Семантические трансформации лексемы "сердце" в произведениях М.А. Булгакова

1) телесный орган кровообращения; 2) центр, средоточие или вместилище чувств, переживаний, настроений; 3) характер человека; 4) орган восприятия; 5) любовь; 6) гнев, страсть [6, с.16].

Основным мотивирующим признаком лексемы сердце является «середина, глубина, внутренность», что контекстуально может подчеркиваться лексическим уточнителем в глубине : Пальцы мои шарили по сухой, пылающей коже, я смотрел на зрачки, постукивал по ребрам, слушал, как таинственно бьется в глубине сердце , и нес в себе одну мысль – как его спасти? [1, c.134].

Деструкция этого органа, нарушения в его работе либо остановка означают прекращение жизни: Азазелло видел, как мрачная, ожидающая возвращения мужа женщина вышла из своей спальни, внезапно побледнела, схватилась за сердце и, крикнув беспомощно: « Наташа! Кто-нибудь... ко мне! » упала на пол в гостиной, не дойдя до кабинета (Там же c.725). Возобновление же деятельности сердца означает продолжение жизни: « Сердце-то есть ? – подумал он. – Кажется, оживаю… может, и не так много крови… надо бороться » (Там же, c. 169) .

Понятие середины имеет широкую область распространения: от центра, середины живого существа, до метафорически понимаемого центра – сердца – столицы государства: Когда же настанет момент, я лично стану во главе армии и поведу ее в сердце России – в Москву (Там же, c. 156).

Важным этапом анализа структуры лексемы сердце выступает рассмотрение образных признаков, основанных на представлениях о живой и неживой природе. Символом мертвой природы являются камень и лед. Холод, лед сердца ассоциируется с приближением смерти: Он чувствовал, что женщина его тянет, что его левый бок и рука очень теплые, а все тело холодное и ледяное сердце еле шевелится (Там же, c.169). Близость смерти в приведенном контексте подчеркнута глаголом и наречием меры и степени. Однако, как показывает анализ текстов М.А. Булгакова, холод сердца может быть вызван очень сильной и положительной эмоцией: Он перевел взгляд повыше и разглядел фигурку в багряной военной хламиде, поднимающуюся к площадке казни. Маргарита слушала Коровьева, стараясь не проронить ни слова, под сердцем у нее было холодно , надежда на счастье кружила ее голо-

ву. « Установилась традиция, – говорил далее Коровьев, – хозяйка бала должна непременно носить имя Маргариты, во-первых, а во-вторых, она должна быть местной уроженкой... » Коровьев выразительно ухмыльнулся, наклоняя стан, и опять похолодело сердце у Маргариты [1, c. 613]. Контекстуальное окружение уточняет характер эмоции, меняя значение «–» на «+». Кроме того, в идиостиле писателя признаки положительного и отрицательного могут встречаться в одном контексте: И тут от предчувствия радостного конца похолодело сердце бывшего сборщика (Там же, c. 547). В приведенном фрагменте текста сочетание-оксюморон радостного конца одновременно вызывает ассоциации, связанные с радостью и предчувствием трагедии.

Сердце представляется как субстанция, которая может быть согрета: Маргарита так и сделала. Козлоногий поднес ей бокал с шампанским, она выпила его, и сердце ее сразу согрелось (Там же, c. 609). Кроме того, сердце может быть интерпретировано как вещество, способное загореться, вспыхнуть: Надежда вспыхнула в сердце Иуды . Он отчаянно вскричал: « Тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм! Все, что получил, с собою » (Там же, c. 609) .

Сердце в произведениях М.А. Булгакова – живое существо, оно пугается, шалит, двигается, сосет, чует и т.д.: В то время, как на Садовой послышались пугающие сердце колокольные удары на быстро несущихся со всех частей города красных длинных машинах, мечущиеся во дворе люди видели, как вместе с дымом из окна пятого этажа вылетели три темных, как показалось, мужских силуэта и один силуэт обнаженной женщины (Там же, c. 703); Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было... сердце шалит ... я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск...» (Там же, c. 385); началось с обеда, и пошел нехороший тусклый вечер с неприятностями, с сосущим сердцем (Там же, c. 184); « Непременно придут, очаровательная королева, непременно! – отвечал Коровьев, – чует сердце, что придут, не сейчас, конечно, но в свое время обязательно придут. Но полагаю, что ничего интересного не будет » (Там же, c. 639).

В знаменитой повести М.А. Булгакова «Собачье сердце» метафора собачье сердце является индивидуальным текстовым явлением, задаваемым проекцией смысла лексемы сердце , однако в сочетании с прилагательным собачье происходит актуализация двух противоположных признаков: 1) ‘преданность, верность’ (собачье сердце → верное, преданное сердце); 2) ‘нечистота, паршивость, шелудивость’ (собачье сердце → нечистое, паршивое, шелудивое сердце). Отрицательное смысловое наполнение словосочетания собачье сердце берет начало в древней славянской культуре, где собака считалась «нечистым» животным. Вот почему доктор Борменталь, ассистент профессора Преображенского, назовет Шарикова «человеком с собачьим сердцем», выказав тем самым крайне отрицательное отношение к этому существу, получившемуся в результате неудачного опыта. Как отмечает М.В. Пименова, звериные признаки сердца обычно оцениваются негативно [6, с. 79]. Поведение человека, подвергающееся негативной оценке, описывается как звериное, животное: Еще бы, одни коты чего стоят! Человек с собачьим сердцем ! [2, c.195]. При этом необходимо отметить, что этой фразой доктор Борменталь искажает реальное положение вещей, т.к. фактически Шариков – собака с человеческим сердцем. Однако именно эта характеристика – «человек с собачьим сердцем» – позволила автору произведения подчеркнуть тяготение данного существа к отрицательному оценочному полюсу, тогда как противоположная (логически и фактически правильная) фраза привела бы к совершенно иному результату («собака с человеческим сердцем» – положительная эмоциональная характеристика поведения животного). Однако логическая подмена отчасти устраняется в следующем контексте: Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце . И самое паршивое <сердце> из всех, которое существует в природе (Там же, c.195), где подчеркивается, что Шариков – человек с человеческим, но нечистым, паршивым сердцем. Таким образом, полностью исключается положительный оценочный признак в рассматриваемом метафорическом словосочетании.

В произведениях М.А. Булгакова для сердца актуален признак движения. Действия сердца описываются предикатами движения, биения, сжатия, щемления, удара, остановки, разрыва, ритмичного/неритмичного движения. Движение и физическое действие сердца ассо- циируются со скрываемыми чувствами. Метафора конкретного действия и движения сердца передает различные ситуации волнения, гнева, эмоционального переживания: И здесь ему показалось, что из-под двери кабинета потянуло вдруг гниловатой сыростью. Дрожь прошла по спине финдиректора. А тут еще ударили неожиданно часы и стали бить полночь. И даже бой вызвал дрожь в финдиректоре. Но окончательно его сердце упало, когда он услышал, что в замке двери тихонько поворачивается английский ключ [1, c. 522]; Тотчас сердце его упало, потом заколотилось часто, часто (Там же, c. 193). В приведенных контекстах перемещение сердца описывается в парадигме вертикального движения. В данном случае сердце двигается по вертикали вниз, о чем свидетельствует сочетание сердце упало. Движение сердца сверху вниз является признаком описания ситуации страха, испуга, ужаса.

Движения сердца могут быть актуализированы метафорами конкретных физических действий-движений, например, разрыва, прыжка, стука, биения: Четверть минутки подышу, не более, а то сердце лопнет (Там же, c. 231); В это время в окно кто-то стал царапаться тихо. Сердце мое прыгнуло , и я, погрузив последнюю тетрадь в огонь, бросился отворять (Там же, c. 516); Но почерк не Тальберга. Как неприятно сердце бьется (Там же, c. 236).

Биение сердца может быть разнообразным: медленным, частым, бесконечным, однократным, оглушительным, охватывающим все существо: Сердце било , но трепетное, частое, узлами вязалось в бесконечную нить … (Там же, c. 169); Сердце Маргариты застучало , она тяжело вздохнула, стала соображать что-то (Там же, c. 642); Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало (Там же, c. 385); Он лежал, слушая, как колотится его сердце не только в груди, но и в голове и в ушах. Отдышавшись немного, он вскакивал и продолжал бежать, но все медленнее и медленнее (Там же, c. 546).

Иногда М.А. Булгаков метафору стука сердца связывает с неметафоричным употреблением глагола стукнуть: Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начи- нал с утра. <…> За десять минут я садился к оконцу и начинал прислушиваться, не стукнет ли ветхая калитка. <…> Стукнет калитка, стукнет сердце, и, вообразите, на уровне моего лица за оконцем обязательно чьи-нибудь грязные сапоги. Точильщик. Ну, кому нужен точильщик в нашем доме? Что точить? Какие ножи? Она входила в калитку один раз, а биений сердца до этого я испытывал не менее десяти. Я не лгу [1, c. 510].

Все приведенные примеры демонстрируют наличие субъекта действия, который обозначен словом сердце. Позиция субъекта действия может быть передана словом, называющим эмоцию, тогда в позиции объекта выступает слово сердце . Предикаты воздействия на сердце обнаруживают «телесность» сердца: в него стучатся, к нему подбираются, подкатываются и т.д.: они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было <…> Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... (Там же, c. 495); Горькая нежность поднялась к сердцу мастера , и, неизвестно почему, он заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты (Там же, c.721); Огонь стал дробиться, и один цепочный луч протянулся длинно, длинно к самым глазам Елены. Тут безумные ее глаза разглядели, что губы на лике, окаймленном золотой косынкой, расклеились, а глаза стали такие невиданные, что страх и пьяная радость разорвали ей сердце , она сникла к полу и больше не поднималась (Там же, c. 229); Черная тоска как-то сразу подкатила к сердцу Маргариты . Она почувствовала себя обманутой. Никакой награды за все ее услуги на балу никто, по-видимому, ей не собирался предлагать, как никто ее и не удерживал (Там же, c. 631); « Верно, верно! – кричал Коровьев, – верно, дорогая Маргарита Николаевна! Вы подтверждаете мои подозрения. Да, он наблюдал за квартирой. Я сам было принял его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томящегося на лестнице, но нет, нет! Что-то сосало мое сердце ! Ах! Он наблюдал за квартирой! И другой у подъезда тоже! И тот, что был в подворотне, то же самое! » (Там же, c. 639).

В произведениях М.А. Булгакова при описании сердца частотны метафоры веса (с лег-ким/тяжелым сердцем), представляющие собой фразеологические единицы. Такие метафоры представляют сердце через признаки груза, тяжести, негативных эмоций: Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуж- дал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна <успокоит его> [1, c. 732].

Выявленные в ходе анализа признаки лексемы сердце позволяют сделать следующие выводы. Лексема сердце у М.А. Булгакова имеет: а) понятийный слой, включающий этимологические, универсальные характеристики, а также словарные дефиниции, отражающие результат первичной категоризации человеком окружающего мира (орган кровообращения); б) предметный слой , который включает чувственно-воспринимаемый образ этого понятия (ощущаемый орган, ритмично/не-ритмично сокращающийся); в) образный слой , представленный тропеическими конструкциями, структурирующими когнитивное пространство (сердце – вещество, сердце – живое существо, сердце – движущаяся субстанция; г) ценностный слой , отражающий эстетические авторские оценки и коннотации ( сердце – сокровенный центр личности и собачье сердце как воплощение и средоточие всего античеловеческого).