В романе писатель пытается развить идею условности многих человеческих ценностей и взглянуть на них иначе, чем принято в обществе. По словам М. Хoллоуэя, в сознании писателя всегда присутствовал «радикальный элемент отрицания» («radical element of subversion»): он одобрял многие из идей Дарвина о естественном выживании и придерживался философии Ницше [Holloway 1975: 242]. Дуглас считал, что большинство общепринятых убеждений являются лишними («superfluous»), неуместными («irrelevant») или абсурдными («absurd») [там же].

Первое упоминание о графе Коловеглиа возникает в 4-й главе романа, где появляются основные герои. Дуглас рисует портрет героя: изящной наружности старый господин («distinguished-looking elderly gentleman») с глубоким взглядом («keen eyes»), кустистыми бровями («bushy brows») и белыми как снег усами («snowy mustache») [Douglas 1922: 56]. Аристократическими манерами граф производит приятное впечатление на окружающих. Один из героев называет его «воплощением ионического духа» («epitome of the Ionian spirit»), так как граф способен дать полное представление о жизни Древней Греции. Схожесть Коловеглиа с древними греками неоднократно упоминается в романе. Например, многие жители острова были уверены, что в графе воплотился кто-то из эллинов («Many people said he was a reincarnation of old Hellas»), а его родословная берет начало в седой Античности («hoariest antiquity», гл. 27). Мистер Кит заявляет, что Коловеглиа – человек, родившийся на несколько столетий позже, чем должен был. Он создан для эпохи Перикла («I know one man who is born too late. Count, you were made for the Periclean epoch», гл. 10), которая была временем расцвета древнегреческой культуры.

Граф философствует об искусстве и культуре. Он никогда не говорит о вещах обыкновенных, но всегда сводит разговор к рассуждению о высоких материях. Беседуя с Денисом, молодым человеком, только что закончившим университет, Коловеглиа размышляет о разнице между искусством Античности и Возрождения (гл. 13). По его мнению, мастера Ренессанса забавлялись искусством подобно ребенку, нашедшему игрушку («played with their art like some child that has discovered a long-lost toy»), у них было много личных причуд и капризов. Художники этой эпохи пытались выразить свои переживания через творчество, в то время как мастера древности мало заботились об этом. Античных ваятелей интересовало искусство само по себе, они размышляли о нем, не смешивая творчество с личными эмоциями. Поэтому античное искусство – это первоисточник. Коловеглиа сравнивает искусство с кристально чистым ручьем («crystal-clear»), который, превращаясь в большую реку («river swells in size»), становится мутным («turbid») и обесцвеченным («discolored»), т. к. наполняется чуждыми ему элементами («alien elements») – личностью художника и эмоциями. Граф уверен, что древние греки, чье искусство было еще лишено этих чуждых элементов, должны быть нашими учителями.

Дуглас делает графа автором (или соавтором) возникшей в XVIII в. концепции географического детерминизма. По словам Коловеглиа, Средиземноморье снова становится центром человеческой активности и цивилизации («of the Mediterranean becoming once more the center of human activity»). Подробно свои взгляды граф озвучивает, вступая в долгую беседу с мистером Хердом, епископом, прибывшим на остров из Африки (гл. 7). Коловеглиа убежден, что расцвет цивилизации возможен только в южном климате, так как люди, живущие на севере, почти неспособны к созданию высоких произведений искусства. Они проводят большую часть жизни в противостоянии с суровой природой («contest with wild nature»), борясь за выживание, обеспечивая себя одеждой, обувью и питанием («the extra clothing and footwear and < > costly food») в сложных климатических условиях. В то время как южане все то же самое получают от природы с меньшей затратой усилий («the same result can be obtained with a smaller outlay of vital force»). Таким образом, не сталкиваясь с необходимостью обеспечивать себя пропитанием, люди могут посвящать досуг («leisure») творчеству, становятся более способными к вдохновению («aspiration») и восторгу («delights»). Коловеглиа уверен, что когда-нибудь именно Средиземноморье, благодаря теплому климату, вновь станет центром расцвета искусства («In the Mediterranean <…> lies the hope of humanity»), каким оно было в Античности.

Граф не просто рассуждает об искусстве, он занимается им сам. Как художник, Коловеглиа со страстью наблюдает за людскими движениями. Будучи скульптором, он испытывал дрожь сладостного вдохновения («thrills of pleasurable inspiration»), общаясь с крестьянами. Ему нравилось смотреть на их долгие улыбки («lingering smile») и угрюмые гневные взгляды («sullen stare of anger»). Среди серых будней Коловеглиа создал свой собственный мир («a world of his own») – рай скульптора («sculptor's paradise»). Он обитал среди шедевров («dwelt among masterpieces»), восторгаясь формами, живой страстью плоти («lively passion of the flesh») и игрой нервов и мускулов. Помимо собственной воли Коловеглиа всегда мысленно создавал скульптуры, взирая на каждого человека с пластической точки зрения («plastic point of view»). Он представлял, как мог бы выглядеть стоящий перед ним человек, если бы он был скульптурой из бронзы. Мечтой всей жизни графа было создание «Эвменид» («The Eumenides») – скульптурной мифологической группы, о работе над которой он мечтал с юных лет.

Не имея возможности открыть миру свою истинную натуру творца и желая избавить себя от бремени бедности, граф выдает созданную им скульптуру Фавна за работу древних мастеров. Он придумывает легенду, согласно которой Фавна нашли в итальянском городке Локри. Это была небольшого размера фигурка на пьедестале (гл. 30). Фавн в большей степени упоминается в связи с мыслями и надеждами Коло-веглиа. Граф всегда смотрел на свое творение с восхищением: его лицо осенялось светлой улыбкой, когда он видел Фавна. Коловеглиа связывал свое будущее с этой скульптурой, вся судьба его зависела от того, сумеет он продать его или нет.

В романе Коловеглиа притворяется страстным мечтателем, оторванным от жизни, хотя на самом деле размышляет только о сделке с миллионером Ван Копеном, готовым купить Фавна. Граф был не прочь сойти за мечтателя («charming dreamer»), хотя на самом деле был практичным господином («extremely practical gentleman») (гл. 7). Коловег-лиа артистично изображает человека, измученного заботами, однако его сердцем владеет радость (гл. 13). Герой демонстрирует равнодушие к приезду Ван Копена, но его мысли и чувства сосредоточены на этом событии.

Ван Копен понимает, что Коловеглиа его обманывает («he was confronted by a fraund»). Он знает, что фигура Фавна – это не произведение древних греков, а работа самого графа («count himself creator»), что она никогда не покидала мастерской Коловеглиа («had ever in its life made a further journey than Coloveglia’s countryard»), но не говорит об этом ему. Ван Копен позволяет графу «обмануть» его, вступая в эту игру, соединяющую жизнь и искусство. Миллионер знает, через какие трудности пришлось пройти Коловеглиа. Родившись в знатной и богатой семье, граф распродал все свое имущество, чтобы выплатить карточные долги брата. Ван Копен готов помочь Коловеглиа выбраться из бедности, он не осуждает Коловеглиа за ложь, а, напротив, восхищается его умом и изворотливостью. Ван Копен понимает, что граф обманывает его ради благородной цели («lying for a worthy purpose») и уважает его познания в искусстве.

Итак, образ графа Коловеглиа в романе создан через портретное описание героя, через трансляцию идей и концепций об искусстве, а также через соединение их с жизнью. Озвучивая идею о Средиземноморье как центре человеческой активности, герой сближается с теорией, согласно которой развитие культуры зависит от ландшафта, типа почвы, климата. В попытке выдать сделанную им самим скульптуру за древний артефакт и обманным путем продать ее миллионеру Ван Ко-пену, знающему об этой афере, герой разрешает конфликт между искусством и жизнью.