Развитие военных музеев СССР в межвоенный период (1920-1930-е годы)

История военно-исторических музеев России ведёт начало с XVIII века, когда появились специальные места для хранения военных трофеев. В XIX веке эти собрания-арсеналы стали превращаться в публичные пространства, призванные помогать воспитанию чувства патриотизма у широких слоёв населения. Развитие музейной сети всегда теснейшим образом было связано с процессами социально-политической модернизации российского общества и формированием исторического сознания. В этом плане Россия шла тем же путём, что и другие страны Европы. В основном военно-исторические музеи, созданные как по инициативе государства, так и частных лиц, были отраслевыми и имели относительно узкую специализацию, связанную либо с родами войск (Артиллерийский музей, Морской музей, Инженерный музей, полковые музеи), либо с конкретной войной (Севастопольский мемориальный музей, изба Кутузова в Филях, музей Геок-Тепе), либо с географическим регионом (Кавказский военно-исторический музей). Всего к 1917 году насчитывалось 15 военно-исторических и 280 полковых музеев.

Только в начале XX века был поставлен вопрос о создании Русского военно-исторического музея, который вобрал бы всю военную историю Отечества. Несмотря на долгие обсуждения, недостаток финансирования заставил отказаться от данного проекта, а дальнейшая Первая мировая война, Октябрьская революция 1917 года и Гражданская война не только поставили на нём крест, но и внесли серьёзные коррективы в развитие военно-исторических музеев нашей страны в целом. Было ли это разрывом традиции или её обновлением под влиянием одной из наиболее крупных и радикальных революций в мировой истории – именно в ответе на этот вопрос мы видим актуальность данной статьи. Соответственно, и цель исследования заключается в том, чтобы на примере трансформации системы военно-исторических музеев Советской России (СССР) в межвоенный период определить основные направления её развития и степень преемственности / новаций по сравнению с дореволюционным периодом.

Несомненно, влияние собственно Октябрьской революции 1917 года и последовавшей Гражданской войны на судьбу военно-исторических музеев было преимущественно негативным. Так, уже осенью 1917 года, ввиду возможного приближения противника к Петрограду, Артиллерийский музей перевёз часть фондов в Ярославль, Интендантский музей – в Москву. Печальной оказалась судьба Кавказского военно-исторического музея, созданного усилиями талантливого военного историка В. А. Потто. В 1915–1916 годах этот музей из-за событий на Кавказском фронте был эвакуирован в различные города Северного Кавказа. После 1917 года коллекция была распределена по музеям региона, а часть вернулась в Грузию и вошла в запасные фонды таких музеев, как Государственный исторический музей Грузии и Государственный музей искусств Грузии [6].

Похожая судьба ожидала и музей Великой войны (в Ратной палате под Петроградом), который не только сконцентрировал итоги работы Трофейной комиссии за 1911–1917 годы, но и сотни военных трофеев Первой мировой войны. Сразу после Ок- тябрьской революции он был частично разграблен вооружёнными матросами, в начале 1918 года подчинён Всероссийскому главному штабу, а затем оказался на содержании военного комиссариата по военным делам Петроградской коммуны. Музей переименовали в Народный военно-исторический музей, однако в дальнейшем он продолжал существовать исключительно в виде малочисленной группы административного аппарата, занимающейся обеспечением сохранности фондов [14, д. 81, л. 2; д. 200, л. 304]. Позднее последние были переданы в Артиллерийский музей. Героическая память о Первой мировой войне не была интересна советским властям, а усилия оказались направлены на изучение её опыта, для чего при Реввоенсовете появилась военно-историческая комиссия, выпустившая ряд действительно серьёзных военно-стратегических исследований [20; 21].

Многие музейные ценности русской армии были вывезены белоэмигрантами за рубеж. Наиболее крупные коллекции оказались:

• •    в Югославии (в Белграде находились реликвии Кубанского казачьего войска, переданные в 1938 году в Военный музей Югославии; в 1928 году был открыт Музей русской конницы, переехавший в Русский дом в Белграде, созданный в 1933 году при поддержке короля Александра I; в 1925 году в г. Белая Церковь появился Музей Первого кадетского корпуса);

• •    в Чехословакии (предметы из Донского музея временно хранились в Национальном музее в Праге);

• •    во Франции (в 1929 году в г. Аньере был открыт Музей лейб-гвардии Казачьего полка, затем он переместился в Париж; в начале 1930-х годов был основан Музей лейб-гвардии Атаманского полка; в 1920– 1930-е годы в г. Ментоне существовал Му-

• зей Александрийского гусарского полка, а в Париже – Музей Союза конногвардейцев и Русский военно-морской музей).

Помимо этого, благодаря русским эмигрантам Музей армии в Париже и Королевский Военный музей в Брюсселе создали отдельные экспозиции или отделы, посвящённые русской военной истории [10]. В качестве самостоятельного явления можно выделить церкви, обладавшие военно-историческими реликвиями. В частности, в церкви Св. Троицы в Белграде, где упокоился генерал П. Н. Врангель, имелась значительная коллекция знамён, штандартов, орденов и медалей русской армии. В 1924 году в Сан-Франциско (США) было основано Общество ветеранов Великой войны, которое занималось и сбором различного рода предметов по военной истории. Уже в 1944 году стала формироваться музейная коллекция, которая в 1955-м усилиями Б. А. Долго-во-Сабурова превратилась в самостоятельный музей. В 1957 году в Нью-Йорке был основан Кубанский войсковой музей, который в 1977 году переехал в здание бывшего буддистского монастыря в г. Хоуэлл [11; 12].

Но всё же значительная часть фондов военно-исторических музеев осталась в Советской России. После Октябрьской революции новые власти сразу же обеспокоились постановкой охраны памятников истории на системную основу. Поскольку это требование исходило от В. И. Ленина [8, с. 7], то в мае 1918 года при Наркомате просвещения, который возглавлял А. В. Луначарский, появился отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Вскоре ему на смену пришёл Главный комитет по делам музеев (Главмузей), который централизовал управление этой сферой. Изначально военно-исторические музеи не выделялись в отдельную категорию, но вопрос об их будущем остро ставился научной общественно- стью. Показательной является Первая всероссийская конференция по делам музеев, проведённая в начале 1919 года в Москве. Она делилась на две секции, естественно-историческую и художественно-гуманитарную, и в рамках первой прозвучали два доклада, затронувших рассматриваемую нами проблематику и призвавших к формированию единого военно-исторического музея. Тогда эти идеи не получили развития.

Отметим, что деятельность далеко не всех прежних музеев была прекращена. Так, например, 24 февраля 1918 года после перерыва открыл свои двери Морской музей, в котором скоро появился отдел истории Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Официально он стал называться Центральный морской музей Советской Республики [24, с. 27–28].

Одновременно с этим работа по музее-фикации велась в структуре самой Красной Армии, причём она была вписана в контекст целей и задач агитационно-просветительской направленности. Так, в октябре 1918 года был создан агитационно-просветительский отдел в составе Всероссийского бюро военных комиссаров, а его частью оказалась музейная секция. В первой половине 1919 года это бюро упразднили, а функции передали политическому управлению РВСР (с 1924 года – РККА). В январе 1920 года в штате просветительного отдела политического управления РВСР была снова образована музейная секция [7, с. 25–26]. Конечно, нельзя преувеличивать значимость этих административных мер: в конечном счёте все основные силы оказались сосредоточены на политическом просвещении, агитации, организации передвижных выставок, концертов и пр. Однако сам факт организационно-штатных изменений указывает на понимание значимости военного музея как инструмента пропаганды и боевого вос- питания. В условиях Гражданской войны, боёв против интервентов и польской армии, тяжёлого положения внутри страны речи о какой-либо серьёзной работе по музеефика-ции быть не могло.

Только после перелома в Гражданской войне (рубеж 1919–1920-х годов) удалось вплотную подойти к решению вопроса о военно-исторических музеях. Ключевая проблема заключалась в определении принадлежности прежде всего тех учреждений, чьи фонды были сформированы в дореволюционное время. В 1920 году при управделами РВСР был образован научно-технический комитет по делам музеев. Однако 30 октября 1921 года вышел совместный приказ РВСР и Наркомпроса за № 2456, согласно которому при Главмузее (с декабря этого же года его полномочия передали Главнауке) были образованы Петроградская и Московская секции военно-исторических музеев [7, с. 21]. Таким образом, Наркомпрос стал ответственным ведомством, обеспечивающим сохранность военно-исторического наследия, однако финансирование осуществлялось за счёт Народного комиссариата по военным делам. Несмотря на попытки последнего вернуть военные музеи, ситуация двойного подчинения сохранялась плоть до 1931 года [7, с. 36–37]. Всего в подчинении Главнауки в 1922 году оказались 18 музеев, из них 14 остались в наследство с имперского периода, а 4 были созданы уже советской властью: Центральный музей РККА; Музей Красной Армии в Петрограде; Военно-химический музей и Автомобильный музей [18, с. 184].

Централизация управления музеев позволила перезапустить их работу или даже открыть новые. Так, в 1922 году появилось положение о музее Красной Армии и Красного Флота в Москве, который стал центральным учреждением военно-историче- ских музеев Советской России (с 1924 года – Центральный музей РККА). Любопытно, что он вырос из выставки «Жизнь красных армии и флота», открытой в 1921 году. Ключевые организационные принципы строились на том, чтобы одновременно отразить и политическую сознательность Красной Армии (по сравнению с армией царского периода), и её техническое превосходство [22, л. 121]. В 1928 году музей был подчинён Центральному дому Красной Армии, что привело к усилению просветительской деятельности и активизации работы с ветеранами Гражданской войны.

Одновременно обновлялись положения и «старых музеев». Одни продолжали оставаться узкоспециализированными учреждениями, выполняющими образовательные задачи. Так, в 1922 году вышло Положение о военно-учебном музее при главном управлении военно-учебных заведений. Его задача заключалась в «ознакомлении курсантов командных курсов РККА с условиями современной войны и подробностями революции, являясь вспомогательным учебно-педагогическим учреждением при прохождении курсантами учебного курса артиллерии, фортификации, тактики, гигиены, топографии, администрации, истории и географии» [17, л. 50].

Другие музеи, наоборот, ориентировались на широкую публику. Среди таковых стоит выделить крупнейший Артиллерийский исторический музей. В сентябре-октябре 1917 года ввиду угрозы наступления германцев на Петроград значительная часть его фондов на трёх баржах была перевезена в Ярославль, в начале апреля 1918 года сюда эвакуировали вторую партию имущества, включая предметы из уже бывших полковых музеев. Во время Ярославского восстания в июле 1918 года 55 ящиков с оружием и старинными знамёнами (от эпохи стре- лецких полков до трофеев Первой мировой войны) полностью сгорели [13, с. 9]. Другие экспонаты хранились в ужасных условиях, в том числе и под открытым небом [2, с. 7]. Реэвакуация в Петроград растянулась на 6 лет (1919–1925) из-за отсутствия финансирования и небольшого числа сотрудников. Только в феврале 1925 года для посетителей открылась первая выставка, однако сортировка и инвентаризация имущества, приведение здания музея в порядок потребовали ещё несколько лет. Эти работы завершили к осени 1927 года, то есть к 10-летию Октябрьской революции. В основу обновлённой экспозиции был положен не исторический, а технический подход: «Ныне Артмузей ставит себе задачей отразить в музейных памятниках не столько общий исторический ход вооружения, как, главным образом, ход развития артиллерийской техники, в продуктах производства коей часто отражаются ценные идеи русского рабочего и техника, предугадывающего нередко за много лет достижения в этой области Запада» [2, с. 8]. Бывший начальник музея М. Пещанский писал наиболее прямо о деполитизации экспозиции: «Коллекции Артмузея, сгруппированные в уклоне техники, потеряли своё лицо, как средства империалистических войн, а стали всем ясны и понятны, как образцы ряда технических достижений, имеющих своим основанием науку» [13, с. 24].

Параллельно появилась идея воссоздания аналогов полковых музеев, правда, уже Красной Армии. Стоит отметить, что носителями узко понимаемой «интернационалистской» идеологии в действительности был относительно малый круг советских интеллектуалов и партийной элиты. В то же время в недрах Красной Армии оставался глубоко укоренённый государственный патриотизм, который лишь обновил внешний облик. Так, уже в 1923 году учёный се- кретарь Центрального музея РККА тов. Фокин на заседании военно-исторической комиссии при штабе РККА под председательством В. А. Антонова-Овсеенко выступил с идеей создания дивизионных музеев. Среди задач на первое место он поставил увековечение её героев и поддержание боевого духа и только далее обозначил воспитание на «революционных традициях» и распространение «элементарных военно-исторических знаний среди красноармейцев» [19, л. 27]. В подготовленном проекте циркуляра тов. Фокин следующим образом оценивал политико-воспитательное значение музеев: «Исполнившиеся пять лет существования Красных Армии и Флота богаты событиями – они заключают период создания войсковых единиц из разложившихся частей старой армии и партизанских рабочих дружин, эпоху славных боевых кампаний и пору мирного строительства с подведением итогов прошлого и предвидением будущего» [19, л. 29]. Создание этих музеев он видел как ответ на «запрос снизу», когда на местах «командиры и политработники некоторых частей занялись собиранием материалов по их истории и даже изданием таких историй дивизий» [19, л. 29]. Высказанные предложения были приняты. Первый подобный музей был открыт при 51-й Перекопской дивизии в Одессе [7, с. 27].

Любопытно, что в середине 1920-х годов была осуществлена попытка вернуться к созданию единого военно-исторического музея. Однако если в императорское время речь шла об основании нового учреждения, то теперь, следуя соответствующей записке директора Центрального музея РККА Муцелевича, – о некоей суперструктуре, которая позволила бы вывести все музеи из подчинения Наркомпроса и передать их единому управлению, которое сосредоточило бы и музейные, и научно-исследо- вательские функции. Причём идеологическое обоснование отталкивалось от противопоставления дореволюционной и новой социалистической армий: «Быт царской армии, идеология её защитников, воспитание и обучение воинов – являются резким контрастом с бытом, учёбой, идеологией новой армии. Этот контраст может быть изучен только на памятниках былого, на тех военно-музейных богатствах Республики, которые между прочим мало знакомы гражданам Союза» [22, л. 124]. Хотя в начале 1928 года на совещании представителей РККА и Наркомпроса это предложение в общих чертах было одобрено, воплотить в реальность его не удалось, в том числе и из-за негативного отношения музейной общественности [7, с. 61–63]. Учитывая, что речь шла лишь о формальном объединении разрозненных музеев Москвы и Ленинграда, вряд ли в реальности реализация концепции привела бы к созданию действительно нового и внутренне единого учреждения.

Следующий этап в развитии военноисторических музеев СССР пришёлся на 1930–1931 годы. Он был связан с упорядочиванием военно-исторической музейной сети. В частности, были обозначены три головных музея: Центральный музей Красной Армии, Центральный военно-морской музей и Артиллерийский исторический музей. Была предпринята попытка создать музей быта Красной Армии, однако к 1937 году он неё отказались. В конце 1930 года состоялся Первый музейный съезд, решения которого были закреплены в ряде приказов РВС СССР. В частности, 13 февраля 1931 года приказом РВС СССР было утверждено общее Положение о руководстве музеями. Ключевую роль стало играть Политическое управление РККА, однако научно-методическая деятельность была подчинена сектору науки Наркомпроса. Управление се- тью военных музеев осуществлял агитационно-пропагандистский отдел, кроме того, вводилась должность инспектора музеев РККА с широкими надзорными полномочиями. В это же время было принято новое Положение о дивизионных музеях, которые организационно подчинялись политическим отделам дивизии. Данные документы действовали вплоть до 1950 года.

Реорганизация музейной системы была теснейшим образом связана с готовящимся 15-летним юбилеем РККА. Так, уже в начале 1931 года по линии Центрального музея РККА началась интенсификация работы землячеств – организаций ветеранов Гражданской войны из различных регионов. В соответствии с принятой инструкцией их задача заключалась в сборе, систематизации и обобщении информации о Гражданской войне по определённым темам, популяризация истории, участии в различных мероприятиях. В регионах при Домах РККА появились специальные бюро из 3–7 человек при 2-х кандидатах, которые были ответственны за работу местного землячества [15, л. 31–32]. Конечно, музейная деятельность была одним из ключевых направлений работы Центрального дома РККА и подчинённого ему музею. Только в сентябре 1932 года экспозицию посетили 10 703 человека, самостоятельные посетители составили 56,4%, экскурсанты – 43,6%. Средняя дневная посещаемость определялась в 357 человек, процент военнослужащих – 51,2% [16, л. 6].

Стоит отметить, что, несмотря на централизацию и принимаемые меры, не везде ситуация развивалась гладко. В частности, 1930-е годы оказались тяжёлым периодом для Артиллерийского исторического музея, так как его руководство, придерживаясь взглядов М. П. Покровского, планировало превратить его в музей военно-технического быта, а более 38 тыс. экспонатов передало другим музеям. Только в 1935 году со сменой руководства этот процесс удалось прекратить [3, с. 217–218].

На протяжении всего рассматриваемого периода сеть музеев продолжала расти, в частности, появились: Музей новых вузов Ленинградского ВО (1925), Военно-санитарный музей РККА (1925), Военно-хозяйственный музей (1927), Музей пограничных войск (1932), Музей боевых машин (1938). Уже в 1942 году, то есть в годы войны, ряд музейных учреждений были объединены в Музей военно-медицинской службы РККА.

Одновременно по всей стране шёл бурный процесс создания местных исторических, краеведческих и художественных музеев. Некоторые из них были и военно-исторической направленности, причём инициаторами обычно выступали местные жители. Так, одним из первых в 1928 году на ст. Во-лочаевка 1 Хабаровского края открылся мемориальный музей, посвящённый Волоча-евскому бою 1922 года. Целая серия региональных музеев открылась в 1939 году, когда отмечалось 20-летие многих успешных для Красной Армии операций Гражданской войны. В Пугачёве Саратовской области появился мемориальный дом В. И. Чапаева, в станице Будённовская Ростовской области – Мемориальный дом-музей С. М. Будённого. В 1940 году в с. Красный Яр Башкирской АССР был создан музей М. В. Фрунзе и В. И. Чапаева, позднее переименованный в Дом-музей 25-й Чапаевской дивизии (здесь в 1919 году размещался её штаб). Одновременно в г. Шуе Ивановской области открылась выставка, посвящённая М. В. Фрунзе, которая в 1944 году была преобразована в его мемориальный музей [4, с. 65]. Здесь же можно упомянуть и Мемориальный музей Первой конной армии (с. Велико-Михай-ловка Белгородской области), открывшийся в 1939 году как музей имени И. В. Сталина.

В 1937 году была увековечена роль И. В. Сталина как одного из руководителей обороны Царицына в годы Гражданской войны: в Сталинграде появился соответствующий музей, который неоднократно менял название и в 1961 году стал Волгоградским государственным музеем обороны [4, с. 152]. Благодаря общественности Малоярославца вспомнили и о событиях Отечественной войны 1812 года: здесь появился военно-исторический музей, посвящённый этому периоду нашей истории. В 1946 году он получил государственный статус.

Говоря о развитии сети военно-исторических музеев, нельзя не упомянуть о том, что параллельно некоторые были ликвидированы. Так, в документах первой половины 1920-х годов ещё упоминается бывший музей Великой войны, однако в середине этого же десятилетия его окончательно раскассировали, а фонды передали в Артиллерийский исторический музей. Точно так же в середине 1920-х годов были ликвидированы Военно-учебный и Интендантский музеи. Сложной оказалась судьба Суворовского музея: в 1918 году его эвакуировали из Петрограда, часть имущества потеряли во время Гражданской войны. В 1923 году музей был восстановлен, однако спустя два года закрыт, а фонды перевезены в Петропавловскую крепость. Их планировалось использовать в рамках обсуждаемого тогда единого Военно-исторического музея, однако, как известно, от этой идеи отказались через несколько лет. Только в 1937 году суворовские фонды были переданы в Артиллерийский музей, где в 1940 году был открыт Суворовский зал [1, с. 7–8]. Трансформации подвергся и Севастопольский музей обороны: в его экспозиции появились общие разделы по истории флота и революционного движения, и уже в 1940 году его переименовали в Музей Черноморского флота [9, с. 4].

Как мы видим, речь идёт о двух разнонаправленных процессах: с одной стороны, происходило укрупнение музеев за счёт некоторых дореволюционных учреждений, а с другой – формирование тех музейных институций, которые в большей степени были связаны с нуждами обновляемой Красной Армии. Отметим, что среди ликвидированных музеев были и те, которые пытались образовать в начале 1920-х годов, однако вскоре по разным причинам отказались от них (Музей Красной Армии в Ленинграде, Автомобильный музей и Аэромузей).

Стоит отдельно заметить, что отдельные экспозиции, связанные с военной историей, существовали и в других исторических и историко-краеведческих музеях.

В этот же период намечается и другая тенденция, а именно – их непосредственное вовлечение в образовательный процесс, когда усвоение отдельных тем должно было происходить непосредственно через обращение к музейному наглядному материалу. Например, Московский городской отдел народного образования разработал план учебно-программных экскурсий по музеям Москвы, нацеленный на подготовку школьников к весенним экзаменам 1939–1940 учебного года. Исторические экскурсии предполагалось проводить в Историческом музее, Музее революции, Музее изобразительных искусств, Третьяковской галерее, Музее народов СССР, Музее нового западного искусства, Музее Ленина и Музее Красной Армии. Военно-исторические события в предложенном учителям плане ограничивались двумя тематическими блоками «Героизм русского народа в кампанию 1812 года» (для школьников 8-х классов на базе Исторического музея) и «Гражданская война в СССР», включая разгром войск Колчака, Деникина и Врангеля (на базе Музея Красной Армии для 10-го класса) [23].

Как отмечала О. Т. Козлова, обобщая опыт проведения экскурсий для школьников 8-х классов в Историческом музее, обращение к подлинным экспонатом позволяло добиться эмоционального отклика у учащегося. Причём особый интерес вызывали не подлинные гравюры и картины, а красочный вещевой материал («большой мраморный бюст Наполеона, трофеи русской армии – мундиры наполеоновских генералов, знамёна, походная кровать и кухня самого Наполеона»), что заставляло её начинать экскурсию с конца экспозиции [5, с.19].

Таким образом, события революции и Гражданской войны противоречиво сказались на военно-исторических музеях. С одной стороны, некоторые коллекции были расформированы, вывезены за рубеж или погибли, с другой – уже в первые месяцы советской власти началась систематическая работа по сохранению военно-исторического наследия и поиска путей, которые позволили памятникам истории быть не просто немыми свидетелями прошлого, но и играть активную роль в укреплении боеспособности советского государства. Вплоть до начала 1930-х годов существовала достаточно запутанная система двойного подчинения военно-исторических музеев – Наркомпрому и военному ведомству, которая, однако, позволяла на практике учитывать позицию не только военных, но и гражданских специалистов. Ввиду объективных условий време- ни, включая Гражданскую войну и резкий спад экономики, лишь примерно с середины 1920-х годов удалось действительно начать систематическую работу по развитию военно-исторической музейной сети, которая заключалась как в укрупнении музеев, созданных ещё в императорской России, так и в развитии сети музейных учреждений, которые бы напрямую увековечивали воинскую славу Красной Армии, формируя её боевые традиции.

Несмотря на провозглашаемые ценности революции и интернационализма, военно-исторический музей сохранил и даже расширил свои функции в качестве политико-просветительского и патриотического учреждения, призванного воспитывать боевой дух красноармейцев, приобщать их к основам военных знаний и формировать чувство патриотизма у граждан. Расширение сети музеев, их централизация сыграли ключевую роль в сохранении военно-исторического наследия России. Не будет преувеличением сказать, что в 1920–1930-е годы военные музеи сыграли значительную роль в утверждении основ советского патриотизма, восприятие которого широкими общественными слоями имело большое значение в годы Великой Отечественной войны. Конечно, в экспозициях присутствовала весьма серьёзная критика царской армии, однако это не отменяло уважительного отношения к её героям и простому солдату.