Периодическая печать о судьбе русских военнопленных в годы Первой мировой войны

DOI:

Проблема пленных стала наиболее актуальной в годы Первой мировой войны, которая привела к невиданным ранее масштабам плена – миллионам военнопленных с каждой стороны. Плен стал массовым феноменом и острой социально-экономической и военно-дипломатической проблемой для воюющих стран. Из всех воевавших держав Россия понесла наибольшие потери по количеству пленных. По оценкам современных исследователей, в России оказалось около 2,4 млн военнопленных из армий Германии и Австро-Венгрии. В то же время русских военнопленных в лагерях Германии, Австрии, Турции и Болгарии содержалось около 3,5 млн человек [2, с. 254].

Судьба русских военнопленных в годы Первой мировой войны достаточно хорошо исследована в современной науке: в работах рассматриваются размещение, численность, труд, межкультурный опыт общения русских военнопленных с местным населением Германии и Австро-Венгрии, юридические, организационные, гуманитарные вопросы их содержания (см.: [7; 9–12] и др.). Все исследователи едины во мнении, что международные нормы в отношении пленных нарушались всеми сторонами конфликта, во всех странах условия плена были тяжелыми, но при этом отмечают, что данные отчетов гуманитарных организаций, воспоминания участников свидетельствуют о том, что положение русских пленных было хуже всего. Это объяснялось не только жестоким обращением к ним со стороны противника, но и тем, что русские военнопленные оказались практически брошенными на произвол судьбы своим государством.

В армии велась целенаправленная пропаганда и разъяснительная работа о недопустимости добровольной сдачи в плен. Военные уставы России предусматривали возможность пленения исключительно при тяжелом ранении. В иных случаях сдача в плен рассматри- валась как предательство и трусость. Для укрепления боевого духа солдат издавались пропагандистские брошюры с характерным названием: «Что ожидает добровольно сдавшегося в плен солдата и его семью. Беседа с нижними чинами», где разъяснялись репрессивные меры [8]. Подозрения и обвинения в измене ложились на всех оказавшихся в плену, что напрямую отражалось на их положении, оказании им материальной помощи, возможностях переписываться с родными, и, наконец, на морально-психологическом состоянии самих пленных (см. подробнее: [12]).

Определенные препятствия со стороны правительства встречали даже общественные инициативы по организации помощи пленным. Так, например, генерал М.А. Алексеев призывал запретить публиковать в газетах объявления о сборах помощи, так как, по его мнению, «пленные находятся в условиях жизни более сносных, чем защитники Родины на фронте <...>», а сообщения о сборе денег и организации помощи могли настроить «малодушных, не усвоивших понятия долга, на сдачу», и, кроме того, собранные средства сократили бы «затраты немцев на содержание наших пленных» и позволили направить высвободившиеся ресурсы на ведение войны (цит. по: [9, с. 54]).

В свете этих данных становится понятным, почему отечественная печать 1914– 1917 гг. относительно слабо освещала положение русских солдат-военнопленных. Периодическая печать несет на себе немалую долю ответственности за судьбу соотечественников в плену, так как не смогла или не захотела актуализировать эту проблему, поднять общественное мнение в защиту своих пленных солдат и офицеров. Пропаганда печати военного времени была нацелена на подъем морального и боевого духа солдат и граждан, развитие патриотических чувств и ненависти к врагу, поэтому лишний раз напоминать обществу о русских пленных (особенно с учетом их массовости) не хотели, эта информация угнетающе и деморализующе действовала бы на общество.

Россия в этом плане не была одинока – все стороны конфликта подробно печатали сведения о количестве убитых, раненых и плененных вражеской стороны, но при этом уменьшали собственные потери (как правило, в отечественных газетах и журналах помещались колонки поименных потерь, но итоговых цифр погибших в каждой военной операции не приводилось). Информация о количестве своих пленных на страницах русских газет практически отсутствовала. Единственным изданием, которое регулярно публиковало поименный список попавших в плен, был военный журнал «Разведчик», но и его сводки были неполными, ограничивались несколькими фамилиями, даже во время крупных поражений русских войск, когда число пленных исчислялось тысячами. Общество не должно было знать о том, что в некоторых операциях (особенно в 1915 г.) количество пленных иногда в разы превышало «кровавые потери».

Публикации о судьбе русских пленных в отечественной печати периодически появлялись, но сам сюжет об их тяжелом положении в немецком плену использовался лишь в рамках военной пропаганды, нацеленной на создание «образа врага», для иллюстрации нарушения немцами общепринятых мировых гуманистических принципов. Этот сюжет поднимался в печати намного реже, чем более популярные агитационные темы – вандализма немецких солдат, жестокого обращения с мирными жителями, о нарушении Германией и ее союзниками норм международного права, об их варварских методах ведения войны и др.

В таких популярных журналах, как «Нива» и «Летопись войны» статьи о положении русских пленных появлялись редко и качественно отличались от аналитических подробных отчетов о других злодеяниях противника. Из-за отсутствия информации из первых рук в 1914–1915 гг. сообщения преимущественно публиковались с перепечаткой статей из зарубежных журналов. Так, в журнале «Нива» за весь 1914 г. практически единственными сообщениями стали перепечатанные короткие заметки датской газеты «Politiken» о положении русских пленных в немецком г. Котбусе – центральном пункте русских пленных: «Их разместили на ипподроме под открытым небом, питание – большой кусок хлеба. Риса, горох, картофель, мяса дают крайне редко. Бараки построят лишь к зиме. Спят на соломе – держат как скот на огромном поле, лишенных самых элементарных человеческих удобств» [14, с. 3]. Приводился также случай о том, как пленных показывали немецким бюргерам за деньги. Со значительно большими подробностями было описано жестокое отношение немцев к тем русским путешественникам и членам дипломатических миссий, которых война застала на территории Германии [17, с. 33]. «Новое время» и в 1915– 1916 гг. продолжало публиковать перепечатки из зарубежных газет и журналов, например, отчет английской следственной комиссии о Виттенбергском лагере военнопленных в Саксонии [21, с. 10]. Каких-либо отчетов русских следственных комиссий до 1916 г. на страницах печати не встречается.

Иллюстративного материала изданиям явно не хватало, даже публикуемые редкие фотографии, раскрывающие характер содержания русских офицеров в немецком плену, не показывают той жестокости, о которой писали журналисты. Зачастую фотографии и вовсе не сопровождались комментариями, а публиковались на фоне статей по другим темам. Так, в приложении к «Новому времени» была опубликована серия снимков, на которых запечатлены бараки, офицерские комнаты, устроенные алтари, встреча пасхи [1, с. 8]. В отечественной периодике так и не были представлены фотографии первых месяцев плена, на которых был бы виден общий вид лагерей до их обустройства, когда пленным еще приходилось спать под открытым небом в ямах. Это свидетельствует о том, что ни одна общественная или государственная комиссия пленных не навещала.

Первые подробные обзоры со слов очевидцев о положении русских военнопленных в германском плену в отечественной печати стали появляться лишь в 1916 г., когда стали возвращаться из плена на родину инвалиды. В изданиях «Нива» и «Речь» в январе 1916 г. публикуется рассказ очевидца – военного врача, в котором он описал все тяжести плена – о том, как спал в ямах до строительства барака, о жестокости и издевательствах немецких солдат, об эпидемии тифа и получении им инвалидности [4, c. 3]. О том, что русские пленные оказались фактически забыты своим правительством, общественность могла узнать лишь по немногочисленным данным, позволяющим сравнить положение русских пленных и союзников по Антанте. В журнале «Русские записки» приводились сведения о том, что английские офицеры получали помимо жалованья, положенного пленным офицерам (60 марок в месяц), еще 8 марок в день от своего правительства, посылки, деньги из дому. Как пишет автор публикации, ко всем прочим бедствиям русского военнопленного присоединялось «отсутствие известий с родины, создающее впечатление заброшенности, еще усиливающее чувство глубокого унижения и стыда» [6, c. 136].

Иногда тема плена раскрывалась на фоне гуманного отношения к военнопленным в России. Фотографии немецких пленных, как правило, были нейтральны и сделаны вне обстановки лагеря. На некоторых фотографиях, как описывают журналисты, немцы выглядят «жалкими оборванцами», некоторые из которых от пьянства «еле держатся на ногах» [16, с. 395]. Это распространенный стереотип, «образ немца» в прессе военных лет. В противоположность жестокому обращению с русскими в Германии подобного рода публикации должны были показать, как хорошо обращаются с немецкими пленными, кормят и допрашивают их без пристрастия. На фоне опровержения обвинений со стороны немецкой прессы русских в варварстве публикуются фотографии, изображающие русского солдата, делящегося махоркой с пленным или мирно сидящего с ним [18, с. 310]. Некоторых журналистов даже возмущало «излишне» доброе отношение к пленным немцам, и со страниц националистически настроенных газет и журналов звучал призыв проводить более жесткую линию в отношении пленных Германии и Австро-Венгрии, активнее их использовать на принудительных работах [15, c. 359].

Несмотря на подробные описания ужасов плена для русских комбатантов, в газетных и журнальных сообщениях отсутствовали призывы к власти и общественности более деятельно защищать своих соотечественников в плену. Одним из первых журналов, который обратил внимание на слабую общественную инициативу в помощи пленным, отсутствие информирования населения, был журнал «Вестник права». В нем в 1915 г. отмечалось, что благотворительные акции под названием «Дни военнопленных», проведенные в

Москве, и открытие комитета для помощи военнопленным при Московской городской Думе не встретило ответной инициативы на местах. Анализ центральной печати показывает, что освещения этих событий также не было. Именно «Вестник права» впервые выступил с предложением к местным судебным властям взять на себя обязательство помочь населению найти и связаться с родственниками-военнопленными, распространить информацию об адресах лагерей, правильно заполнить конверты с адресами на иностранном языке и т. д. Эта инициатива на местах не нашла ответа, но была реализована в более скромном виде – в 1916 г. вышло справочное издание, составленное Центральным Бюро о военнопленных (под руководством И.А. Овчинникова), в котором сообщались основные сведения о порядке и условиях контактов с военнопленными в Германии и Австро-Венгрии, наведения справок, пересылки посылок, писем, были перечислены основные адреса расположения лагерей [20].

В одной из публикаций в «Ниве» со слов пленного инвалида также прозвучал призыв к русскому обществу организовать гуманитарную помощь пленным, приводился подробный перечень необходимых продуктов, которые можно отправить посылкой в лагеря (сухари, баранки, табак, сахар, соль, одежда). Призыв заканчивался словами: «Русское общество должно помочь пленным, которые теперь видят поток помощи французам, англичанам и бельгийцам и с горечью просят передать в России: «Пусть помнят и о нас! Мы голодаем!» [5, c. 28]. Но подобного рода призывы с робким осуждением того, что русские пленные фактически остались заброшенными, больше практически нигде не встречаются в газетах и журналах.

Большим прорывом стала деятельность Чрезвычайной Следственной комиссии для расследования нарушений законов и обычаев войны, образованной в апреле 1915 г., материалы которой стали позднее публиковаться и перепечатываться в журналах и газетах. Но опять акцент в трудах этой комиссии сделан был на зверском обращении с пленными в Германии и Австро-Венгрии, а не на необходимости активизировать помощь пленным со стороны общественных и правительственных сил.

До Февральской революции помощь пленным развертывалась в условиях правового вакуума и негласных запретов, отсутствия планомерной организации и координации действий. Как пишет О.С. Нагорная, стереотипные установки дореволюционных органов и формируемый «образ врага» повлекли за собой катастрофические последствия: стигма предательства, а также карательные мероприятия, предписанные по отношению к попавшим в плен и их семьям, отрицательно сказывались не только на физическом, но и на психологическом состоянии заключенных в лагерях [11, c. 300]. В 1914–1917 гг. власть не признавала необходимости осуществления помощи пленным. В России практически отсутствовала программа помощи своим соотечественникам в плену. Разрозненные усилия благотворительных комитетов, сосредоточенных преимущественно в Москве и Петрограде, не смогли в корне изменить ситуацию. Общество также достаточно пассивно и безучастно отнеслось к судьбе пленных. И во многом это связано с замалчиванием этой проблемы в прессе.

Причем, если позиция власти в отношении судьбы собственных пленных заключалась в равнодушии, то в отношении помощи благотворительных обществ немецким военнопленным (что соответствовало нормам международного права) иногда была довольно жесткая. Значительное влияние на утверждение идеи о существовании германской шпионской сети, охватившей всю Россию, оказывали публикации, рассказывающие о связях, существующих между лояльными немцами с высланными и военнопленными. В начале 1917 г. в печати появились сообщения о рассмотрении в суде дела об организации московскими немцами без надлежащего разрешения властей общества для оказания материальной помощи военнопленным германцам и австрийцам, находящимся в концентрационных лагерях на севере страны. В итоге руководитель этой организации – пастор Рихард Вальтер и его помощники были приговорены к 6-месячному тюремному сроку [3, c. 5].

Попытка Временного правительства пересмотреть позицию своих политических предшественников в отношении пленных не удалась во многом из-за недостатка средств и дипло- матического влияния. В условиях массового братания солдат с противником новая власть отошла от объявленного ею принципа прощения «жертв прежнего режима» и вернулась к подозрительности и репрессиям в адрес пленных [10, с. 26]. Вновь на себя обязанность по оказанию помощи пленным взяли общественные организации. Московский Городской Комитет помощи русским военнопленным в июне 1917 г. стал издавать журнал «Русский военнопленный», чтобы прорвать тот вакуум, который до этого был в периодической печати в отношении военнопленных. В редакционном воззвании в первом номере отмечается: «Старая власть, вставшая на точку зрения, с которой страдалец за родину, пленный казался ей чуть что не синонимом изменника родине, еще чрезвычайно отягощала эту трагедию. Были за время войны целые долгие полосы времени, в которых на всякое слово о страданиях наших братьев в плену, и на всякий призыв к русскому обществу были наложены запреты строжайшие. И работа по организации и осуществлению помощи русским военнопленным протекала в полном безмолвии, вырванная из бодрящей атмосферы гласности и народного сочувствия, натыкалась на многочисленные и всякого рода препятствия» [13, с. 2].

Таким образом, анализ материалов периодической печати доказывает, что несмотря на тот патриотический подъем, который охватил прессу в годы Первой мировой войны и ее активное участие в освещение военных событий, проблема положения русских военнопленных не была широко представлена на страницах печати. Тема плена не стала самостоятельной проблемой в печати, а использовалась лишь как иллюстративный материал для формирования «образа врага». Это во многом было связано с позицией власти и военного ведомства в отношении собственных пленных – они рассматривались как предатели, их винили в тех неудачах, которые преследовали русскую армию в первые годы войны. Вместо того, чтобы проанализировать причины массовости плена, разобраться и исправить допущенные генералами ошибки, о пленных пытались забыть. Поэтому судьба русских пленных в лагерях Германии и Австро-Венгрии оставалась тяжелой не столько из-за «варварского» отношения к ним противника, как писала пресса, но и из-за равнодушия своего правительства и замалчивания многих проблем пленных отечественной печатью.