Системный и геосистемный методы в географии: вопросы эффективности использования

Гладкий Ю.Н. Системный и геосистемный методы в географии: вопросы эффективности использования // Общество. Среда. Развитие. – 2019, № 4. – С. 72–79.

Общество. Среда. Развитие ¹ 4’2019

Принятая в научном мире дифференциация научного знания во многом обусловлена особенностями человека как субъекта научного поиска. В подтверждение этой известной истины авторы часто приводят выражение основателя квантовой физики, нобелиата М. Планка: «Наука представляет собой внутренне единое целое. Ее разделение на отдельные области обусловлено не столько природой вещей, сколько ограниченными способностями человеческого познания. В действительности существует неразрывная цепь от физики и химии через биологию и антропологию к социальным наукам, цепь, которая ни в одном месте не может быть разорвана, разве лишь по произволу» [9, с. 46].

Увы, этот аксиоматический факт не в состоянии приостановить процесс структурного «расползания» науки, хотя в известном смысле его можно считать прогрессивным. Он продолжается не без помощи чиновников-управленцев, расставляющих свои «полосатые шлагбаумы», которые способствуют абсолютизации стыков между смежными областями знания и нередко заслоняющие от исследователя цельный образ изучаемого предмета. Тем самым замедляются процессы синтеза в науке. Поэтому одна из важнейших задач методологического поиска состоит в выявлении объединяющих элементов во все расширяющемся полиморфизме научных теорий и взглядов.

Практикуемые методы научного объяснения реальной действительности – до- статочно консервативны и инертны, хотя среди них есть методы традиционные и новые, теоретические и эмпирические, содержательные и формальные, фундаментальные и прикладные, количественные и качественные, детерминистские, вероятностные и многие другие. Особое место в этом «сонме» методов и средств познания действительности принадлежит системному методу, апеллирование к которому при освещении теоретических и методологических вопросов многих наук (включая географию) давно уже стало «общим местом» и нередко является даже избыточным. Это происходит в тех случаях, когда мы являемся свидетелями бесконечно повторяющихся эмпирических рассуждений об актуальности общей теории систем без углубленного изучения и практического «воплощения» присущих им свойств и связей. Недостатки системного анализа связаны с неизбежной его неполнотой, отсутствием универсальных способов оценки социальных и политических факторов, приближенностью уровня эффективности и т.д. Часто игнорируется и тот факт, что синтез не является единственной целью исследований в любой науке, в том числе, в географической.

Напомним: начало всеобщего увлечения системным подходом в географии относится к 60-м годам прошлого столетия, после того как «отцом» общей теории систем австрийским биологом Л. Берталанфи [22; 23] было сформулировано учение об организованности и многообразии типов связи исследуемых объектов. Однако использование многими авторитетными авторами такого подхода и, особенно, понятия « геосистема » в качестве общеметодологической «панацеи», обнаруживает немало уязвимых моментов.

география: на стыке природных и общественных систем. Масштабным переосмыслением методологических основ научных исследований отмечены сегодня как естественные, так и общественные науки. Отчасти это связано с отмечающимися некоторыми авторами радикальными изменениями в наших представлениях о том, что такое познание и что такое реальность. В литературе сегодня не трудно найти рассуждения о непродуктивности теорий научной рациональности, «конце философии» и т.д., которые ставят под сомнение практически любую эпистемологию. «Прагматизм и релятивизм, аналитическая философия и постмодернизм, эпистемологический анархизм и многие другие течения философской мысли поро- дили ситуацию теоретико-концептуальной неопределенности, требующей нового понимания природы познавательной деятельности, ее целей и механизмов, а также природы того, на что направлена познавательная активность рода человеческого» [18, c. 5–6].

Выходящий за рамки заявленной темы, тезис о «теоретико-концептуальной неопределенности» нам представляется спорным. Но, в данном случае, переосмысление методологических основ научных исследований ассоциируется автором не с малоплодотворными рассуждениями о процессе познания. Речь идет о реально наблюдаемом смещении акцента с линейных, однозначных причинно-следственных зависимостей на анализ сложных, подчас противоречивых связей, с тем, чтобы в науке более прочно утверждался многофакторный (в т.ч. междисциплинарный) системный анализ , как полноценная парадигма научного мышления. При этом многими авторами высказывается мысль об использовании в процессе анализа даже теории хаоса , долго «притеснявшейся» и считавшейся «эзотерическим курьезом».

Необходимость перехода к системной парадигме особенно актуален для общественных наук , где процесс «отпочкования» новых отраслей научного знания происходит особенно быстро. Не случайно, Э. Тоф-флер, философ и социолог, один из авторов постиндустриального общества (США), в предисловии к книге нобелевского лауреата И. Пригожина (соавтор И. Стенгерс) отмечает, что Запад достиг такого совершенства в расчленении проблем на составные части, что часто забывает потом собрать воедино разрозненные детали [10].

Уникальность географической науки состоит в том, что она наиболее органично интегрирует естественные и общественные процессы. Но именно отсюда возникают многочисленные трудности как в классификации ее отдельных отраслей, так и в организации комплексных географических исследований и развитии системного анализа. Кстати, в системе Российской академии наук география, вместе с океанологией и физикой атмосферы, «причислена» к секции наук о Земле, в то время как некоторые географы-гуманитарии полагают, что общественная география, явно тяготеющая к общественным наукам, должна быть представлена в секции общественных наук (вот они чиновничьи «полосатые шлагбаумы»!).

Примерно в таком же двусмысленном положении оказывается сегодня и экологи-

Среда обитания

ческая наука, отражающая теснейшее переплетение природных, естественнонаучных, экономических и общественных вопросов, и где без использования системного метода трудно надеяться на успех. Именно в этих двух науках при системном анализе взаимодействия природы и общества, кроме географического и экологического, неизбежно возникают исторический, философский, естественнонаучный, политический, экономический, медицинский и другие контексты.

Отметим зримый вклад в развитие системной концепции И. Пригожина – одного из наиболее талантливых критиков узкоспециализированных, редукционистских подходов к научному анализу. Серьезное исследование закономерностей изучаемой системы вряд ли может быть полноценным без всестороннего изучения ее внешних взаимосвязей с система-

Общество. Среда. Развитие ¹ 4’2019

ми, находящимися как на одном уровне, так и выше- и нижестоящими. Именно Пригожиным впервые было привлечено внимание к важности изучения процессов взаимодействия систем, взаимной координации и взаимной адаптации явлений, относящихся как к природным, так и общественным системам. Им был внесен существенный вклад в понимание того, что в рамках системы упорядоченность компонентов одной подсистемы нередко сочетается с нестабильностью и даже хаосом в другой. Это обстоятельство требует тщательного анализа причин и следствий подобных расхождений.

Этот момент важно иметь в виду при использовании системного и геосистемного методов в географической науке, где часто внимание концентрируется на коэ-волюционном подходе , особенно при анализе многотысячелетнего взаимодействия человека и природы [например, 8]. Такой подход, безусловно, плодотворен, но само понятие коэволюции еще не дает полного представления о характере взаимодействия систем и подсистем, поскольку оно, как известно, иногда основано на противостоянии и конфликтах, а не на взаимо-увязанности и равновесии.

Многообещающую перспективу в этом отношении открывают системно-онтологические исследования А.И. Субетто, предложившего теоретическую идею синтеза трех парадигм «Неклассического типа» эволюционизма: дарвиновский (изменчивость, наследственность, отбор), кропоткинской (взаимопомощь, любовь, сотрудничество как важнейшие механизмы эволюции) и берговской (утверждающей наличие определенных законов, «канализирующих» эволюцию, детерминирующих ее, – эволюция как номогенез» [16, с. 29]. Его идея позволяет увязать системные исследования в географической науке с эволюционным подходом, находящим свое воплощение в эволюционной географии.

Системный подход в географии имеет давние и достаточно глубокие корни, но преимущественно в природной географии , а точнее – в ландшафтоведении . Академик Л.С. Берг еще в 1913 г. при определении ландшафта указывал на системный характер данного объекта, подчеркивал его многокомпонентность и наличие взаимосвязей между компонентами. А известный ландшафтовед и геоморфолог Н.А. Солнцев в 1949 г. отмечал, что «ландшафт есть закономерно построенная система более мелких территориальных комплексов» [13, с. 65]. Бросается в глаза синонимизация терминов «система» и «комплекс», основанная вероятно на подходе Л. Берталанфи, определявшем систему как комплекс элементов, находящихся во взаимодействии. Однако позиция фундатора общей теории систем, на наш взгляд, далеко не всегда позволяет уравнивать эти термина.

Согласно сформировавшейся в отечественной географической науке, природный комплекс – это пространственно ограниченный набор взаимодействующих компонентов, по крайней мере, двух. При этом наиболее тесное взаимодействие компонентов природы имеет место вблизи поверхности Земли. Различаю комплексы полные и частные, включающие лишь считанные компоненты. В литературе можно найти упоминания о геолого-геоморфоло-гическом, гидрогеоморфоло-гическом, гидрометеорологическом, почвенно-геоморфологическом, почвеннобиологическом и др. [1]. Ясно, что в такой трактовке далеко не каждый природный комплекс можно считать системой. Еще в большей мере это замечание относится к общественной географии, как и к общественным наукам в целом, где формирование систем и комплексов во многих случаях относится к «сумеречной» зоне научного поиска по причине трудностей их разграничения на практике.

Считается, что система требует жесткой взаимосвязи всех своих элементов, и если утрачивается взаимосвязь с одним звеном, цепь сразу реагирует по всем коммуникационным «синапсам». Что же касается комплекса, то разрушение одного его элемента часто остается для него «безболезненным».

геосистемный подход: возможности и ограничения использования .

В наших монографиях «Гуманитарная география: научная экспликация» и «Гуманитарная география как научное знание» [3,4] представлен критический анализ использования географами-природоведами понятия «геосистема» в качестве общеметодологической панацеи при рассмотрении теоретических вопросов географической науки. В кратком изложении наша позиция сводится к следующему.

Выдающийся ландшафтовед и геоботаник, академик В.А. Сочава, введший в науку понятие «геосистема» (1963 г.), подразумевал под ней «природные единства всех возможных категорий от планетарной геосистемы (географической оболочки или географической среды в целом) до элементарной геосистемы (физико-географической фации») [14]. Начавший свой творческий путь в Петроградском сельскохозяйственном институте под влиянием В.Н. Сукачева и В.Л. Комарова и возглавлявший многочисленные полевые партии по исследованию геоботанических условий Полярного Урала, Приморья, Приамурья, Чукотки, Колымы и т.д., этот ученый много способствовал повышению внимания физико-географов к структурно-динамическим и функциональным свойствам изучаемых объектов.

К сожалению, широкое внедрение геосистемного подхода в зауженной , природной трактовке в географическую науку так и не стало общегеографическим достоянием, а само понятие «геосистема» не нашло широкого применения в западной науке. Обратим внимание на некоторые принципиальные моменты, связанные с научной некорректностью естественнонаучной «монополизации» термина «геосистема» (равно как и понятия).

Термин «геосистема» не относится к числу неологизмов, поскольку он является суммой двух широко распространенных общенаучных междисциплинарных терминов, которые никому не дано «приватизировать», даже их суммировав. (Кстати, «географы описывали природные явления, понимая их как «системы» задолго до канонизации этого термина», отмечает Д.Л. Арманд [1, с. 8], то есть фактически речь шла не об открытии географического феномена, а лишь о терминировании). Отстаивание лишь физико-географического содержания геосистем (от географической оболочки до фации) может свидетельствовать о дискриминации в отношении, прежде всего, общественной географии, а также геоботаники, геофизики, геологии и других областей научного знания, априори лишающихся в этом случае свойства «геосистемности». Заметим, идея В.Б. Со-чавы блистательна, но фактическое противопоставление им «геосистемного» «антропогенному» априори снижает возможности ее практического использования.

Если исходить из того факта, что понятия «геосистема» и «географическая система» – синонимы, то в этом случае отождествление первого понятия с природной системой означает, что в социальной географии, экономической, культурной, конфессиональной, политической и других областях географического знания географических систем как бы вообще не существует. Строго говоря, «природная геосистема», на самом деле, является «подсистемой», поскольку с семантической точки зрения «классической» геосистемой можно считать относительно целостное пространственное образование, формирующееся в тесной взаимосвязи и взаимодействии природы, человека и экономики, целостность которого обусловлена прямыми, обратными и преобразованными связями между компонентами всех имеющихся подсистем. Тем более что и с методологической и методической точек зрения именно концепция системы оказывается центральной для понимания объяснения в географии – считал Д. Харвей, авторитетный англо-американский географ, один из основателей т.н. радикальной географии [19].

Естественно, нельзя приуменьшать значение (особенно индикационно-прогностическое) учения о парциальных геосистемах, как чисто природных образованиях, отличающихся органической связью слагающих их геокомпонентов. Во многих случаях (например, при организации особо охрапняемых территорий, при оценке объема речного стока и т.д.) оно имеет ярко выраженный практический выход.

Широкое использование узко трактуемого геосистемного подхода в географической науке нередко способствует дезинтеграционным тенденциям и вовсе не знаменует методологический «прорыв». Оно разрезает единую ткань географической науки, изолируя ее гуманитарную ветвь , и уводит проблему в ту сферу, где использование системного подхода является не столь плодотворным, как хотелось бы. «Пока география преимущественно занимается изучением «ландшафтов», которые представляют собой совокупность артефактов, то есть застывших форм, – а этот предмет остается, например, преоблада-

Среда обитания

ющим содержанием исторической географии, – для системного подхода трудно найти какую-либо реальную область применения» – резонно отмечает в этой связи Дж. Лэнгтон [7, с. 9].

Идеи Сочавы в области геосистемного

Общество. Среда. Развитие ¹ 4’2019

анализа породили немало попыток развить предложенную им концепцию. Например, А.Ю. Ретеюмом в конце прошлого века была обнародована концепция так называемых нуклеарных систем , отождествлявшихся им с геосистемами. В основе этой концепции – представление о мире (от Галактики до микрокосмоса) как о совокупности сложных образований, имеющих однотипное строение в виде ядра и периферии [11]. Абстрагируясь от более подробного содержания нуклеарных систем, формируемых, по замыслу их автора, однонаправленными потоками субстанции ( вещества и энергии ), подчеркнем их опять-таки естественную природу, которая как бы «дистанцируется» от Человека. Практическая ценность упомянутой концепции представляется сомнительной.

В заключение данного сюжета сделаем деликатную оговорку, которую можно считать ответом на реплику коллеги-сибиряка, заметившего на одной из конференций, что петербуржцами, критикующими геосистемную концепцию, дескать, движет «ревность» в отношении ее автора – основоположника Сибирской географической школы. Деликатность ситуации состоит в том, что академик Сочава в свое время (1928–1950 гг.) работал в качестве профессора, заведующего кафедрой в Ленинградском педагогическом институте им. А.И. Герцена на факультете географии – там же, где автор заведует кафедрой более 35 лет. Уже поэтому кроме чувства гордости своим великим предшественником никакие другие чувства нами не «движут». Но, как известно, наука не требует консенсуса.

Системный и геосистемный анализ в общественной географии . История системного мышления в общественной географии, разумеется, более коротка, чем в природной. Этот факт объясняется более продолжительным временем, длившимся в ней от преобладавшего метода описания до научной рациональности. При этом зарождение аналитической мысли в географии обязано физико-географическим идеям, возникшим в рамках натурфилософии. Но суть вопроса не только в истории.

Многие десятилетия географы-гуманитарии (впрочем, не только они) вместо осмысления своих задач с позиций системного анализа тратили время на «призывы»

мыслить в системных терминах, а не решать свои задачи с помощью теории систем. Эта ошибка носила интернациональный характер, о чем упоминает в своей знаменитой работе «Научное объяснение в географии» Д. Харвей [19, с. 452]. Бесконечные ламентации о важности системного анализа, необходимости использования принципа поэтапности и соизмерения прямых и обратных связей, не привели к исследованию конкретных социальноэкономических и многокомпонентных природно-общественных геосистем с учетом максимального удовлетворения потребностей населения. Системные идеи и системный анализ вплоть до конца ХХ века так и не стали мощным орудием общественно-географических исследований.

Конечно, это замечание в равной мере относится к использованию системной методологии практически во всех общественных науках, где в центре системного анализа находится общество, отличающееся причудливым переплетением взаимосвязей. Здесь многое обусловлено множеством системных уровней (начиная с семьи и кончая человечеством), обилием структурных компонентов (экономика, политика, культура, идеология и т.д.) и соответствующих аспектов системного анализа (материального, духовного, организационно-управленческого и т.д.). К этому следует добавить, что методология системного анализа предполагает рассмотрение отдельных звеньев общественной жизни в качестве элементов иерархии систем (микро, мезо, макро, мега и т.д.).

В трудах И. Пригожина особое место уделяется проблеме равновесия и балансов, без учета которой идентифицировать общественные системы трудно. Понимая систему как сложное взаимодействие множества компонентов, он исходит из обязательного наличия большого количества сочетаний взаимосвязей. Именно в общественных системах постоянные мутации полей, силовых линий и «перетасовок» компонентов являются своеобразной нормой. Понятно, что изменения в единичных подсистемах обычно не подрывают основ системы в целом, в то время как существенные сдвиги в нескольких подсистемах (например, радикальные экономические или политические реформы) способны привести к резкому нарушению равновесия.

Иначе говоря, отставание общественной географии в практическом использовании системного и геосистемного подходов кроется в «универсальных» трудностях применения данного инструментария при исследовании общественных явлений с архисложными взаимосвязями, расплывчатыми рубежами, переплетающимися понятиями и, главное, труднопрогнозируемыми процессами развития. Последние часто обусловлены тем, что стабильность в одних подсистемах совпадает с неупорядоченностью и даже хаосом в других.

Отстаивая физико-географическую природу геосистем, один из наиболее авторитетных отечественных географов А.Г. Исаченко отмечал: «Из этого не следует, что в сфере общественных явлений системный подход к определению объектов или предметов географического исследования неприменим, однако в этом случае географические системы не объединяют различные формы движения материи, а вычленяются рамках одной, но самой сложной, высшей формы движения – общественной, материальным носителем которой является человек. Общественная форма движения не может быть охвачена какой-либо одной наукой» [6, с. 32].

Абстрагируясь от признающегося спорным «энгельсовского» критерия классификации наук в зависимости от форм движения материи, заметим, что формы движения материи неорганической природы охватывают движение элементарных частиц и полей – электромагнитных, гравитационных, ядерных взаимодействий, движение и превращение атомов и молекул и т.д., к которым физико-географические науки имеют, как известно, косвенное отношение. Отсюда полноценный геосистемный анализ без учета упомянутых форм движения вряд ли возможен. Поэтому аргумент о том, что в общественной географии «системы не объединяют различные формы движения материи», а в физической объединяют – не вполне корректен. Но главное кроется даже не в этом: если объективно существуют разветвленные связи между неорганической природой, живой природой и человеком, то почему же представителям общественной географии (равно как и экологии, биологии и т.д.) нельзя их изучать в рамках именно системного анализа?

Колоссальные трудности в идентификации социально-экономических и особенно полиморфных природно-общественных систем объясняются, в частности, крайне слабо изученным вопросом о взаимодействии подсистем, взаимной координации и адаптации разнокачественных явлений. Есть основания утверждать, что «коэво-люционные» подходы наиболее отчетливо проявляются в работах по экологии (в том числе, геоэкологии), природно-ресурсной географии, глобалистике (в том числе, глобальной географии).

Как отмечалось выше, концентрация внимания ученых на коэволюционном подходе при использовании системного и геосистемного методов в географической науке имеет свои пределы. Но, когда речь идет об исследовании природнообщественных систем, факт своего рода симбиоза (взаимовлияния, взаимоприспо-собления, равновесия, баланса и т.д.) природы и Человека неоспорим. И что важно подчеркнуть в контексте данной статьи – в условиях взаимодействия большого числа компонентов полимофных систем и подсистем, достигаемое равновесное состояние неизбежно превращается в пространственную категорию, объект географического познания .

геоинформационные системы . Особой разновидностью геосистем объективно являются геоинформационные (ГИС) – системы сбора, хранения, анализа и графической визуализации пространственных данных, а также информации об исследуемых объектах. Физико-геогра-фам, ратующим за принцип приоритета и первоначальный смысл, вложенный в понятие «геосистема» В.Б. Сочавой, трудно возражать протии корректности термина «геоинформационные системы». Любая система – это множество элементов, находящихся в связях друг с другом, которое образует определенное единство. В этой связи ГИС – это «полноправные» системы, объемлющие базы данных и инструменты управления ими, центры растровой и векторной графики, различные аналитические инструменты и т.д. А термин «гео» указывает на очевидную связь этих систем с территорией, картографией, геологией, метеорологией, землеустройством, экологией и другими областями наук о Земле.

Кстати, и классификация геоинформа-ционных систем в западных источниках часто производится по географическому принципу: глобальные ГИС ( global GIS ), субконтинентальные ГИС, национальные ГИС (обычно имеющие статус государственных), региональные ГИС ( regional GIS ), субрегиональные ГИС и локальные, или местные ГИС ( local GIS ). Географический принцип прослеживается и в классификации таких систем с точки зрения их проблемной ориентации: муниципальные ГИС (или городские – urban GIS ), природоохранные – environment GIS ) или земельные и др. Выделяются также поли-

Среда обитания

Общество. Среда. Развитие ¹ 4’2019

масштабные ГИС, или масштабно-независимые ( multiscale GIS ).

Ощутимые успехи в практическом применении геосистемного анализа достигнуты в исследовании именно современных географических информационных систем, прежде всего, в ведущих странах Запада [20; 21; 24; 26–29] (в чем автор имел реальную возможность убедиться, работая в университетах США). Поражают, имеющие ярко выраженную географическую специфику, фундаментальные учебники по данной дисциплине. Перед нами – не имеющий аналогов в мире комбинированный учебник «Geographical Information Systems: Principles, Techniques, Management and Applications» [25], в полном варианте насчитывающий более тысячи страниц и включающий 72 главы, которые не только отражают все концепции ГИС и радикальные сдвиги происшедшие в технологии применения систем, но и подтверждают теснейшую связь с географией. Приведем названия лишь некоторых глав: «Пространство, время, география», «География и ГИС», «Пространственные представления: точка зрения ученого», «Пространственное представление: перспектива социолога», «Пространственное представление: когнитивный взгляд», «Время в ГИС и географических базах данных», «Представление местности», «Обобщение пространственных данных», «Визуализация пространственных распределений», «Модели неопределенности пространственных данных», «Распространение ошибок в пространственном моделировании с помощью ГИС», «Пространственный анализ: ретроспектива и перспектива, «Моделирование местоположения и ГИС» и т.д. К сожалению, отечественные учебные пособия [2; 5; 12; 17 и др.] пока не в состоянии конкурировать с подобными учебниками.

Отсутствие в нашей стране ГИС-индус-трии как таковой (не в последнюю очередь из-за незрелости отечественного рынка) крайне негативно сказывается на организации целевой широкомасштабной подготовки специалистов. На появившихся университетских кафедрах ГИС остро ощущается дефицит квалифицированных кадров, обладающих глубокими знаниями ГИС-технологий и владеющими современными аппаратно-программными средствами работы с цифровыми геопространственными данными. Парадокс состоит в том, что Россия с ее огромными просторами нуждается в банке геоданных для анализа и решения территориальных проблем в большей степе- ни, чем абсолютное большинство западных стран. Нужны высококвалифицированные специалисты-географы (картографы), способные заниматься геоинформационными проектами. В фактическом отсутствии в стране таких профессий как «Приемщик и хранитель геоданных» (Geodata acquisition and archievator), а также «Корректор геоданных» (Geodata proofer) «повинна» и слабо координированная организационная работа на государственном уровне, явно не способствующая распространению и использованию цифровых данных.

* * *

Возвращаясь к названию статьи, следует признать, что применение системного и геосистемного методов в географии отличается противоречивостью. Во-первых, здесь, по-прежнему, отстаивается естественная природа геосистем, в связи с чем часто «дискриминируются» геосистемы экономического и социального субстрата, которым в лучшем случае отводится статус «комплексов». Во-вторых, в трудах даже авторитетных географов трудно обнаружить хотя бы попытки идентификации «синтетических», природно-общественных геосистем различного иерархического уровня, в которых наблюдались бы причинные, функциональные или нормативные взаимосвязи. И это несмотря на то, что гипертрофированный рост социально-обще-ствен-ной подсистемы в биосфере служит дополнительным побудительным мотивом для исследования природно-общественных геосистем. Ранее мы приводили конкретные образцы «синтетических» геосистем (например, человеческой популяции тихоокеанского атолла вместе с ее присваивающим хозяйством, местным ландшафтом, биотой и т.д.) [3].

Ясно, что новые подходы к решениям «проблемных зон» человечества обычно зарождаются в естественных науках, что во многом объясняется более четкой очер-ченностью понятий, явлений, масштабов и т.д. Но сами-то «проблемные зоны» выносятся на «повестку дня» общественными науками, что диктует настоятельную необходимость исследования «связки» естественных и общественных наук и идентификации конкретных природно-общественных систем.

Естественно, выявление таких систем представляет собой труднейшую задачу, но сложности не могут служить оправданием медленных темпов внедрения системной парадигмы в географической науке, особенно в ее общественном «крыле».