Развитие православных монастырей в Оренбургском крае в контексте пореформенной модернизации

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ ««Оренбургский край – трансграничный и поликультур-ный регион Российской империи»: научный (академический) сборник документов по истории Оренбургского края в дореволюционный период», проект № 12-31-01281/а2.

В пореформенный период, когда в российском обществе потускнел идеал аскетизма, вопрос о роли и месте монастырей ставился особенно остро. В течение пореформенного периода в монастырской жизни произошли значительные перемены, связанные с глубокими процессами, начавшимися в общественной жизни с этого времени.

Одно из первых явных изменений – это численное преобладание женских обителей, что для первой половины XIX века нехарактерно. Объясняют это явление исследователи по-разному. Так, современники не могли выделить причины данного явления, его масштабы и взаимо-связи1. Развернутое объяснение возросшей роли женских обителей впервые попытался дать И.К. Смолич. Он отмечает, что женские обители развивались и крепли благодаря своей социальноблаготворительной деятельности, которая у них была обширнее, чем в мужских монастырях. «В расцвете женских монастырей главную роль сыграл личный почин подвижниц, эти обители, можно сказать, вырастали сами, создавались народом, без всякого содействия церковной влас-ти»2. Можно сказать, что со второй половины XIX века началось возрождение русского монашества. П.Н. Зырянов отмечает, что в этот период происходило постоянное увеличение числа монастырей. В течение XIX века количество монастырей увеличилось на 86,9%. Причем он отмечает тенденцию своеобразной феминизации

монастырей с 60-х гг. XIX в., так как женские обители были многолюднее3.

Оренбургский край, обладавший сложившейся еще в XVIII веке определенной самодостаточностью и социокультурными особенностями, частично не утраченными и до сегодняшнего дня, давно находится в сфере внимания краеведов - ученых различной специализации. За три с половиной столетия существования края в составе России и Советского Союза (в виде сначала одной, а затем нескольких административно-территориальных единиц) в научный оборот введено большое количество архивных источников по истории региона4. В меньшей степени это касается истории региональных монастырей. Если об их ранней истории писалось5, то пореформенное развитие остается своеобразным «белым пятном». Именно этой проблеме и посвящена настоящая статья.

Для Оренбургской губернии со второй половины XIX в. также характерна тенденция увеличения числа монастырей и численности монашествующих, особо сильно пополнялись женские обители. Подробнее численный состав Оренбургских монастырей будет рассмотрен в следующем параграфе. Здесь же отметим, что в целом численность сестер к началу ЧЧ в. увеличилась примерно в 2 раза по отношению к середине XIX в., а численность братьев выросла за аналогичный период примерно в 1,5 раза. Причем общая численность шести женских монастырей и четырех общин в конце ЧЙЧ в. составила 1668 сестер, тогда как численность пяти мужских монастырей в это же время составила 250 человек6. То есть тенденция «феминизации»

монастырей была характерна и для Оренбургской губернии.

Среди особых социально-экономических причин ускоренного темпа монастырского строительства можно отметить следующее обстоятельство: в пореформенный период новый монастырь получал от государства помощь в виде загородных дворов, мест рыбной ловли и т.д.

Вторая половина XIX в. ознаменовалась не только численным ростом монастырей, но и глубокими внутренними изменениями монастырской жизни. Прежде всего это переход на общежительный устав. В 1862 году Синод порекомендовал вводить общежительный устав в т.н. «особножительных» монастырях, но рекомендация не носила законодательного характера7. В 1869 г. обер-прокурор граф Д.А. Толстой представил в Синод докладную записку о монастырской реформе. Общежительный устав намечено было ввести во всех мужских монастырях. В женских монастырях общежительный устав предполагалось вводить только в том случае, если имеющиеся средства позволяли установить для монахинь запрет на выход из обители для продажи изделий своего рукоделия и сбора пожертвований. Синод разослал записку о реформе епархиальным архиереям – и на том дело закончилось8. Поэтому в 1896 г. на всей территории Российской империи было 46 мужских и 101 женских общежительных монастыря, то есть менее 150 при общей численности около 800 монастырей. В 1910 г. уже примерно половина (442) монастырей жила по общежительному уставу9.

В Государственном архиве Оренбургской области хранится копия указа императора от 12 июля 1910 г. Указ состоит из двух разделов. Первый касается устава монастырей: преобразовать штатные монастыри в общежительные (за исключением архиерейских домов); соблюдать церковный чин, то есть службы и чтения вести «уставно». В монастырях, где недостаточно штата, разрешалось настоятелям принимать на службу священников белого духовенства; там, где личный состав достаточный – запрещалось держать наемные хоры. Также первый раздел содержал требования: развитие старчества, совершенствование исповеди в монастырях, обучение истинам веры и правилам иноческой жизни. Второй раздел касается устранения недостатков в монастырях: соблюдение трезвости, недопущение отлучений из монастырей без разрешения, предотвращение переходов из одного монастыря в другой, ограничение общения с мирянами (проживать в монастырских гостиницах богомольцы могли не больше десяти дней, и нельзя было строить при монастырях помещения для дачников), упорядочение быта ученого монашества (монахи-преподаватели духовных учебных заведений должны быть приписаны к монастырям, а студенты этих заведений – проводить каникулы в монастырях), привлечение монастырей к службе церкви и государству (монастыри должны были влиять на народ торжественными богослужениями в дни празднеств, устраивать миссионерские школы и курсы, молиться за царя и Отечество, распространять, насколько позволяют средства, печатные издания и прочее10).

В 1865 г. Синодом было принято обширное постановление о монастырях и монахах. Разрешалось основывать монастыри всем желающим, но только общежительные. Постриг допускался для мужчин не моложе тридцати лет, женщин – не моложе сорока лет. Причем осуществлять постриг теперь мог епархиальный архиерей без согласия Синода; при этом кандидат к пострижению должен был иметь на руках все необходимые по закону документы11. Соответствующий указ имеется и в ГАОО12. Кроме того, там же имеется указ императора о предоставлении епархиальным архиереям права самим разрешать постройку и перестройку соборных, приходских и монастырских церквей в городах, кроме столицы и тех, которые построены «замечательно по зодчеству»13. Разрешалось и расстрижение, но оставивший монашество лишался права на гражданскую службу, ограничивался местом жительства и не мог претендовать на былые чины и имущество14. Не разрешалось проживать и прописываться в той же местности, где находился монастырь, исключенным из духовного звания за дурное поведение послушникам и монахам15.

По указу от 5 октября 1906 г. были отменены усложненные правила поступления в монашество для крестьян и мещан. На эти сословия были распространены общие условия. В частности, крестьянину разрешалось уходить в монастырь без согласия податной общины, к которой он принад-лежал16. В Оренбургском уезде до этого действовал указ от 1845 г., по которому крестьяне при прошении принять их на искус или послушание в монастыри должны были предъявлять «увольнительные виды» от своего начальства, без чего их в монастырь ни в коем случае не принимали17. Но процесс «окрестьянивания» начался, по-ви-димому, гораздо раньше и связан с теми глубокими изменениями, которые происходили в России после отмены крепостного права.

До 1861 г. государство возмещало штатным монастырям отсутствие собственных крепостных. В каждый такой монастырь направлялась казенная прислуга, набранная из государственных крестьян и обязанная служить 25 лет. Штатные служители со своими семьями жили в отдельных домиках на территории монастыря. После крестьянской реформы 1861 г. эта своеобразная рекрутчина была отменена, и государство стало выплачивать за потерю прислуги денежное вознаграждение. Соответствующий указ от 1863 г. имеется в ГАОО: приказывалось больше не назначать служителей в Архиерейские дома и монастыри, а ежегодно выплачивать 307 850 рублей серебром18.

Кроме того с 1881 г. изменился порядок устройства новых обителей. В частности, на это больше не требовалось разрешения самого императора, что повлекло быстрое увеличение числа монастырей.

Новшества коснулись и хозяйственной стороны жизни монастырей. В первую очередь, это появление возможности вкладывать деньги в процентные бумаги (под частные долговые обязательства). Рост монастырских вкладов вызвал появление указа, обязавшего монастыри хранить их только в Государственном банке19. В ГАОО сохранился указ от 1863 г. о переводе во вклады Государственного банка всех общественных и казенных капиталов по билетам Приказов общественного призрения20. В 1893 г. указ Синода подтвердил, что свободные деньги монастыри должны держать только в Государственном банке, а расходные деньги разрешалось хранить только в ризнице, в сундуке за печатью настоятеля. Открывать сундук мог лишь казначей в присутствии настоятеля и старшей братии. Кружечные сборы закрывались в сундук после совместного подсчета.

До Синода доходили сведения о хранении монастырских сумм в кельях настоятелей, расходовании их на свои потребности, украшение своих комнат богатой мебелью и т.д. Указ «О мерах по благоустройству хозяйственной части в епархиальных мужских и женских монастырях» постановил следующее:

• -    все монастырские деньги хранить в ризницах, за печатью настоятеля и казначея;

• -    не производить ненужных расходов;

• -    управление должно осуществляться не единолично настоятелем, а совместно со старшей братией или сестрами;

• -    все поступавшие пожертвования должны идти строго под расписку;

• -    все поступавшие суммы должны записываться в книгу²¹.

Кроме того, монастыри, как любые хозяйственные организации, должны были составлять план на год (по строительству, закупкам и т.д.), а также сдавать отчет. Монастыри Оренбургской губернии также должны были по указу императора ежегодно доставлять сведения о своих капиталах в Хозяйственное Управление Синода22.

Во второй половине XIX в. в условиях общего экономического подъема наблюдается рост доходности монастырского хозяйства, но его структура сильно изменилась. Существенную часть монастырских доходов обеспечивали земельные угодья. По данным Синода, в 1890 г. монастырское землевладение составило 495519 десятин (около 542 тыс. га). 90,8% монастырских угодий приходилось на губернии Европейской России, включая Прибалтику. Закон не определял безусловной обязательности наделения монастырей землей. Судя по «Определениям» Синода второй половины XIX – начала XX в. государственная земля предоставлялась преимущественно монастырям, которые основывались дворянами и лицами духовного звания. Монастыри, основанные выходцами из других сословий, казенные пожалования получали реже23. По закону монастырь мог претендовать на 100-150 десятин (110-165 га) государственной земли. Таким образом, часть земель, которые утратило дворянство в результате реформы крепостного права, перешла в собственность новых монасты-рей24. Однако монастырям не возбранялось приобретать или получать в дар ненаселенные имения и другое недвижимое имущество. Но на это требовалось высочайшее разрешение25. Из недвижимости доход приносили в основном городские монастырские подворья, которые сдавались в аренду торговцам. Некоторые загородные монастыри имели в городах часовни, где собирали пожертвования богомольцев. Кроме того, с развитием паломничества возросли доходы, получаемые за счет богомольцев от продажи свечей, книг и т.п. Успешно развивались монастырские промыслы, однако они имели не промышленный, а кустарно-ремесленный характер.

Таким образом, благодаря капитализации экономики во второй половине XIX в. монастырские доходы резко возросли, особенно за счет денежных пожертвований.

Между тем во второй половине XIX - начале XX в. существовали обители, названные П.Н. Зыряновым «рабочими», которые зависели от личного труда монахов и послушников или «трудников»-работников, трудившихся на монастырь за кров, одежду и питание. Но с началом промышленного переворота прядение и ткачество в женских обителях стали исчезать, не выдержав конкуренции с фабричным производством дешевых тканей. В мужских монастырях устраивали живописные, позолотные, токарные мастерские. Иконописцы крупных монастырей работали в этот период и на заказ. Некоторые монастыри имели свои типографии. Появились и новые монастырские промыслы, связанные с НТП, – литографирование и фотодело26. В це- лом же доходы монастырей превышали расходы. Разницу между доходами и расходами использовали для устройства обителей. Так, в 1866 г. вышел указ императора об обязательном учреждении при вновь устраиваемых монастырях благотворительных или воспитательных заведе-ний27. На практике же особых больниц при монастырях не имелось. Лишь при Троицком женском монастыре был устроен приют для немощных женщин и малолетних сирот, а также при Успенском женском монастыре существовал приют для сорока девочек-сирот28. В 1870 г. этот указ был дополнен предписанием устраивать при монастырях учебные заведения, если монастырь имел на это средства29.

С 1897 года монастыри официально становились местом содержания несовершеннолетних преступников. Последние «должны были быть подчинены всем правилам монастырской жизни…», а средства на их содержание монастыри получали из казны. Толчком к изданию указа послужил недостаток количества мест в тюрьмах, связанный с ростом преступности в обстановке урбанизации и индустриализации 90-х гг. XIX в. Естественно, это обстоятельство не лучшим образом сказалось на монастырском авторитете. Подобных сведений по монастырям Оренбургской губернии не найдено.

В пореформенный период власти с беспокойством следили за тем, как бы в монастырях не завелась «крамола». В 1884 г. обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев разослал всем епархиальным преосвященным циркуляр, суть которого в том, что местные власти должны были проверить, не проживают ли в монастырях бродяги, и впредь проявлять большую осторожность при «выборе лиц, домогающихся вступления в состав бра-тии»30. Так, в сентябре 1873 г. вышел указ императора о послушниках и послушницах, который постановил: принимать на послушание лишь тех, за благонравность которых ручаются настоятели; всех послушников, замеченных в несвойственных иноческой жизни деяниях, немедленно удалять из монастыря; не позволять послушникам до пострижения носить иноческое одеяние и принимать другое имя31.

К концу XIX в. Россия была уже во многом не такой, какой вступила в его начало. С неизбежностью должно было измениться и монашество. Однако его попытки уловить дух нового времени, встроиться в новую действительность при сохранении основ своего служения, были иногда слишком робки, а иногда и неудачны. Они тормозились консервативно настроенными силами в правительстве, иерархией в самом монастыре. Замедленный темп перемен породил все более явный кризис в монашестве. Числен- но разросшееся черное духовенство оказалось на распутье, и ни правительство, ни церковные власти не знали, куда повернуть эту многочисленную рать. В начале XX в. некоторые мужские обители были обращены в женские, как правило, это были угасавшие мужские обители32.

Таким образом, пореформенный период стал временем перемен и для монастырей. Начавшийся в России промышленный переворот и, как следствие, экономический рост, а также ряд указов императора и Священного Синода внесли в привычный уклад монастырской жизни значительные перемены. С начала пореформенного периода монашество активно развивалось. Однако этот расцвет затронул в большинстве монастырей лишь экономическую сторону; о духовной сказать этого нельзя. Этим монастырское возрождение второй половины XIX в. и отличается от своего подъема XIV-XVI вв., когда наивысшего расцвета достигло именно «старчество» как стремление к духовному очищению. Переход большинства монастырей на общежительный устав усилил возможность развернуть обширное хозяйство, которое приносило немалый доход. В результате к началу XX века многие монастыри, в том числе и в Оренбургском крае, превратились в крупные хозяйствующие субъекты.