Религиозный в опрос в политике немецких оккупационных властей на территории Псковской губернии в 1918 г.

Об авторе: Marina Anatolyevna Drozdova

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Russian History, Pskov State University.

* Photographs supplied by the author.

Актуальность темы исследования обусловлена возрастающим интересом к изучению истории Русской Православной Церкви и ее роли в общественнополитической жизни страны в годы Первой мировой войны. В связи с этим недостаточно изученным является вопрос о положении Русской Православной Церкви в условиях оккупационного режима, установленного немецкими войсками на части территории Псковской губернии с 25 февраля по 25 ноября 1918 г., об особенностях религиозной политики немецких оккупационных властей и отношении к этой политике местного населения и духовенства. Источниковую базу исследования составили архивные материалы, в том числе официальные распоряжения и постановления немецких оккупационных властей по г. Пскову и Острову; переписка Псковской учительской семинарии с Церковно-школьным отделом при Совете Управления усиленной 5-й запасной дивизии; требовательные ведомости на выдачу содержания причтам церквей и монастырей г. Пскова и его уезда, назначенное немецкими властями во время оккупации с мая по ноябрь 1918 г. Важное значение имеют мате-

«Псковский вестник» — беспартийная газета, издаваемая в г. Пскове в период германской оккупации. 1918 г. Издатель и ответственный редактор В. В. Волковицкий

риалы периодической печати, издаваемой на оккупированной территории: газеты «Псковский вестник» в г. Пскове и «Моя газета» в г. Острове.

В ходе Первой мировой войны в результате активизации военных действий на Восточном фронте в феврале-марте 1918 г. германскими войсками были оккупированы части Псковского, Островского, Опочецкого уездов Псковской губернии, частично Гдовский уезд Петроградской губернии и Люцинский уезд Витебской губернии. В ночь с 24 на 25 февраля 1918 г. германскими войсками был занят город Псков. На занятой территории был установлен строжайший оккупационный режим1.

Высшая власть находилась в руках немецких военных властей: главнокомандующего 8-й армией генерала Кирхбаха и командующего усиленной 5-й запасной дивизией, расквартированной на территории Псковского, Островского уездов и части Люцинского уезда, генерала от кавалерии фон Штангена. Комендантом города Пскова был назначен полковник Шмидт2. Область, оккупированная усиленной 5-й запасной дивизией, стала называться «Псковское Областное Управление». В апреле 1918 г. был образован Совет для решения текущих дел Управления, который состоял из доверенных лиц от гражданского населения. Подчеркивалось, что «командующий усиленной 5-й запасной дивизией может в границах своей власти и по своему усмотрению утвердить или отвергнуть решения Совета Управления»3. Кроме того, при Совете Управления было сформировано шесть отделов: центральный отдел, отдел внутренних дел, финансовый отдел, церковно-школьный отдел, лесной и сельскохозяйственный отдел, юридический отдел4.

Церковно-школьный отдел Совета Управления возглавил преподаватель французского языка Псковской мужской гимназии Рудольф Карлович Гутман, лютеранского вероисповедания5. Помощником управляющего церковно-школьным отделом стал бывший директор начальных училищ Псковской губернии, помощник попечителя Петроградского учебного округа Елпидифор Михайлович Тихоницкий6.

Особое внимание в проводимой на оккупированной территории политике уделялось религиозному вопросу. В Псковской губернии, расположенной на Северо-Западе России, имелись глубокие религиозные традиции. Анализ статистических сведений, представленных в «Обзоре деятельности ведомства православного исповедания за 1915 г.», свидетельствует, что в Псковской епархии насчитывалось 14 монастырей с 297 монашествующими и 582 послушниками и послушницами7; 557 церквей, 989 часовен и молитвенных домов8. В штате состоял 31 протоиерей, 468 священников, 156 диаконов, 466 псаломщиков9. Кроме того, в Псковской губернии действовала духовная семинария, имелись Псковское, Порховское, Великолуцкое и Торопецкое духовные училища, Псковское епархиальное женское училище, более 400 церковных начальных школ10. В 1915 г. из 1447,1 тыс. общей численности населения губернии11 1 256 118 являлись лицами православного исповедания12.

С 1912 г. Псковскую епархию возглавлял епископ Псковский и Порховский Евсевий (Гроздов). Постановлением Святейшего Патриарха и Священного Синода от 12/25 апреля 1918 г. ко дню Св. Пасхи он был возведен в сан архиепископа13. Спустя месяц принимается еще одно важное решение в отношении управления церковными делами: в соответствии с постановлением от 7/20 мая 1918 г., Псковский уезд (не оккупированная германскими войсками часть) временно был присоединен к Петроградской епархии, а остальные незанятые немцами уезды Псковской губернии — к Новгородской епархии14, в ведение митрополита Новгородского Арсения (Стадницкого)15.

В условиях оккупационного режима, установленного немецкими властями, разрешалось проведение богослужений и крестных ходов. События религиозной жизни отражались на страницах периодической печати. Упоминались богослужения, совершаемые епископом Евсевием в Благовещенском кафедральном соборе. Имели место и храмовые праздники, так, например, «9/22 мая в день празднования памяти святителя Николая Чудотворца справляли свои престольные праздники шесть храмов в городе. Храмы были переполнены молящимися»16. Кроме того, продолжались существующие еще в дореволюционное время религиозные традиции, например, сообщалось о перенесение святых мощей св. благоверного князя Всеволода Гавриила из Благовещенского в Свято-Троицкий собор17; в г. Острове «в девятую пятницу после Пасхи 22 июня / 5 июля 1918 г. по примеру прошлых лет состоялся крестный ход из Спасо-Казанского женского монастыря в п. Елины»18 и др.

Епископ Псковский и Порховский Евсевий (Гроздов)

Одним из проявлений оккупационного режима являлось введение ограничений на передвижение населения, в том числе запрещалось нахождение на улицах города в ночное время с 11 ч. вечера до 5 утра. Все же, накануне одного из главных праздников верующих, Пасхи, жителям города было разрешено выходить на улицу ночью с 2 на 3 мая в четверг до 1 часа ночи и с 3 на 4 мая в пятницу с 12 часов ночи19. По случаю Пасхального богослужения в ночь с 4 на 5 мая комендант Шмидт разрешил гражданскому населению движение по улицам в течение всей ночи20. Еще одно ограничение касалось передвижения по железной дороге, для чего необходимо было предоставить разрешительное свидетельство. В отношении духовенства предусматривались некоторые послабления. Отмечалось, что «для беспрепятственного исполнения пастырских обязанностей уездный начальник может бесплатно выдавать духовным лицам требуемые (проездные) разрешения без ограничения дорог, сроком до 6 мес. и продлить их через каждые 3 мес., сделав об этом на свидетельстве соответствующую пометку»21. Однако подчеркивалось, что это разрешение «может быть отобрано во всякое время»22.

На оккупированной территории были восстановлены отмененные Советской властью выплаты жалования причтам церквей и личному составу монастырей г. Пскова и его уезда. Предусматривались следующие выплаты: священнику — 36 руб. 75 коп., диакону — 18 руб. 37 коп., псаломщику — 12 руб. 25 коп. Миссионеру Псковской епархии священнику Сергию Ефимову — 41 руб. 70 коп. Однако не всегда данное жалование выплачивалось своевременно. В январе 1919 г., уже после освобождения Пскова от немецких войск казначей Псковской духовной консистории сообщал о невыданном по разным причинам жаловании духовенству Псковской оккупированной области. Если за май, июнь, июль, август данная сумма была незначительной и составляла 36 руб. 75 коп. за каждый месяц, то начиная с сентября сумма не выданного жалования значительно возросла: причтам церквей г. Пскова за сентябрь — 275 руб. 62 коп., за октябрь — 235 руб. 60 коп., за ноябрь — 867 руб. 97 коп.; миссионеру священнику Сергию Ефимову за ноябрь — 41 руб. 70 коп.; составу монастырей за ноябрь — 296 руб. 43 коп. Итого: 1864 руб. 32 коп. По Псковскому уезду общая сумма не выданного жалования составила 2062 руб. 49 коп., а всего по г. Пскову и Псковскому уезду — 3926 руб. 81 коп.23

В период немецкой оккупации в г. Пскове также осуществлялись отмененные Советской властью выплаты на содержание преподавателей Закона Божия. Так, например, после смерти 5 июня 1918 г. законоучителя Псковской учительской семинарии протоиерея Александра Васильевича Юпашевского директор семинарии обратился с просьбой к начальнику Церковно-школьного отдела «оказать помощь семье покойного в пять человек, которая осталась без всяких средств к существованию <…>. Выдать пособие в размере жалованья покойного за июнь месяц, т. е. 436 руб. 17 коп. Это пособие дало бы время сыновьям покойного найти работу и тем спасти себя и своих двух младших сестер от неизбежного голода»24. Церковно-школьный отдел оказал содействие семье скончавшегося законоучителя, которой было разрешено

Благовещенский и Троицкий Соборы Псковского Кремля. 1918 г.

выдать жалование отца за июнь месяц и в июле месяце пособие в размере месячного оклада25.

На вакантную должность законоучителя в семинарию поступили прошения от инспектора Псковского женского епархиального училища протоиерея Георгия Преображенского, бывшего губернского наблюдателя за церковно-приходскими училищами протоиерея Иоанна Литвинского, бывшего уездного наблюдателя протоиерея Владимира Востокова, законоучителя Валдайской женской учительской семинарии священника Иоанна Коведяева, настоятеля церкви Ильинской женской общины протоиерея Алексея Фаворского и безприходного священника учителя Сергия Никифоровского.

Педагогический Совет поддержал кандидатуру протоиерея Владимира Востокова, руководствуясь следующими причинами: «Знание о. Востоковым школьного дела, т. к. он в течение нескольких лет был наблюдателем церковно-приходских школ; самые лучшие ответы о нем как о бывшем настоятеле Покровской церкви в г. Пскове; хорошие ответы о нем, как о законоучителе и человеке»26. Однако в условиях оккупации Пскова «как определение на службу, так и увольнение служащих могло последовать лишь с утверждения командира 5-й запасной дивизии»27 или Председателя совета управления, т. е. назначение на должность без согласования с Церковно-школьным отделом становилось невозможным. Вновь назначенным законоучителем семинарии с 1-го сентября стал протоиерей Иоанн Литвинский.

Наряду с преподаванием Закона Божия для лиц православного вероисповедания в октябре 1918 г. рассматривался вопрос о введении обязательного преподавания Закона Божия для лиц лютеранского, римско-католического и еврейского исповедания во всех учебных заведениях г. Пскова. Предполагалось приглашение законоучителей за счет областной казны и устройство по возможности сводных уроков в однородных школах. Был утвержден и штат преподавателей: пастор Карл Буш как штатный законоучитель евангелическо-лютеранского вероисповедания с месячным окладом содержания в 424 мар. 72 пф.; ксендз Владислав Стефанович, законоучитель римско-католического вероисповедания с месячным окладом содержания в 191 мар. 78 пф.; Давид Пунко — законоучитель иудейского вероисповедания с месячным окладом содержания в 179 мар.28

Еще одним важнейшим направлением деятельности немецких оккупационных властей стала поддержка Островского православного братства, председателем которого являлся священник Владимир Панов. Братство было образовано еще в декабре 1917 г. с целью «создать единство христианского духа, очистить и укрепить совесть верующих»29. В принятом 21 января 1918 г. Уставе были определены следующие задачи: «Братство в своей деятельности: защищает общественное положение православной веры и церкви, права православного духовенства и церковное имущество; заботится о религиозно-нравственном просвещении народа; оказывает материальную помощь нуждающимся»30. В структуре Братства первоначально насчитывалось четыре кружка: проповеднический, благотворительный, церковно-богослужебно-певческий и народно-просветительный.

На одном из заседаний Островского православного братства в июле 1918 г. должен был присутствовать архиепископ Евсевий, во время своего трехдневного пребывания в г. Острове. Тогда же предполагался уездный съезд духовенства, церковных старост и представителей приходских советов семи оккупированных волостей Островского уезда для разрешения и обсуждения текущих церковных вопросов, который не состоялся в связи с болезнью архиепископа Евсевия.

Особое значение в общественно-политической жизни этого периода имел благотворительный кружок Островского православного братства, целью которого являлось «оказание посильной христианской помощи всем нуждающимся и, прежде всего, членам Братства»31. Среди источников финансирования назывались следующие: «а) из годового членского взноса не менее 3-х руб.; б) сборов во время собраний в случае немедленной помощи; в) благотворительных вечеров, лекций, концертов и т. д.; г) от продажи свечей, возжигаемых на общих собраниях Братства и д) единовременных кружечных сборов и пожертвований натурой и деньгами»32. Так, например, кружечный сбор, устроенный в пользу бедных города 12 марта дал 608 руб., пасхальный сбор на «красное яичко» дал 980 руб. 90 коп. В целом, благотворительный кружок с начала своей деятельности до 20 июля выдал единовременных пособий разным лицам на сумму 3273 руб. 11 коп; ржаной муки и печеного хлеба — 3 п. 11 фун.; картофеля — 9 п.; сухих овощей — 26 фун.33

Однако широкая благотворительная деятельность Островского православного братства в условиях оккупационного режима и нарастающего продовольственного кризиса могла осуществляться только с разрешения и поддержки немецких властей и представителей немецкой администрации. Так, например, на очередном собрании Братства председателем священником В. Пановым было доложено, что градоначальником г. Острова «предоставлено в распоряжение Братства 2 п. сахару по 10 руб. фунт для раздачи беднейшему населению города по усмотрению Братства. Собрание постановило поручить дело раздачи сахару с тем, чтобы сахар получали самые беднейшие люди и особенно больные и слабые дети бедняков-родителей»34.

Благотворительный кружок Островского православного братства занимался оказанием помощи военнопленным, возвращающимся на Родину на пути их следования через ст. Остров. С разрешения германских властей население города оповещалось об ожидающемся прибытии поезда с военнопленными десятью ударами колокола. Первый поезд с военнопленными, которым была оказана помощь, прошел через ст. Остров 15 июня. К 20 июля комиссия оказания помощи военнопленным, которую возглавлял священник А. Лавровский, встретила 15 поездов с общим числом пленных свыше 6000 человек, которым она раздала хлеба — 54 пуда, молока — 2455 бутылок, яиц — 4202 штук, творогу — 2 пуда 6 ф., масла — 37 ф., мяса — 28 ф., сухарей — 27 ф., папирос — 130 пачек, табаку — 5 ф.»35.

Германские власти оказали помощь и образованному 31 марта 1918 г. сельскохозяйственному кружку Островского православного братства, передав в его распоряжение проволоку, лопаты, топоры и другие необходимые орудия. С разрешения германских властей по инициативе Братства было издало несколько воззваний и листков: «Призыв Островского Православного Братства ко всем православным христианам Островского уезда»; «Памятка об Островском Православном Братстве пленным воинам, возвращающимся на Родину» и «Голос старого пастыря о бедствиях современной жизни».

Следует отметить, что религиозный фактор приобретал важное значение и в осуществлении антисоветской пропаганды. На страницах издаваемых на оккупированной территории газет целенаправленно публиковались сообщения, освещающие репрессивные меры, проводимые Советской властью в отношении Церкви. Так, например, сообщалось о реквизициях в Елизаровском монастыре Псковской губернии, о расстреле священнослужителей, о начавшемся процессе закрытия домовых церквей и социализации монастырей. Такие сообщения имели не только региональный, но и общероссийский характер. Антирелигиозной политике Советской власти противопоставлялась «терпимая» религиозная политика немецких оккупационных властей. Наиболее ярким примером является публикация Изотова, в которой отмечалось: «Православные люди Пскова не могут забыть, что “большевики”, т. е. представители Советской власти, запрещали совершать крестные ходы и молиться Богу и угрожали расстрелом из пулеметов и ружей за молитву православных Богу. С приходом же немцев в Псков — религия стала свободна, мы имеем право молиться Богу и наши храмы пользуются со стороны немцев уважением и предупредительным отношением к религиозному чувству православного русского народа»36.

Религиозный фактор имел место и при формировании на оккупированной территории летом-осенью 1918 г. по инициативе немецких властей «Псковского отдельного добровольческого корпуса» Северной, а позднее Северо-Западной белогвардейской армии. В одном из воззваний говорилось: «Записывайтесь в Северную Армию для спасения Отечества и религии, а также добытого трудами добра, объединяйтесь под сенью Святой Троицы»37. Тем не менее, сформировать значительную армию из антисоветских элементов не удалось38.

Настроения, господствующие в обществе в этот период времени, достаточно ярко переданы в статье П. Кохманского «Единственный путь», опубликованной в последнем номере московской газеты «Фонарь» от 12 (25) марта 1918 г.: «Сейчас в каждом из нас как бы два человека. Один, ненавидя большевиков по личным или государственным мотивам и не чувствуя в силах свергнуть их путем междоусобной борьбы жаждет прихода немцев, чтобы ими и через них освободиться от ненавистной разлагающей все и вся власти, другой — ненавидя немцев, восстает в душе перед мыслью безропотно им подчиниться, прекрасно сознавая, что в конечном счете добра от них ждать не приходится. Как быть, как определить свое внутреннее отношение и внешнее поведение в виду надвигающихся на нас новых и трагических событий? <…> Ничего за время революции не изменилось и не должно измениться в отношении немцев. Они были вековечными врагами славянства и остались таковыми, и наш патриотический долг этого не забывать ни при каких обстоятельствах»39. 25 ноября 1918 г. Псков был освобожден от немецких войск.

Можно привести и другие косвенные факты, свидетельствующие о том, что религиозная политика немецких оккупационных властей не нашла широкой поддержки ни среди духовенства, ни среди местного населения. Так, например, на страницах газеты «Псковский вестник» отмечалось, что «состоявшийся 16/24 мая крестный ход кругом крепостных стен города с местночтимыми иконами и копией иконы чудотворного образа Спасителя, находящегося в Елеазаровском монастыре, сопровождало не более десятка священнослужителей»40, при этом по результатам переписи численность населения г. Пскова к 1 мая составляла 40100 чел., не включая лиц, принадлежащих к составу германской армии. Кроме того, к концу мая значительно возрастает количество вакансий в приходах г. Пскова и Псковского уезда, замещение которых становилось затруднительным. Так, например, имелись священнические вакансии в Димитриевской церкви г. Пскова41, погостах Верхний Мост, Демяницы и Кулье; вакансии диакона — в Загорской единоверческой церкви, погостах Верхний Мост и Мелетово; псаломнические вакансии — в Николаевской церкви на Великолуцкой ул; в Петропавловском Соборе; в погостах Чирски, Авинчище, Демяницы, Кусва, Камно, Колбижицы, Сенно, Верхний Остров и др.42

Таким образом, «терпимая» религиозная политика немецких властей, осуществляемая в условиях, когда на неоккупированной территории началась реализация декрета об отделении Церкви от государства, закрытие домовых церквей и духовных учебных заведений, не достигла ожидаемых результатов, т. к. главной ее сущностью стала антисоветская пропаганда и развитие широкого белогвардейского движения.