Перспективы развития института личных неимущественных прав в семейном праве

Для нормативного установления в семейном законодательстве полного перечня личных неимущественных прав всех субъектов семейного права необходимо, во-первых, создать сам исчерпывающий перечень этих субъектов, во-вторых, дать каждому из них определение и, в-третьих, хотя бы наиболее общим образом сформировать их правовой статус (как это сделано в гражданском законодательстве в разделе «Лица»).

В семейном праве, в силу значения личности гражданина для его правового отношения к членам семьи, наибольшее значение для содержания личных неимущественных прав имеет семейно-правовой статус. Поэтому наиболее целесообразной представляется классификация личных неимущественных прав по семейно-правовому статусу. С этой точки зрения, выделяются:

• -    личные неимущественные права в отношениях супругов и бывших супругов;

• -    личные неимущественные права родителей (усыновителей);

• -    личные неимущественные права детей (усыновленных);

• -    личные неимущественные права в отношениях других родственников;

• -    личные неимущественные права в отношениях иных членов семьи.

• 1.    Семейный кодекс РФ, декларировав в ст.ст. 31 и 32 личные права и свободы супругов [1], оказался в стороне от наиболее дис-

  куссионных ныне вопросов. Один из таких вопросов – о никабах. Публичные запреты никаба действуют почти в двадцати наиболее развитых государств: в Германии, Франции (а с 01.09.2023 г. запрет какой-либо мусульманской одежды – абайи и камиса – распространяется и на школы [2]), Австрии и иных ведущих европейских государствах, в Египте, в Китае и т.д. В государствах постсоветского пространства (именно там, где наиболее сильны исламские традиции) также был введен запрет и на никаб (Узбекистан), и даже вместе с ним на хиджаб (Узбекистан и Таджикистан [3]). С одной стороны, декларируется, что женская мусульманская одежда в целом – запрещена законодательством (хотя для России даже запрет на никаб пока остается лишь федеральной законодательной инициативой), с другой – южные регионы, где достаточно распространен ислам (идентифицируемый с региональной «независимостью» от Российской Федерации), постоянно сотрясают бытовые и семейные конфликты, связанные с «неправильной» одеждой. К южной «независимости» добавился фактор миграционных притоков в Россию из Казахстана и государств Средней Азии, что в целом сформировало еще одну правовую проблему: соотношения чувств верующего супруга и свободы одежды второго супруга. Речь идет, прежде всего, о распространенных (и широко отраженных в Интернет-сети) конфликтах, связанных с до-

• пустимостью мусульманских хиджабов и (в первую очередь) никабов, но касается права выбора супругом (и иным членом семьи) одежды в принципе [4]. Возможно, проблема, подлежащая законодательному урегулированию - еще шире и касается права супруга не только на выбор одежды, но и на внешний вид в целом (так, в Интернет-сети известны (и в социальной практике достаточно широки) конфликты даже за «вызывающую прическу» [5]). Во всяком случае, существование данной проблемы – налицо и потому целесообразным представляется внесение в пункт первый статьи 31 Семейного кодекса РФ части второй (абзаца второго) в следующей редакции: «Каждый из супругов свободен в выборе вероисповедания и допустимого законом (правомерного) внешнего облика». Такой подход исключит, прежде всего, всякое обсуждение на правоприменительном (и даже на правореализационном) уровне правомерности или моральности мотивов семейных абьюзе-ров, настаивающих в отношениях с супругом на соблюдении требований своей веры или полагаемых ими неких собственных нравственных или конфессиональных установок.

• 2.    В отношениях с участием суррогатного материнства целесообразным представляется изменение законодательного подхода о моменте возникновения родительских прав у генетических (потенциальных) родителей: регистрация прав генетических родителей должна осуществляться не с учетом справки родильной организации и согласия суррогатной мамы (абзац второй пункта 4 статьи 51 СК РФ), а с учетом справки родильной организации и договора о суррогатном материнстве – с сохранением у суррогатной мамы права обращения в регистрационные органы с заявлением о приостановлении соответствующей регистрации и права судебного оспаривания регистрационной записи о родительских правах.

• 3.    В отношении личных неимущественных прав ребенка нельзя не отметить следующих обстоятельств:

Пункт 3 ст. 62 СК РФ предоставляет с 14 лет родителям право заявления судебного иска об установлении отцовства. Однако неясно, почему эта же норма не предоставляет аналогичного права в отношении установления материнства. В этой связи целесообразным представляется изменить содержание нормы пункта 3 ст. 62 СК РФ, изложив его в следующей редакции: «Несовершеннолетние родители имеют права признавать и оспаривать свое отцовство и материнство на общих основани- ях, а также имеют право требовать по достижении ими возраста четырнадцати лет установления отцовства и (или) материнства в отношении своих детей в судебном порядке».

Редкая для российского права модель двойного опекунства предусмотрена пунктом 2 статьи 62 СК РФ, согласно которому несовершеннолетние родители, не состоящие в браке, вправе самостоятельно осуществлять родительские права с 16 лет, а до этого момента их ребенку назначается опекун, «который осуществляет его воспитание совместно с несовершеннолетними родителями ребенка. Разногласия, возникающие между опекуном ребенка и несовершеннолетними родителями, разрешаются органом опеки и попечительства». Как видно, в данном случае, во-первых, законодатель отходит от традиционного подхода к опекунству как к исключительно гражданско-правовому восполнению дееспособности, предоставляя опекуну право «воспитывать» ребенка совместно с не достигшими 16летнего возраста родителями. В этой связи обращает на себя внимание, что речь в п. 2 ст. 62 СК РФ идет исключительно о «воспитании». Следовательно, функция «заботы» о ребенке – полностью возложена на родителей (хотя бы и несовершеннолетних). Однако способны ли несовершеннолетние, а бывает, и малолетние родители, которых законодатель даже не выделяет в качестве специальных субъектов, обеспечить полную заботу о ребенке?

С точки зрения общей теории права, в российском семейном законодательстве наблюдается противоречие между естественноправовым и нормативистским подходом к родительским правам. С одной стороны, родительские права рассматриваются как естественные, неотчуждаемые. С другой стороны, законодательство позволяет, в интересах ребенка, лишить родителей их прав – в качестве меры семейно-правовой ответственности за виновное поведение. Эта проблема особенно проявляет себя в случаях малолетнего родительства, когда к малолетним (до 14 лет) родителям невозможно применить меры в виде лишения родительских прав, а опекун – отвечает лишь за «воспитание», но – не за заботу и не за содержание малолетними родителями ребенка. Пока семейно-правовое регулирование прав малолетних родителей не учитывает, что ответственность за ненадлежащее осу- ществление родительских прав (уголовная, административная, семейно-правовая) может наступать у них лишь (или в лучшем случае) с 14-летнего возраста. В этой связи целесообразным представляется изменить правовое регулирование отношений между ребенком и несовершеннолетними родителями. До достижения родителями возраста 14-ти лет необходимо установить обязательный медицинский контроль (надзор) за ребенком. С точки зрения личных неимущественных прав родителей, правильным было бы позволить реализацию малолетними родителями своих личных неимущественных прав на заботу о ребенке и проживание с ребенком - только под контролем медицинской организации. Для этого в пункте 1 статьи 62 СК РФ целесообразным было бы установить абзац второго следующего содержания: «Осуществление малолетними родителями своих родительских прав на заботу о ребенке, на совместное проживание с ребенком и участие в его воспитании возможно только в стационарном режиме (стационарных условиях) медицинской организации».

Целесообразным было бы также установить в Семейном кодексе РФ специальную статью (62.1) о правовом статусе малолетних родителей, возрасте возникновения у них отдельных родительских прав, правовых условиях их осуществления и возможностях их самостоятельного осуществления.

• -    во-первых, права ребенка в СК РФ не систематизированы надлежаще (так, право ребенка на защиту в статье 56 СК РФ почему-то предшествует его праву на имя в ст. 58 этого же Кодекса;

• -    во-вторых, права, которые кодифицированы в СК РФ, в значительной мере не согласованы с конвенционными правами детей: отсутствуют право ребенка на выживание, право ребенка на репутацию (что нередко и составляет социальную основу для развития отношений травли ребенка, или «буллинга»).

• 4.    Анализ личных неимущественных прав в отношениях между другими («дальними») родственниками приводит к выводам, прежде всего, о наличии значительных пробелов семейно-правового регулирования. Во-первых, был сделан вывод, что законодатель не уста-

• навливает с достаточной степенью точности субъектов этих отношений: речь идет о «других родственниках» (исключая лиц по боковой и восходящей линиям), круг которых не определен. Во-вторых, причиной отсутствия определенности в личных неимущественных отношениях между другими («дальними») родственниками является еще более общий пробел: в СК РФ не раскрыт не только правовой статус или хотя бы определения, но и даже наименования всех субъектов семейного права. Эти обстоятельства приводят к выводу, что в настоящее время, в целях правоприменения, к числу родственников следует относить всех лиц, которые имеют достоверные (в первую очередь – документальные) доказательства кровного родства с ребенком.

• 5.    Одна из наиболее сложных групп семейных отношений, в рамках которых реализуются личные неимущественные права лиц, не являющихся родственниками – отношения между отчимом (мачехой) и пасынком (падчерицей). Они оказываются в отношениях семейных, однако не родства, а свойства. В то же время российское законодательство полностью исключает какие-либо семейные отношения между ними, хотя они и находятся в составе единой семьи. Сводный характер такой семьи приводит, по мнению некоторых ученых, к неурегулированности личных неимущественных отношений, которые следовало бы урегулировать – и определенное законодательное решение в этих отношениях «будет способствовать защите права ребенка

  жить и воспитываться в семье» [6, с. 76]. Действительно, еще с советских времен отмечалось, что дети в неполных семьях нередко (или часто, или постоянно) контактируют с лицами, «реализующими по отношению к ним фактические воспитательные функции» [7, с. 131], однако то, как именно должны быть урегулированы эти отношения - приемлемых предложений пока нет. Разумеется, нельзя согласиться с тезисом о необходимости «определения вида родственных отношений отчима и пасынка в составе семьи» [6, с. 84], поскольку эти семейные отношения родственными, очевидно, не являются, но являются семейными, однако концентрация на возможных опекунских правах, на запретах определенного поведения отчима (мачехи) в отношении сводного ребенка (например, на проявления внутри семьи методов жестокого обращения с ребенком, до сих пор не наказуемых в полной мере в российском законодательстве) - давно должна составить предмет законодательного регулирования. Кроме того, ряд личных неимущественных прав возникает у детей в отношении лиц, которым они переданы в приемную семью (Глава 21 Семейного кодекса РФ). С одной стороны, образование приемной семьи, договор о создании приемной семьи, договор о передаче детей в приемную семью - являются преимущественно гражданско-правовыми, а потому приемная семья как институт регулируется преимущественно нормами гражданского права (абзац второй пункта 2 статьи 152 СК РФ). С другой стороны, личные неимущественные права детей, которые они приобретают из договора о приемной семье, регулируются правилами о семейной опеке и попечительстве (абзац первый пункта 2 статьи 152 СК РФ), а также законодательством об опеке и попечительстве. В частности, часть первая статьи 15 ФЗ от 24.04.2008 №48-ФЗ устанавливает, что права и обязанности опекунов и попечителей относительно обучения и воспитания несовершеннолетних подопечных определяются семейным законодательством [8]. Тем самым личные неимущественные права опекунов (попечителей), действующих на основании договора о приемной семье, и личные неимущественные права детей в приемных семьях - могут быть отнесены к третьей группе личных неимуще-

• ственных прав «в семейных отношениях между иными лицами», т.е. не родственниками;

Еще одна группа проблем личных неимущественных прав «дальних» родственников состоит в том, что они не ч. 1 ст. 67 СК РФ не обеспечены ни административным механизмом (разбирательством и актом опеки и попечительства), ни административной ответственностью за его нарушение. В этой связи представляется целесообразным дополнить КоАП РФ положением об ответственности родителей (законных представителей) за создание препятствий в общении с ребенком иных родственников. Эта норма могла бы быть помещена в статью 5.35.2 КоАП РФ и звучать следующим образом: «нарушение родителями или иными законными представителями прав других родственников, выразившееся в лишении их права на общение с ребенком, если такое общение не противоречит интересам детей, – наказывается…».

Анализ личных неимущественных отношений между иными лицами приводит к выводу о проблемах взаимодействия потенциальных родителей и суррогатной матери на стадии вынашивания последней плода. Договорные обязательства мамы перед потенциальными родителями нередко приходят в противоречие с ее личными неимущественными правами. Разрешение споров, связанных с осуществлением суррогатной мамой в период беременности личных неимущественных прав, возможно было бы исходя из интересов вынашиваемого ребенка (и, в частности, интересов будущего родившегося ребенка в сохранности своего здоровья), но в отечественном законодательстве отсутствует правовой статус неро-дившегося ребенка и, следовательно, отсутствует защита его интересов и прав. Во всяком случае, эта группа общественных отношений до сих пор не урегулирована ни одним из существующих правовых актов. Еще одна группа проблем - личное неимущественное (конвенционное) право ребенка знать о своих родителях. Проблема состоит в том, что донор, с использованием генетического материала которого был создан эмбрион и впоследствии рожден ребенок, не признается родителем ребенка, но нередки случаи, когда сам ребенок пожелает получить о своем генетическом родителе больше информации. В этих случаях следовало бы установить две группы законодательных ограничений: возрастные ограничения (целесообразным было бы предоставление ему информации о его доноре только с 14-летнего (или даже 16-летнего) возраста) и ограничения, обусловленные волей самого донора.

В целом исследование приводит к выводу о том, что для нормативного установления в семейном законодательстве полного перечня личных неимущественных прав всех субъектов семейного права необходимо, во-первых, создать сам исчерпывающий перечень этих субъектов, во-вторых, дать каждому из них определение и, в-третьих, хотя бы наиболее общим образом сформировать их правовой статус (как это сделано в Подразделе 2 «Лица» Раздела 1 Гражданского кодекса РФ [9]).