Политико-идеологическая работа власти по привлечению демобилизованных воинов к заселению Дальнего Востока СССР в начале 1930-х гг.

Конец 1920-х – начало 1930-х гг. – переломный период в социально-экономическом развитии СССР. Главной целью политики правительства страны являлось обеспечение социальной, экономической и военной безопасности молодого, единственного в мире советского социалистического государства. В этой связи Дальневосточный регион рассматривался Москвой как стратегически важный, имеющий большое народно-хозяйственное значение и обладающий значительным экономическим потенциалом.

Руководство как центра, так и региона связывало перспективы развития дальневосточной экономики с завозом рабочих, служащих, крестьян из центральных районов страны, так как недостаток кадров на Дальнем Востоке являлся проблемой развития экономики в большей степени, чем в других территориях государства. Особенно остро стоял вопрос замены иностранной рабочей силы отечественной. С учетом специфики пограничного региона количественный и качественный демографический контроль над Дальневосточным краем (далее – ДВК1) носил прежде всего политический характер. Все миграционные процессы, которые проходили на Дальнем Востоке, – как и экономические, так и социальные – имели строго директивный характер.

В заселении края особое место занимало начавшееся в 1930 г. оседание демобилизованных красноармейцев, краснофлотцев и представителей погранвойск НКВД, служивших на Дальнем Востоке. Годы службы в этом регионе давали им возможность хорошо ознакомиться с его разнообразными богатствами и перспективами развития. Эта категория поселенцев, прошедшая должную военную и идеологическую подготовку, считалась надежной и необходимой. Тем более что армия и флот являлись на Дальнем Востоке не только боевой, но и большой созидательной силой. Именно в этом состояла одна из особенностей социальной политики в регионе. Из демобилизованных создавались новые колхозы, которые должны были служить примером развития коллективизации в сельском хозяйстве данной территории. Вместе с тем среди демобилизованных многие имели различные производственные квалификации, что в свою очередь являлось источником некоторого пополнения рабочей силы городов [3, с. 124].

Еще с конца 1920-х гг. на Дальнем Востоке армия была тесно связана с сельским хозяйством. Её подразделения оказывали активную шефскую помощь колхозам в ремонте сельхозтехники, в посевных и уборочных мероприятиях. Политуправление Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (далее – ОКДВА) развернуло широкую работу среди воинов, увольняемых в запас, чтобы привлечь их к труду в создаваемых колхозах и укреплению существующих. По инициативе политуправления ОКДВА в декабре 1929 г. в Хабаровске состоялось собрание уволенных в запас воинов, на котором присутствовало руководство краевых партийных, советских и хозяйственных организаций. Звучали призывы активно включиться в процесс перестройки дальневосточной деревни, развернуть классовую борьбу с противниками коллективизации и т.д. Выступая от имени демобилизованных красноармейцев, Н. Гавриленко заверил собравшихся: «Мы едем на второй фронт, на фронт жестокой классовой борьбы, здесь мы не будем отдыхать. Мы будем застрельщиками соци- алистических соревнований, ударниками, такими, какими нас воспитала Красная Армия» [4, с. 146147].

По распоряжению крайкома ВКП(б) среди военнослужащих ОКДВА, флота, погранвойск НКВД проводилась большая политическая и разъяснительная работа. В воинские части направлялись агитаторы из числа местных жителей, представлявших хозяйственный и партийный актив. Они рассказывали военнослужащим о богатствах и перспективах развития Дальнего Востока, о льготах и возможностях для переселенцев и т.д. Для того чтобы заинтересовать родных и близких демобилизованных воинов переехать в ДВК, командование частей направляло им агитационные письма и литературу. Стремясь обеспечить высокие темпы переселения, Второй пленум крайкома ВКП(б) обязал все общественные организации принимать срочные меры по устройству красноармейских переселенческих колхозов, по обеспечению их первоочередным снабжением [6].

В воинских частях для подлежащих мобилизации были открыты курсы по подготовке колхозных работников. На них, как правило, зачислялись те, кто был призван в армию и на флот из сельской местности. Учащиеся получали знания по севообороту, агрокультурным мероприятиям, устройству и ремонту узлов и агрегатов машин и тракторов и т.д. Широкая агитационная кампания сопровождалась периодическим посещением красноармейцами колхозов для предварительного ознакомления с трудовыми и бытовыми условиями жизни в них.

Начало красноармейскому сельскохозяйственному переселению положило Постановление реввоенсовета СССР от 30 января 1930 г. «Об участии Красной Армии в колхозном строительстве страны». В нем содержалось указание на необходимость создания красноармейских колхозов на Дальнем Востоке. Для стимулирования переселения на добровольных началах демобилизованным воинам и их семьям, вступающим в колхоз, а также красноармейским колхозам, созданным на переселенческих землях, советское правительство предоставляло большие льготы.

1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О льготах для демобилизованных красноармейцев, переселяющихся на Дальний Восток», согласно которому бывшим воинам и членам их семей бесплатно предоставлялся проезд до места вселения, также их снабжали продовольствием и промышленными товарами. Ссуда красноармейским колхозам (по сравнению с остальными) была выше на 15% [1, с. 69]. В необ- житых районах Камчатской и Сахалинской областей красноармейские колхозы получали больше преимуществ, чем те, что располагались на юге Дальнего Востока [2, с. 42].

Несмотря на прямую заинтересованность в формировании красноармейских колхозов и коммун, многие ответственные местные партийные и советские органы власти формально относились к данному мероприятию. Политико-пропагандистская и организационная работа, которая должна была постоянно проводиться с переселенцами, отсутствовала или была пущена на самотек, что приводило к отказу от переселения. Так, в докладной записке организационного отдела Политического управления Рабоче-крестьянской Красной Армии (далее – ПУ РККА) начальнику ПУ РККА Я.Б. Гамарнику о результатах вербовки и переселения красноармейцев на Дальний Восток в 1931 г. мы находим: «…большинство частей отпустило красноармейцев, едущих на Дальний Восток по домам для ликвидации имущества и подготовки семьи к отъезду. Есть опасность отсева. Уже есть отдельные заявления красноармейцев из дому о нежелании ехать на Дальний Восток, например, красноармеец 98 артполка ВВО пишет военкому: «В силу сложившихся семейных обстоятельств на Дальний Восток поехать не могу». Отпустив красноармейца домой, мы во многих отношениях рискуем его потерять для колхозов Дальнего Востока. Дома его отговаривают от поездки. Местные организации, в том числе и земельные органы, недостаточно содействуют, а иногда и задерживают отправку. Вербовщики рабочей силы разных предприятий и строек перехватывают красноармейцев-колхозников на свои работы. Не только низовые организации, но, например, в Наркомземе Украины некоторые ответственные работники заявляли: «Зачем нам посылать на Дальний Восток, у нас есть свои пограничные колхозы». Или другой факт: в 18 артполку 3 инициативных комсомольца сколотили вокруг себя группу красноармейцев в 30 чел. для поездки в колхозы Дальнего Востока. Приехав в Москву (домой) они зашли в ЦК ВЛКСМ, в отделе кадров им сказали: «Зачем едете в колхозы Дальнего Востока? Кузбасс важнее, нате вам путевку на руководящую работу в Кузбасс». Теперь группа разваливается, раз инициаторы не едут – и остальные отказываются» [7, с. 206-207].

Оставлял желать лучшего подбор красноармейцев-переселенцев, проведенный политическим органами в частях. Несмотря на неоднократные указания на недопустимость преувеличения и приукрашивания условий переселения на Дальний Восток, часто наблюдались чрезмерные обещания особых благ для красноармейцев, которых переселенцы при приезде не могли получить. Главным было завербовать как можно больше «желающих», чтобы отчитаться о выполнении плановых показателей по набору. Отсутствие индивидуального подхода к вербовке демобилизованных приводило к тому, что среди них попадались люди, ничего общего не имеющие с сельским хозяйством, а иногда и провинившиеся красноармейцы, для которых согласие на переселение сопровождалось освобождением от ответственности.

Так, в частности, в докладной записке о состоянии организационной партийно-массовой работы в переселенческом красноармейском колхозе им. 30-го Череповецкого полка Гродековского района Приморской области говорится: «...Отмечается большая засоренность коммуны классово-чуждым элементом, кулаками и подкулачниками. Они были завербованы и доставлены в коммуну под видом близких родственников красноармейцев. Бюро партячейки красноармейского колхоза им. 30-го Череповецкого полка на заседании от 02.01.1932 г. отмечало, что с эшелоном прибыла группа с явно рваческими настроениями, часть из них с уголовным прошлым, навербовано не из семей красноармейцев» (Государственный архив Приморского Края, далее – ГАПК. Ф. 1. ОП. 1. Д. 88. Л. 40).

Еще одним фактором, снижающим эффективность агитационной работы среди потенциальных переселенцев, являлось проявление элементов девиантного поведения у отдельных красноармейцев, которое выражалось в склонности к пьянству, дракам, азартным играм и различным эксцессам.

Одновременно не везде была организована соответствующая встреча переселенцев ответственными за это дальневосточными организациями. Например, при следовании в регион одного московского эшелона наряду с особыми встречами, организованными ему партийными и общественными силами от Перми до Новосибирска (оркестры, митинги, кино и т.д.), при въезде в Хабаровск он никем встречен не был, несмотря на то, что красноармейцы-переселенцы особо готовились и в город заранее выслали представителя, чтобы договориться о встрече с местными организациями. Встреч не было и после Хабаровска [7, с. 250-252].

К приему переселенцев местные партийные и советские органы власти готовились очень слабо или совсем не готовились. Не было жилья и подсобных зданий. Власть надеялась на политическую сознательность красноармейцев, которые приезжали, но, не найдя на месте элементарных

ИСТОРИЯ РОССИЙСКИХ РЕГИОНОВ жилищно-бытовых условий, возвращались обратно или уходили на другие работы. Лучшая часть, правда, оставалась.

Для того чтобы решить эту проблему, на местах вселения демобилизованных красноармейцев было развернуто большое жилищное строительство, но из-за ограниченности ресурсов и материальной базы оно проходило крайне медленно. При распределении использовался коммунистический принцип – снабжение в зависимости от наличия в колхозах (коммунах) ресурсов, всем поровну, не учитывая выработанные трудодни, количество и качество проделанной работы.

Строительство красноармейских переселенческих колхозов в большинстве случаев было пущено на самотек, проходило без повседневного руководства со стороны районных партийных и советских организаций. Партийная прослойка в колхозах была очень малочисленна, что отрицательно сказывалось на ходе колхозного строительства. Среди переселенцев, которые прибывали вместе с демобилизованными красноармейцами, был значительный процент кулаков, в особенности приехавших с Украины и Северного Кавказа. Именно они, играя на материально-бытовых трудностях в отсутствии партийно-массовой разъяснительной работы, проводили среди красноармейцев агитацию за уход из колхоза и обратничество. Вместе с тем в колхозах также отмечались безответственность, разгильдяйство, неприкрытые хищения и т.д. (ГАПК. Ф. 1. ОП. 1. Д. 157. Л. 236-237).

Массово-политическая работа в красноармейских коммунах и среди рабочих, занятых на строительствах, почти отсутствовала. Зачастую партийные ячейки и правления коммун в целях обеспечения ударных мероприятий или же в борьбе с нездоровыми настроениями у части коммунаров подменяли массовую работу администрированием. Отдельные коммунары коммуны ОКДВА в Спасском районе Приморской области высказывались: «Что и говорить о комсомольцах, когда партийная ячейка ничего не делает». Отсутствие политической и массово-разъяснительной работы при чрезвычайно плохом снабжении промтоварами и продовольствием, при расшатанной трудовой дисциплине и плохой организации труда приводило к росту недовольства у многих коммунаров. Так, коммунар тов. Черноусый (коммуна «Пограничник», Покровский район Приморской области), обращаясь к приехавшему уполномоченному по переселению тов. Сологубу, спрашивал: «Почему до сих пор не отпущено кредита на обмундирование? Красноармейцы раздеты, что принесли из армии – износили, нет ничего удиви- тельного, что красноармейцы против своей воли вынуждены, будут дезертировать из коммуны». Коммунар тов. Пульковский говорил: «Находясь в армии, видел плакаты и фотоснимки и читал газету, в которой описывалось положение коммуны, и когда все это смотрел, то думал, что в коммуне не житье, а рай, но на месте совсем другое. Нас обманули» [5, с. 756-757].

Отношение колхозников-старожилов к переселению красноармейцев в ряде колхозов было отрицательным, а со стороны некоторых – даже враждебным. Приток большого числа новых работников влек за собой увеличение норм колхозам по хлебопоставкам государству. Вместе с тем снабжение промтоварами, стройматериалами и др. оставляло желать лучшего, а приезд новых едоков усугублял и без того сложное материально-бытовое состояние колхозников. «В усадьбу № 3 коммуны им. Сталина в селе Ляличи (Приморская область) 25 октября 1930 г. прибыло 25 красноармейцев. Большая часть колхозников отнеслась к ним недоброжелательно, враждебно, заявляя: «Приехали нас объедать, а не работать». Там же 28 октября на собрании коммунаров при обсуждении обращения ЦК ВКП(б) от 3 сентября в прениях по вопросу о снабжении промтоварами выступил коммунар тов. Горденко, который стал кричать: «Красноармейцы приехали нас объедать, работать их не заставишь, надо их гнать!» После этого присутствовавшие женщины подняли крик: «Коммунисты нас ограбили, все отобрали!» Аналогичные настроения и выпады против красноармейцев наблюдались и в других коммунах» [5, с. 536].

Красноармейцы-переселенцы вследствие отсутствия приспособленных для проживания помещений размещались по домам, изъятым у кулаков, по всему селу на значительном расстоянии друг от друга. При таких условиях хозяйственное, культурно-бытовое и пропагандистское обслуживание еще более ухудшалось. Пользуясь отсутствием политико-пропагандистской работы и разобщенностью среди коммунаров, кулаки и подкулачники входили в их доверие и распространяли всевозможные слухи о частых неурожаях, стихийных бедствиях и тяжелых условиях ведения сельского хозяйства на Дальнем Востоке, и это порождало настроения к уходу на производство или в колхозы, где были более благоприятные условия труда и быта (ГАПК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 88. Л. 41).

Партийные ячейки переселенческих красноармейских колхозов не мобилизировали работников на преодоление социально-бытовых трудностей, не давали отпора старым кулацким настроениям и не боролись с текучестью в колхозах и коммунах. Нередко коммунисты своим примером показывали, как надо «работать» и уходить из колхоза. Так, только «с 1931 г. по 1932 г. из коммуны колхоза им. 30-го Череповецкого полка дезертировало 36 коммунистов и до 20 человек разошлись по различным партийным и хозяйственным районным организациям и учреждениям. Из 21 партийца только 4 на производстве, тогда как остальные работают по различным конторам. Есть отдельные случаи невыходов на работу членов ВКП(б) и комсомольцев. Имеют место выступления отдельных коммунистов против хлебозаготовок, т.к. планы хлебосдачи, по их мнению, нереально завышены. Политический уровень коммунаров крайне слаб из-за отсутствия партийно-просветительской и политико-идеологической работы. Авангардной роли комсомольцев и коммунистов в ударничестве не чувствуется» (ГАПК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 88. Л. 42, 55).

В материалах проверки состояния партийно-массовой работы переселенческих красноармейских колхозов им. Буденного, им. 3-го полка связи, им. 14-й кавдивизии, им. 30-го Череповецкого полка от 05.04.1933 г. мы находим констатацию того факта, что «культурно-воспитательная и политическая работа среди колхозников отсутствует. Нет ни клуба, ни красного уголка, библиотеки, читальни и даже мест, где можно проводить общие собрания. Партийно-просветительская работа отсутствует. Есть передвижной киноаппарат, но из-за отсутствия кинофильмов последний бездействует…» (ГАПК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 88. Л. 51-52).

Следует отметить, что в результате указанных выше недочетов в части отсутствия должной политико-идеологической массово-разъяснительной работы, а также в связи с агитацией антисоветского элемента фиксировались массовые недовольства красноармейцев своим положением в переселенческих колхозах. Местные органы власти недооценивали значение политико-идеологической работы среди переселенцев, считая ее малоэффективной. Самоустранение местных партийных и советских органов от реализации политико-идеологических задач государства в деле укрепления колхозного строя, налаживания контактов между старожилами и переселенцами, мобилизации у трудовых резервов чувства долга, желания приложить свои силы для развития народного хозяйства Дальневосточного региона значительно осложняло построение красноармейских переселенческих колхозов и коммун. Возникавшие трудности не останавливали государственные органы в проведении настойчивой политики переселения, ко- торое, по их мнению, способствовало не только росту численности жителей региона, но и военно-оборонному укреплению восточных рубежей страны, поскольку создавало значительный резерв для армии и флота. Во многом именно благодаря переселению демобилизованных красноармейцев удалось значительно укрепить кадровый потенциал всех сфер народного хозяйства, что в немалой степени способствовало увеличению темпов социально-экономического развития Дальневосточного региона накануне тяжелых испытаний Второй мировой войны.