"Роман" с театром: к литературной биографии Геннадия Башкуева

Художественный мир, созданный народным писателем Бурятии Геннадием Башкуевым (род. в 1954 г.), представляет собой сложное единство различных граней. Особенность его таланта заключается в двух одинаково сильных началах: эпическом и драматическом, повест- вовательном и театральном. Эпическое видение мира претворилось в повестях и рассказах, драматическое изображение жизни, постоянный интерес и любовь автора к театру вылились в целый ряд произведений драматургии, поставленных на сцене.

В 1985 г. Бурятский академический театр им. Х. Намсараева осуществил постановку его первой пьесы «Климат резко континентальный». С той поры почти четверть века длится творческое сотрудничество драматурга с национальным театром и его пьесы не сходят с его афиш. Именно в сотрудничестве с ГБАТД обрели сценическую жизнь практически все его пьесы: «Звездный час», «Любовь на взлетной полосе», «Чио-Чио-Саня», «Собака моей любовницы», «Воздушный поцелуй», «Танцующий призрак», «На стыке веков», а спектакль «С.С.С.Р., или Союз Солдатских Сердечных Ран» в 2006 г. удостоен Государственной премии РБ.

Обращение свое к драматургии писатель объяснил в статье памяти театроведа и друга Анатолия Политова. О том, как началась эта страница его творческой биографии Башкуев рассказывает так: в начале 1980-х Политов предложил подзаработать и написать одноактную пьесу для народных театров. Башкуев написал такую пьесу на четырех действующих лиц, и Политов похвалил: «Хорошая пьеса. Не ожидал… Старик, я рад!». И даже показал пьесу режиссеру Бурдрамы В. Кондратьеву, но ее не приняли – какая-то влиятельная дама запретила это делать [1, с. 14]. Эта пьеса затем, к сожалению, была утеряна автором, и теперь невозможно узнать, каким был первоначальный опыт будущего драматурга.

По совету друга Башкуев продолжал писать, и, как он признавался, какое-то время «брал уроки» у Вампилова. Это было влияние «воздуха иркутской общаги и гулких аудиторий филфака, где учился знаменитый драматург» [1, с. 15]. Среди своих учителей драматург называет также Теннесси Уильямса, в которого он влюбился опять же не без влияния Политова. Писать диалоги он учился именно у американского драматурга – и надо сказать сегодня это самый главный «конек» Башкуева. Сказались, конечно, всероссийские семинары-лаборатории, куда не раз он выезжал и руководители которых нет-нет да похваливали начинающего театрального писателя из Бурятии [1, с. 16]. Но главное – тот внутренний процесс, который проходил под негласным «руководством» друга-театроведа. Башкуев описал его чуть ли не в мистических тонах: пьесы он больше не показывал Политову, потому что однажды ночью вдруг наступило прозрение и были расшифрованы «послания друга»: устные редкие реплики, замечания, короткие рецензии-советы и т. д., и стало понятно, что это были «послания в будущее». Процесс рождения драматурга завершился – «все встало на свои места, как в сложном пазле…» [1, с. 18].

Теперь же Башкуев – единственный из бурятских драматургов, которого широко ставят за пределами республики. Он – участник многих семинаров-лабораторий по драматургии в Москве и Санкт-Петербурге, по их итогам его пьесы неоднократно одобрялись репертуарной коллегией Министерства культуры РФ. Бурятский драматург наряду с веду-13

щими мастерами дважды (1998, 2001) становился стипендиатом Президента России в области театрального искусства. Пьесы Г. Башкуева, единственного из бурятских драматургов, известны далеко за пределами Бурятии. Они были поставлены в более чем 20 театрах России – Санкт-Петербурге, Кирове, Таганроге, Сыктывкаре, Элисте, Башкирии, Якутске, Красноярске, Армавире, Смоленске, других городах. А также за рубежом – в Монголии, Казахстане, на Украине. Пьесы Башкуева были переведены на башкирский, коми и коми-пермяцкий, монгольский, украинский языки. Положительные отклики на спектакли опубликовали столичные журналы. Пьеса «Тумэн» звучала по «Радио России», пьеса «Чукча» стала лауреатом всероссийского конкурса «Авторская сцена».

1990-е – годы шоковых реформ и осмысления пройденного были плодотворными для писателя прежде всего в драматургии. В начале 1990-х Бурятский театр драмы поставил его пьесы «Гашуун шаньги» (в соавторстве с Г. Чимитовым), «Звездный час», «Любовь на звездной полосе», «Чио-Чио-Саня». Последняя была опубликована в 1995 г. в журнале «Современная драматургия». На самом деле авторское название этой пьесы – «Сад камней», а опубликовали под другим названием, что драматургу не очень понравилось. Но с этим вариантом названия ее поставили более 20 региональных театров. Спектакль «Чио-Чио-Саня», поставленный в театре-студии «Предместье», стал лауреатом Иркутского областного фестиваля народных театров.

Пьесы Башкуева глубоко современны еще и потому, что он, как и самые яркие драматурги второй половины ХХ в., блестяще работает в жанре комедии. Сегодня комическое начало стало повсеместно распространенным в драматургии, поскольку смеховое, карнавальное начало, идущее из глубин народного искусства, позволяет преодолевать сложности и противоречия сегодняшнего времени. Башкуев – блестящий комедиограф, ценящий более всего в своих героях юмор, остроумие, чувство слова. Но за смехом явственно кроется серьезный смысл.

«Вниманием своего родного улан-удэнского театра имени Хоца Намсараева я не обижен. С 1986 г. у меня “роман” с нашим театром, хотя периоды горячей любви перемежались с периодами тихой ненависти» [2]. За этим признанием Башкуева – судьба драматического писателя, о перипетиях которой читатель хорошо осведомлен – достаточно вспомнить «Театральный роман» М. А. Булгакова. В отношениях драматурга с театром мало что менялось, хотя менялись режиссеры, приходили другие времена, а несогласие и даже раздражение от театральных прочтений не только не проходило, но росло. При этом свое недовольство иными прочтениями своих пьес Башкуев пытается объяснить вообще ролью драматурга в театральном процессе: «…больно бывает, когда в постановках что-то приземлено, а где-то и откровенно пошло. Но я привык, смиряюсь. У любого театра есть своя правда, исходящая из постановочных денег, труппы, режиссера. Бывает, что вмешиваются в текст. Но это неизбежное зло, доля драматурга… В основном, я благодарен своему театру. Он для меня базовая площадка» [2].

Писатель как-то заметил: «Драматургом меня признают в Москве, только не в Улан-Удэ. Я не удовлетворен театральными постановками моих пьес. Единственным режиссером, который, я считаю, смог даже улучшить то, что я сделал, стала Баярма Жалцанова. Спектакль назывался “Танцующий призрак” » (далее ссылки на интервью, взятые нами в разное время, выделены курсивом).

Пластическая драма «Танцующий призрак» (2001) в рамках проекта «Театр против СПИДа» выдержала шесть сезонов и стала наиболее кассовой в репертуарном списке Бурдрамы. Баярма Жалцанова, режиссер спектакля, сумела прочесть пьесу, добавив такие средства театрального языка, которые отвечали авторскому замыслу. Драматург вспоминает: «Если все режиссеры-постановщики только ухудшали мои пьесы, она сумела улучшить написанное. За счет пластики. За счет музыки. Звучали песни Земфиры, а так как спектакль был молодежный, это имело оглушительный успех ».

Башкуев много работал и в связи с откликами на различные события в общественной жизни республики. В 2003 г. к 300-летию похода хори-бурят к Петру I ГБАТД поставил историческую драму Башкуева «На стыке веков» (реж. Т. Бадагаева). В 2011 г. в рамках празднования 350-летия добровольного вхождения Бурятии в состав России состоялась премьера спектакля «Стреноженный век». Текст Башкуев написал по мотивам повести Х, Намсараева «Сэрэмпэл». Спектакли не стали для театра и зрителя успешными, знаковыми и быстро сошли со сцены. К этому времени разочарование драматурга уже накапливалось и требовало своего исхода.

К 60-летию Победы театр представил на суд зрителей драму-хронику Г. Башкуева «С.С.С.Р., или Союз Солдатских Сердечных Ран» (2005), за которую в 2006 г. постановочная группа была удостоена Государственной премии РБ в области театрального искусства (реж. В. Кондратьев). Но даже этим театральным прочтением драматург был недоволен, хотя спектакль, как когда-то «Танцующий призрак», пользовался у зрителя необычайным успехом и собирал зрителей-фанатов, ожидающих после спектакля понравившихся актеров с просьбой об автографе или совместном фото. Недовольство было вызвано в том числе режиссерским решением начать действие с лирико-музыкальной заставки песен военной тематики, которая напоминала поэтические композиции самодеятельных коллективов.

Пьеса предлагает подумать о послевоенных судьбах советских людей, переживших страшное лихолетье. С первой же картины показана беззаботная жизнь молодежи предвоенной поры. Парни и девушки сидят в парке, смотрят на киноэкране Утесова и Орлову, затем переходят на танцплощадку. Радость влюбленных вальсирующих пар резко обрывает громкоговоритель, сообщающий о начале войны. Идут сцены прощания, разлуки, ожидания вестей с фронта, и дальнейшее действие происходит уже после окончания Великой Отечественной. Весельчаки и балагуры возвращаются страшно изувеченными: один – без ног, второй – обожженный в танке, третий ослеп. Однако больнее всего война уда- рила по их сердцам – парни не хотят возвращаться к подругам, боясь осложнить их и без того тяжелую жизнь.

« Перед тем, как начать писать пьесу о войне , – рассказывал Баш-куев в одном из интервью, – я вспомнил замечательный фильм Петра Тодоровского “Военно-полевой роман”, там тоже рассказывается о войне и любви - понятиях совершенно несовместимых. Есть там песенка “Рио-рита, рио-рита, вертится фокстрот. На площадке танцевальной сорок первый год ”. Отсюда и появилась задумка».

Остро, неприкрыто в пьесе показан трагизм этого послевоенного поколения, выраженный в словах одного из героев: «Одна у нас рана – сердечная. Инвалиды мы не по войне, а по любви… Посмотрите на нас. У нас никогда не будет ни подруг, ни невест, ни детей» [3, с. 65, 67]. И хотя башкуевские герои душевно опустошены, но они все же упорны в соблюдении своих простых, суровых принципов, преданы тем немногим истинам, к которым сохранили доверие: мужской дружбе, солдатскому товариществу, простой человечности. И поэтому так закономерно, что они объединили свои страдающие сердца, организовав союз – Союз Солдатских Сердечных Ран. Поддерживает, помогает им переносить последствия войны государство не номинальное, а придуманное, зато более реальное. Спектакль вполне заслуженно был удостоен Государственной премии республики благодаря превосходной игре актеров, принявших замысел драматурга близко к сердцу.

Впечатления Башкуева от постановок пьес в других театрах были более радужными. Так, «Ракушка» (2001) была поставлена в Смоленске и Рязани, а в Братске спектакль особенно устраивал драматурга принципиальным уходом от бытовой проблематики, которая удручающе действовала на него в родном театре, и тем, что пьеса для двух актеров превосходно держит зрителя. По словам Башкуева, это очень сложно и для драматурга, и для театра: «Значимое слово повышается, и когда у актера нет другого инструмента, кроме прямой речи, то тут каждое слово несет двойную, а подчас и тройную нагрузку. Вот у Чехова одни подтексты. У него люди говорят не о том, о чем думают» [2]. В пьесах Башкуева очень сильно действие, основанное на игре слов, каламбурах, реплики выявляют скрытые и явные цитаты, ставшие стереотипами современного сознания, и все это представляет механизм включения подтекста как средства психологического объяснения причин-следствий событий и поступков.

В 2015 г. Башкуев стал финалистом (шорт-лист) Международного конкурса драматургии «Литодрама» в трех номинациях: «Пьеса», «Историческая пьеса», «Поэтическая пьеса» за пьесы «Долг» и «Чукча (Убить время)». Именно эти две пьесы стали переломным этапом во взаимоотношениях драматурга и театра.

«Пьеса и спектакль - две большие разницы. Некоторые пытаются судить о пьесе по спектаклю и начинают критиковать, мол, Башкуев расслабился. К счастью, мои пьесы ставят другие театры России. За последние пять лет у меня пять премьер - от Биробиджана до Таганрога. В том числе была постановка на московской сцене - в Центре драматургии им. Михаила Рощина. Ведущие московские критики страны высоко оценили мою пьесу “Чукча”. С их стороны я всегда встречаю поддержку, в то время как здесь (в родном городе) кто-то всегда пытается сделать себе имя, ругая мое творчество».

Особое отношение Башкуева к пьесе «Чукча» (2007), где он поднял острую, неудобную тему ксенофобии. « Пьеса “Чукча” была сразу поставлена, но мне сразу сказали, что судьба ее будет сложной. Даже те, кто опубликовал пьесу в сборнике («Пьесы разных лет», Улан-Удэ, 2007), ощутили давление. При этом здесь меня обвиняют в том, что я избегаю каких-то тем... Нападать на меня проще, чем открыто в Москве заявить: проблема ксенофобии существует. Один самодеятельный театр попросил у меня пьесу “Чукча” для постановки. Я согласился. С них мне денег за это не надо… ». К сожалению, эта пьеса оказалась невостребованной современными театрами.

В 2012 г. Геннадий Башкуев написал пьесу «Долг. Сентиментальное путешествие NB» о декабристе Николае Бестужеве. Для того, чтобы эта третья историческая пьеса Башкуева «родилась», Башкуев проделал огромную работу: подолгу сидел в архивах, уточнял даты, изучал исторические источники. Его целью было так трансформировать исторические факты, чтобы они гармонировали с художественным вымыслом. « Пьеса о Бестужеве родилась случайно, мой товарищ, который живет в Москве - В. В. Бараев (философ, писатель, журналист) написал пьесу о Бестужеве, из-за ее громоздкости ее не приняли в театре и он попросил меня передать текст Баскакову (режиссеру, худруку Русского театра г. Улан-Удэ им. Н. А. Бестужева), для прочтения. Баскаков прочел ее по диагонали и сказал: “Может Вам попробовать написать о Бестужеве?” Вот так я и начал писать эту пьесу ».

Первое название пьесы было – «Душа. Сентиментальное путешествие NB», а в процессе работы автора оно приобрело окончательную форму: «Долг. Сентиментальное путешествие NB». Для героя Башкуева долг – это «деятельность», движение вперед, ведь «недеятельность хуже чистилища» [4, с. 5]. Об отношении к главному герою – Бестужеву Башкуев говорил : «К Бестужеву я относился как все, был да был человек, но, когда я начал писать о нем, искал информацию, уточнял даты, мое отношение изменилось. Меня поразил этот человек - человек эпохи Возрождения».

В пьесе, кроме реальных действующих лиц, есть и вымышленные фигуры – Чернышев и Белов, обычные чиновники царской охранки, которые проходят через судьбы трех поколений семьи Бестужевых, связывают между собой почти три столетия и при этом олицетворяют время, которое к личностям, живущим согласно представлениям о настоящем долге, относятся с подозрением, путая понятия добра и зла, не отличая черное от белого.

В сентябре 2015 г. в Государственном русском драматическом театре им. Н. А. Бестужева прошел Всероссийский семинар молодых драматургов «Авторская сцена» при непосредственном участии Союза театральных деятелей России. В рамках этого семинара режиссер А. Баска- ков осуществил сценический показ пьесы Башкуева «Долг». По мнению драматурга, он решил очень трудную задачу в условиях семинара-читки. Его постановка была аскетичной, он ушел от «костюмного» прочтения пьесы. И в условиях отсутствия реквизита, костюмов режиссеру удалось создать объем, второй план. Большую роль сыграло звуковое решение пьесы – во время восстания на Сенатской площади действие сопровождали крики, военные команды, лошадиный храп, в тюрьме и ссылке – лязг цепей, звуки и шум во время работы на руднике и т. д. Звучала много и бурятская речь: не только голоса актеров с бурятским акцентом, но был дан аудиообраз молебнов в дацане, бормотанье лам... И конечно, видеообразы – картины Бестужева, фотографии, в том числе воспроизводящие жизнь в Новоселенгинске, дополняли действие. И все это режиссер решал согласно ремаркам в тексте пьесы. Аскетичность, минимализм в сочетании со специфическим театральным языком рождали вторую – подлинную реальность духовной жизни героя. Остается надежда, что спектакль когда-нибудь состоится, и замысел драматурга обретет подлинный диалог со зрителем.

В 2014 г. Г. Башкуев написал новую пьесу «Апноэ. Драма кукол», которая участвовала на конкурсе «Время драмы. Весна» и одержала победу в номинации «Авангардная пьеса». В 2015 г. пьеса была опубликована в журнале «Байкал» и удивила необычным жанровым обликом. Сам автор сознавался, что «родил» новый жанр – на стыке драмы и театра кукол, что, конечно же, было новаторским шагом, а экспериментальное, авангардистское решение всегда служит развитию театрального дела. Особенность новой пьесы в том, что она написана как аналог сегодняшнего дня, но современность трактуется в ней особыми приемами и способами.

Действующими лицами в пьесе являются не только люди, но еще и игрушки – сначала как реквизит для героя, работающего в рекламном агентстве и увлеченного компьютерными играми-стрелялками. Затем реальная жизнь молодой семьи в съемной квартире будет дополнена «жизнью» этих игрушек во вставках-интермедиях, использующих ситуации из сказки «Теремок» и «комментирующих» ход действия, по мере которого съемная квартира Макса и Оли пополняется очередными жильцами: это вначале старик дядя Боря, затем девушка Зейнаб-Зина и пенсионерка – бывший «мент» с собакой, т. е. по такой же схеме, как и в народной сказке. Причем диалоги зверушек в интермедиях, как в кривом зеркале, повторяют необычайно емкие высказывания героев основного сюжета из «человечьей» жизни. Герои так же не могут найти общий язык друг с другом, а значит, своего счастья, совсем как сказочные герои, в своих поисках попадающие в обстоятельства, полные драматизма: «Сестрица Аленушка и Братец Иванушка», «Царевна-лягушка», «Гуси-лебеди», «Репка» и другие. Параллели между сказочным действием и «человечьими» коллизиями объективно соответствует драматизму в жизни героев: мягкие игрушки Оля покупала для будущих детей, но, как оказалось, она не может их иметь.

В монологах героев-людей и зверей-игрушек драматург щедро использует игру слов, что делает сюжет комичным и в то же время трагичным. Апноэ - смерть от остановки дыхания поражает многих так же, как смерть в кровавых компьютерных играх Макса. Его крики: «…умрешь ты или нет?!...Умри умри! Сдаешься?! Пленных не брать! Зажарим печень врага! ура! Умри, умри!... Во кровищи-то!» [5, с. 77] -вызывают неадекватные, больные действия игрушек в интермедиях. Фраза Макса: «Тут и сказке конец, кто не умер - молодец» - звучит одновременно комически и драматически. Всем нужно волшебное сказочное средство - мертвая и живая вода, чтобы жить настоящей, счастливой, а не игрушечной, бес-«человечной» жизнью. Так происходит в последней, восьмой, интермедии: Волк оживил Кролика и отдал ему два пузырька с водой со словами: «Держи два пузырька: с мертвой и живой водой. Инструкция внутри. Отдашь людям. Еще передай, чтоб были живы, когда приду убивать» [5, с. 79]. И эти две реальности в финале объединяются приходом Кролика (который все время подгоняем фразой: «Беги, кролик, беги!») в людское жилище, квартиру Макса и Оли, брызгает живой водой на разорванные игрушки. Этот сказочный хэппи-энд в реальной жизни приобретает другой облик: Макс наконец-то отрывается от компьютера, подходит к окну и сквозь серую пелену видит что-то светлое: вдалеке стоит домик, в котором живет муж, жена, старик, девушка и женщина с собакой, т. е. видит семью, соединившую чужих, случайных людей, но сейчас они не ссорятся, а представляют дружную семью гномиков. К ним в дом прибегают добрые персонажи из сказок, в их семье пополнение, правда, это не ребенок, а лягушка, которую качает лиса, и все у них хорошо. Но это лишь воображение Макса: по замыслу драматурга, он, как кукловод, держит за тонкую нить свою мечту, но она не может до конца состояться, как и в придуманном сказочном мире. Знакомые сюжеты из сказок, по мысли драматурга, - это не только архетипическая память, это еще аналог жизни (не настоящей, бес-человечной) современных людей, желающих обрести счастье (хэппи-энд) в своем доме-теремке, но не имеющих возможности предотвратить вечный сюжет с необратимым финалом (апноэ).

Новая пьеса Башкуева, наполненная печальным смыслом о том, что мечта людей жить вместе в гармонии и мире не может осуществиться даже в сказке, - предоставляет театрам такой «язык», который и традиционен (прием соединения актов с помощью интермедий опирается на старую театральную традицию), и вполне авангардистский, потому что от сюжетов из волшебных сказок, сопровождающих действие, вовсе не веет теплом и гармонией детской памяти. Такая композиционная игра, когда добрая старая сказка наполняется абсурдом и ужасом современных компьютерных игр, и составляет динамичное действие пьесы, и демонстрирует современную идею-теорию о том, что главное в драме даже не конфликт, а действие [6].

Пьесе «Апноэ», как и замыслам, уже зреющим в творчестве Башкуева, еще предстоит продолжить «роман» драматурга с театром. И как бы он ни складывался, благополучно или не очень, зрителю всегда будет интересен его результат как вечный, продолжающийся диалог литературы и театра, слова и сцены, диалог, изначально заложенный в творении талантливого драматурга.