Перевод романа У. Теккерея «Vanity fair» на русский язык: стратегия форенизации М. Дьяконова

Роман У. Теккерея «Vanity Fair» повествует о нравах английского общества начала XIX века [Thackeray, 1992]. На сегодняшний день известны пять переводов романа на русский язык: И. Введенского (1850), «Современника» (1850), В. И. Штейна (1894), Л. Гей (1902) и М. Дьяконова (1933).

При переводе произведения, характеризующегося лингвокультурной спецификой, предполагается следование определенной стратегии: адаптации культурного компонента для широкой аудитории, приближению автора к читателю (доместикации) или сохранению культурной специфики оригинала, созданию условий, при которых читатель должен приблизиться к автору (форенизации) [Venuti, 1999, p. 75]. Канонический перевод «Ярмарки тщеславия», выполненный М. Дьяконовым под редакцией и с комментариями Г. Г. Шпета и позднее переизданный под редакцией Р. Гальпериной и М. Лорие, представляет собой образец следования стратегии форе-низации: русскоязычный текст сохраняет формальную точность произведения и полноту повествования. С другой стороны, исследователи отмечают, что переводу М. Дьяконова характерны «признаки культурной чуждости», автор ориентируется на «синтаксически и фонетически «очужда-ющий» перевод» [Сизарева, 2023, с. 199].

Рассматриваемый перевод «Ярмарки Тщеславия» действительно содержит множеств лексем, заимствованных из другой лингвокультуры: бейлиф (bailiff), Сохо (Soho), Воксхолл (Vauxhall), Бедфорд (Bedford), Крайст-Черч (Christchurch), Грейз-Инн (Gray’s Inn), Докторс-коммонс (Doctors’ Commons) и т. д. Адекватность стратегии форенизации в данном случае обусловливается несколькими факторами, среди которых не последнее место занимает нацеленность на представление читателю особенностей другой культуры, активизацию его интеллектуального, исследовательского потенциала, благодаря чему знакомство с переводом зарубежного романа выполняет не только развлекательную, но и познавательную функцию для читателя.

В пользу адекватности форенизации при переводе рассматриваемого романа выступают и другие факторы. О некоторых упомянутых выше реалиях читатель может получить представление из контекста:

… he had agreed to take the young ladies to Vauxhall .

… он согласился сопровождать девиц в Воксхолл .

Лексико-грамматическое окружение реалии «Воксхолл» (Vauxhall) позволяет понять, что она обозначает некое место.

Макроконтекст добавляет информацию о характере места: развлекательное, увеселительное, праздничное, место встреч и общения («каждой девушке нужен свой кавалер», «в белом кисейном платьице, предназначенном для побед в Воксхолле»). Кроме того, более поздние издания перевода романа снабжены примечаниями М. Лорие и М. Черневич, в которых даются пояснения ко многим реалиям, например: « Воксхолл – загородный увеселительный сад, на южном берегу Темзы…» [Теккерей, 1968, c. 794]. Возможность знакомства с примечаниями, необходимость внимательно следить за макроконтекстом позволяют говорить о большом эвристическом потенциале чтения перевода зарубежного романа для читателя. Следуя стратегии форенизации, автор способствует знакомству читателя с другой культурой, расширению его кругозора.

Помимо примечаний и контекста, читателю могут помогать фоновые знания понимать «чуждые» элементы на концептуальном уровне:

This Temple of Virtue belongs to me. And if I invite all Newgate or all Bedlam here, by – they shall be welcome .

Этот Храм добродетели принадлежит мне. И если я приглашу сюда весь Ньюгет или весь Бедлам , то и тогда, черт возьми, вы окажете им гостеприимство!

Приведенный пример содержит две реалии, сохраняющие свою культурную специфику в тексте перевода и переданные посредством транскрипции: Ньюгет и Бедлам . Лексема «бедлам» в русском языке стала именем нарицательным (хаос, шум, неразбериха, кавардак) [Толковый словарь…, 1935]. Читатель, принимая во внимание лексико-грамматическую организацию предложения, осознает негативную коннотацию и реалии Ньюгет , даже если не знает ее точного значения. Кроме того, в примечаниях к переводу приведены пояснения к обоим именам собственным, с которыми можно ознакомиться при вдумчивом прочтении романа: « Ньюгет – старинная лондонская тюрьма… Бедлам – лондонская больница для умалишенных» [Теккерей, 1968, с. 805].

Переводчик бережно относится к топонимам, соблюдая формальную точность при их передаче, в том числе в случае с выдуманными названиями: Gaunt Square – Гонт-сквер , Great Gaunt Street – Грейт-Гонт-стрит , Moira Place – Мойра-Плейс , Minto Square – Минто-сквер , Great Clive Street – Грейт-Клайв-стрит , Warren Street – Уоррен-стрит , Hastings Street – Гастингс-стрит , Ochterlony Place – Октерлони-Плейс , Plassy Square – Плеси-сквер , Assaye Terrace – Ассей-террас . Родовые географические термины, как и имена собственные, переданы в большинстве случаев с помощью транскрипции, что позволяет сохранять культурную специфику произведения, «приближая» читателя к автору, к месту действия романа. М. Дьяконов методично следует стратегии форенизации в случае с топонимами, отстаивая свою позицию в коммуникации с редакторами: «в одном из писем он просит писать «Найтсбридж», а не «Рыцарский мост» [Сизарева, 2003, с. 200].

В некоторых случаях, продолжая способствовать «приближению читателя к автору», переводчик все же облегчает задачу первого:

Next comes boy Jack, Tom Moody’s son, who weighs five stone , measures eight-and-forty inches, and will never be any bigger .

Затем подъезжает Джек, сын Тома Муди; он весит семьдесят фунтов , рост его – сорок восемь дюймов и никогда не станет больше .

В приведенном примере в оригинале содержится лексема, обозначающая единицу измерения stone , которая в переводе заменена на фунт с соответствующим преобразованием числового значения. Фунты и дюймы являются концептуально понятными единицами измерения для русскоязычного читателя, однако данные лексемы можно считать культурно специфические элементами в современном русскоязычном дискурсе. Их использование в переводе позволяет автору продолжать следовать стратегии форенизации и при этом адаптировать текст, прогнозируя наличие у читателя определенной пресуппозиции.

Обладая фоновыми знаниями, актуальными современной эпохе, читатель, зна- комясь с произведением, описывающим события и общество начала XIX века, должен учитывать временной контекст. Ниже приведен пример, в котором контекстуальное окружение реалии помогает корректно истолковать ее значение.

And let us, my brethren who have not our names in the Red Book , console ourselves by thinking comfortably how miserable our betters may be …

Так давайте же, братья мои, чьи имена не вписаны в Красную книгу , давайте утешаться приятной мыслью, что и те, кто поставлен выше нас, бывают несчастливы…

При анализе контекста («братья мои, чьи имена не вписаны»; «те, кто поставлен выше нас») читатель получает по меньшей мере общее представление о значении культурно специфического элемента «Красная книга» (Red Book). Кроме того, в примечаниях к переводу содержится пояснение к данной реалии: « Красная книга – справочник английской титулованной

Сопоставительный анализ фрагментов оригинального текста англоязычного романа У. Теккерея «Vanity Fair», содержащих реалии, и соответствующих им фрагментов перевода на русский язык, выполненного М. Дьяконовым, позволяет заключить, что переводчик последовательно придерживается стратегии форенизации. Описанные примеры свидетельствуют в пользу адекватности данной стратегии, что объясняется лексико-грамматическим окружением реалий, макроконтекстом произведения, в некоторых случаях вероятной пресуппозицией читателя, а также наличием примечаний к переводу романа, в которых поясняется значение ряда культурно специфических элементов. Отметим эвристический потенциал стратегии форе-низации при переводе художественных произведений, характеризующихся культурной спецификой: чтение таких работ несет познавательную функцию, знакомя читателя с особенностями другой культуры и расширяя его кругозор.

знати» [Теккерей, 1968, с. 804].