Славянизация языка законодательных актов в петровскую эпоху

DOI:

Важным отличием делового языка XVIII в. от приказного языка предыдущей эпохи является его славянизация, то есть включение в него церковнославянских элементов, свидетельствующее о сближении делового языка с книжно-славянской языковой письменной традицией, что обусловлено общими процессами преобразования культурно-языковой ситуации. В.М. Живов пишет, что в новых условиях, когда «литературность текста перестает связываться с признаками книжности и целиком определяется его культурными функциями» [Живов, 1996, с. 122], становится возможной «экстраполяция литературного языка нового типа на те сферы, которые первоначально были вне пределов его функционирования» [Живов, 1996, с. 123]. Одной из таких сфер была духовная словесность, другой – законодательство и делопроизводство.

Активное исследование региональных документов XVIII в. позволило определить основной набор славянизмов, служащих для создания особого канцелярского слога. Среди них в первую очередь выделяются указательные местоимения, служебные слова, «прономинализованные» прилагательные и причастия как важнейшие средства синтаксической организации текста ( оной , сей , понеже , дабы , егда , вышепоказанный , преж-дереченный и др.) [Майоров, 2006, с. 75, 93]; отдельные конструкции, предложно-падежные формы и книжные флексии (« да +презенс глагола», по + N₃, по + N₆, ради + N₂ и др.) [Кудрявцева, 2007, с. 13]; словообразовательные средства и словообразовательные модели ( воз- / вз- , из- , -ость , -ниj- , -ств- ) [Майоров, 2018, с. 27].

Усвоение официально-деловым языком книжных форм традиционно связывается с распорядительной документацией [Майоров, 2006, с. 75], что представляется логичным, так как мотивируется установкой Петра Великого регламентировать указами любые реформаторские начинания. Применение книжных средств в документах распорядительного характера в дальнейшем становится образцом для других жанров, поскольку писцы местных канцелярий и присутствий ориентировались на язык рассылаемых во все концы Российской империи указов и манифестов [Майоров, 2006, с. 75].

Функционирование славянизмов в канцелярском делопроизводстве, безусловно, началось с законодательных актов Петровской эпохи, что подтверждают дошедшие до нас документы. Поэтапный характер проникновения книжных средств в сферу делового письменного узуса связывается прежде всего с противопоставлением распорядительнодирективных актов, в которых указанный процесс активизировался в первой половине XVIII в., и остальных жанров деловой письменности, в которых книжно-славянские элементы в качестве нормативных стилистических средств распространяются во второй половине столетия. Однако подробно процесс славянизации законодательных актов Петровской эпохи не изучался. Открытыми остаются вопросы о наличии закономерности и последовательности в данном процессе, что определяет актуальность настоящего исследования.

Материал и методы

Материалом исследования послужили документы первых десятилетий XVIII в. из «Полного собрания законодательных актов Российской империи» (ПСЗ, т. 4–6).

В работе применяются методы лингвистического наблюдения и описания, приемы контекстуального и сравнительного анализа, позволяющие систематизировать документы с учетом использования в их оформлении книжных средств и влияния на исследуемый процесс коммуникативно-прагматических и жанрово-стилистических факторов.

Результаты и обсуждение

Процесс славянизации языка законодательных актов Петровской эпохи, как показывает исследование, происходил постепенно и на начальном этапе определялся содержанием и коммуникативно-прагматической направленностью документов. Причем самыми ранними документами XVIII в., отражающими включение славянизмов в деловой язык, являются не внутригосударственные нормативно-правовые и распорядительные акты, а международные документы, регулирующие отношения с другими странами и их представителями (трактаты, жалованные грамоты, «постановленные» статьи и др.).

Книжно-славянские элементы в международных актах и в указах, связанных с жизнедеятельностью

Церкви и монастырей

Количество международных документов в Петровскую эпоху резко увеличилось в силу активизации внешней политики Петра I, направленной, как отмечают историки, на укрепление позиций государства на международной арене и обеспечение безопасности границ государственной территории, получение доступа к Балтийскому морю и возможность иметь флот на Черном и Азовском морях [Бобылев, 1990; Стерликова, 2015].

Среди международных актов первых лет нового столетия можно назвать «Статьи, по-становленныя въ Москв h Бояриномъ Голови-нымъ съ Датскимъ Посланникомъ Гейнсомъ» 1701 г. (ПСЗ, т. 4, № 1824), «Трактатъ между Государемъ Петромъ I и Р h чью Посполитою Великаго Княжества Литовскаго, заключенный въ обоз h Шлотбург h Бояриномъ 6 едо-ромъ Головинымъ съ Литовскими послами, Михайломъ Біалозоромъ, Жигимонтомъ Хржановскимъ, Михайломъ Халецкимъ и Яномъ Домбровскимъ» 1703 г. (ПСЗ, т. 4, № 1934), «Договорные пункты, заключенные между Дерптскимъ Комендантомъ Скитте и Фельдмаршаломъ Шереметевымъ» 1704 г.

(ПСЗ, т. 4, № 1985), «Капитуляцiя, предложенная Иваногородскимъ Комендантомъ Стiерне Стралемъ о сдач h Иванагорода, съ отв h томъ на оную Россiйскаго Фельдмаршала Огильвія» 1704 г. (ПСЗ, т. 4, № 1989), «Трактатъ, учиненный въ Нарв h полномочнымъ Польскимъ по-сломъ Дзялынскимъ съ Россійскими Министрами» 1704 г. (ПСЗ, т. 4, № 1991) и др.

Чтобы наглядно представить разницу в языковом оформлении документов, связанных с внешней и внутренней политикой, приведем для сравнения небольшие фрагменты двух структурно схожих документов за июль 1704 г: «Договорные пункты, заключенные между Дерптскимъ Комендантомъ Скитте и Фельдмаршаломъ Шереметевымъ» (далее Договорные пункты) и «Статьи о дач h та-моженныхъ выписей на отвозные товары» (далее – Статьи).

Договорные пункты, направленные на регулирование процесса капитуляции и сдачи шведским комендантом города Дерпта, обнаруживают явное отклонение от нормы общеюридического языка, сложившегося в XVII в. в рамках приказной письменной традиции, в сторону книжно-славянского языка. Статьи о таможенных выписях регулируют в соответствии с Торговым уставом деятельность таможен по предоставлению выписей отпускным товарам и отличаются традиционным набором общеобязательных средств приказного письма (см. табл. 1).

Приведенные выше фрагменты актуализируют оппозицию ряда тексто- и стилеобразующих особенностей двух документов. Например, обнаруживается противопоставление союзов если и буде , обслуживающих условные конструкции соответственно в Договорных пунктах и Статьях: Если онъ желалъ получить согласія <...>, то <...>; Если бы н h которыя лица изъ Магистрата <...>, то <...> – А буде на срокъ выписи не поста-витъ , <...> то <...>; а буде не поставитъ, на немъ взять пошлину . Кроме союзного выражения условных отношений в Статьях типичными являются приказные бессоюзные конструкции с инициальным сочетанием « а который + инфинитив»: А въ которые города товары везти, то записывать въ та-моженныя отпускныя книги . Внутритекстовыми скрепами в Статьях являются класси-

Таблица 1. Примеры законодательных актов начала XVIII в., связанных с внешней и внутренней политикой государства

Table 1. Examples of legislative acts of the early 18^th century related to the foreign and domestic policies of the state

Iюля 14. Договорные пункты, заключенные между Дерптскимъ комендантомъ Скитте и Фельдмаршалом Шереметевымъ

Договорные пункты, присланные Господиномъ Пол-ковникомъ и Комендантомъ Карломъ Густавомъ Скитте 14 Iюля 1704 года, рано по утру изъ Дерпской кр h пости въ лагерь къ Фельдмаршалу Шереметеву, съ отм h тками его на оные:

• 1)    Г. Комендантъ требуетъ свободнаго пропуска для себя и для находящагося въ семъ город h подъ его начальствомъ Королевско-Шведскаго войска, какъ состоящаго по Артиллеріи и Фортификаціи, такъ и коннаго и п h шаго, безъ всякаго различія націй, <…> безъ осмотра и обыска, при чемъ им h етъ быть выдано оному войску м h сячное содержаніе, по уставу Его Королевско Шведскаго Величества <…>.

На 1. Весьма удивляемся, что Г. Комендантъ чинитъ столь неум h ренныя требованія <…>. Если онъ же-лалъ получить согласія на таковыя условія, то ему сл h довало бы предложить оныя заран h е, а нын h уже слишкомъ поздно. Но дабы поступить по Христіански, то ему Г. Коменданту, офицерамъ его, всему горнизону, также и прочимъ, какого бы они званія ни были, съ женами и д h тьми, и со вс h мъ имуществомъ и съ д h тьми данъ будетъ свободный пропускъ безъ осмотра, и выдано будетъ провіанта на м h сяцъ <…>

• 10)    Если бы н h которыя лица изъ Магистрата, духовенства и гражданства, выславшія изъ сего города женъ, д h тей и имущество свое пожелали возвратить ихъ въ оный, то со стороны Его Царскаго Величества им h етъ быть на то дано соизволеніе <…> (ПСЗ, т. 4, № 1985, 1704 г.).

Iюля. Статьи о дач h таможенной выписи на отвозные товары

• 1.    Русскіе люди и иноземцы какъ станутъ явить товары свои въ Таможняхъ въ отвозъ изъ города въ го-родъ: тотъ отпускъ по Торговому Уставу таможен-нымъ Бургомистрамъ чинить и выписи давать, не задерживая.

• 2.    А въ которые города товары везти, то записывать въ таможенныя отпускныя книги именно съ прикладываніемъ рукъ, а съ того города поставить на срокъ отъявочныя выписи, а буде не поставитъ, на немъ взять пошлину съ ц h ны, чего тотъ товаръ сто-итъ, и въ томъ брать поруки, въ т h хъ же отпускныхъ книгахъ съ прикладываніемъ рукъ. <…>

• 4.    Въ которыхъ городахъ т h товары въ явк h будутъ, съ той явки таможеннымъ Бурсмистрамъ давать отъ-явочные выписи вскор h безъ задержанія, чтобъ на срочныя числа не быть въ отсрочк h , и задержаніемъ Бурмистровымъ не отговариваться.

• 5.    А буде на срокъ выписи не поставитъ, а явится, что учинено то задержаніемъ Бурмистровымъ, пошлины править на Бурмистрахъ, которые въ дач h отъ явочныхъ выписей задержаніе учинятъ; а чьи были товары, т h мъ отъ т h хъ пошлинъ быть свобод-нымъ. <…>

• 10.    А которые Бурмистры по вышепоказанному указу отпускнымъ товарамъ записныхъ книгъ и порукъ съ прикладываніемъ рукъ им h ть не будутъ, и въ Ратуш h не подадутъ, а въ товарномъ отпуску будетъ споръ, и т h пошлины править на Бурмистрахъ, за вины ихъ по вышепоказанному указу. <…> (ПСЗ, т. 4, № 1987, 1704 г.).

ческие приказные союзы а и и , которые почти отсутствуют в Договорных пунктах.

Показательным является выражение категории неопределенности. Типичному для Статей и приказного языка в целом многозначному местоимению который в неопределенном значении, унаследованном из древнерусского языка (СлРЯ XI–XVII, вып. 7, c. 385), в Договорных пунктах противостоит церковнославянское местоимение нhкоторый (СС, с. 386; СРЯ XI–XVII, вып. 11, с. 156): А которые Бурмистры по вышепоказанному указу отпускнымъ товарамъ записныхъ книгъ и порукъ съ прикладываніемъ рукъ имhть не будутъ <...> и тh пошлины править на Бурмистрахъ – Если бы нhкоторыя лица изъ Магистрата, духовенства и граждан- ства <...> пожелали возвратить ихъ <...> 1. В «Словаре русского языка XVIII в.» ранняя фиксация местоимения некоторый в двух первых значениях ‘какой-то, точно не определенный’ и ‘отдельные из числа многих, всех’ датируется соответственно текстами 1712 г. и 1718 г. (СРЯ XVIII, c. 207–208).

В анафорической функции в Статьях активно выступает указательное местоимение тот , которому в Договорных пунктах соответствует местоимение оный , отмеченное кроме прочего в субстантивированном употреблении ( а чьи были товары, т h мъ отъ т h хъ пошлинъ быть сво-боднымъ – оному войску ; предложить оныя заран h е ; возвратить ихъ въ оный ).

В двух документах семантически противопоставлен глагол иметь: в Договорных пунктах он выполняет функцию этикетного маркера долженствования (при чемъ имhетъ быть выдано оному войску мhсячное со-держаніе; имhетъ быть на то дано соиз-воленіе); в Статьях – употребляется в значении ‘иметь, обладать’, типичном для языка предыдущей эпохи (А которые Бурмистры по вышепоказанному указу отпускнымъ това-рамъ записныхъ книгъ и порукъ съ прикла-дываніемъ рукъ имhть не будутъ).

В языке Договорных пунктов обращает на себя внимание разнообразие средств выражения модальных значений необходимости и желания ( требуетъ свободнаго пропуска ; чинитъ столь неум h ренныя требо-ванія ; ему сл h довало бы предложить ; пожелали возвратить ихъ ), конструкции с целевым союзом дабы , актуализирующим нравственный аспект ( Но дабы поступить по Христіански ).

Активизация книжно-славянских элементов в первую очередь в международных актах Петровской эпохи не случайна. Такое употребление опирается на языковой опыт, накопленный в данной сфере деятельности в предыдущий период, о чем свидетельствует язык внешнеполитических документов второй половины XVII в. [Русанова, 2022а]. Использование книжно-славянских средств составителями международных договоров, договорных статей, двусторонних записей было обусловлено необходимостью учитывать особенности межъязыковой и межкультурной коммуникации, маркировать государственную значимость принимаемых решений. Безусловно, лексико-синтаксические ресурсы церковнославянского языка обладали в этом отношении большим функционально-стилистическим потенциалом, нежели ресурсы приказного языка. Выявленные лингвостилистические особенности этих текстов позволяют охарактеризовать их как отклонение от нормы стандартного приказного общеюридического языка, подробно описанного учеными [Кортава, 1999; Ремнева, 2003].

Еще одной группой самых ранних законодательных актов, в которых обнаруживается «гибридный» деловой слог, предполагающий обязательное включение книжно-славянских элементов в качестве тексто- и стилеобразующих средств и также опирающийся на пре- дыдущий языковой опыт, были документы, связанные с деятельностью Патриарших и Монастырского приказов, например: именной указ «Об описи Патріаршаго дома и Патри-аршихъ приказныхъ служителей и Дворянъ, домовъ Архіерейскихъ, монастырей и вот-чинъ Патріаршихъ, Архіерейскихъ и мона-стырскихъ...» (ПСЗ, т. 4, № 1834, 1701 г.); «Грамота Преосвященному Варлааму Ясинскому, Митрополиту Кіевскому – О невозбраненіи обучаться въ Кіевской Академіи Русскимъ приходящимъ изъ другихъ стран людямъ» (ПСЗ, т. 4, № 1870, 1701 г.); «Именный, объявленный Бояриномъ Мусинымъ Пушкинымъ, Монастырскому приказу» (ПСЗ, т. 4, № 1886, 1701 г.) и др. Примечательно начало последнего указа, служащее обоснованием принятого царем решения о выдаче монахам денежного и хлебного жалования по единообразному окладу и оформленное церковнославянским языком вплоть до использования простых претеритных форм глагола:

Въ монастыри монахамъ и монахинямъ давать опред h ленное число денегъ и хл h ба въ обще-жительство ихъ, а вотчинами имъ и никакими угодь-ми не влад h ть неради раззоренія монастырей, но лучшаго ради исполненія монашескаго об h щанія; понеже древніе монахи сами себ h трудолюбными своими руками пищу промышляли и общежитель-но живяше, и многихъ нищихъ отъ своихъ рукъ питали, нын h шніе же монахи не токмо нищихъ пита-ше отъ трудовъ своихъ, но сами чуждыя труды по-ядаша, и начальные монахи во многія роскоши впа-доша <...> И сея ради вины указалъ Великій Государь, равное даяніе учинити, яко начальнымъ тако и подначальнымъ монахамъ <...> (ПСЗ, т. 4, № 1886, с. 181–182).

Говоря о существовании языкового опыта в данной сфере, мы имеем в виду не только лингвокультурологическую роль церковнославянского языка (языка канонических христианских текстов) в религиозном дискурсе, но и еще один немаловажный факт – использование церковнославянского языка в средневековой Руси для переводов древнегреческих текстов юридического характера, в частности, Устава Студийского, включающего церковный и монастырский уставы, Закона судного людям и Городского закона (сборник Мерило праведное) (подробно об этом см.: [Ремнева, 2003, с. 103–113]).

В то же время, следует отметить, что многие указы, направленные на решение текущих дел и проблем приходов и монастырей, оформлялись в начале XVIII в. традиционным приказным слогом, напр.: именные указы об отдаче просителям патриарших, архиерейских и монастырских пустошей на вечное содержание (ПСЗ, т. 4, № 1897, 1702 г.), о подаче приходскими священниками в Духовный приказ недельных ведомостей о родившихся и умерших (ПСЗ, т. 4, № 1908, 1702 г.), о сборе с московских и городовых церквей с попов и дьяконов драгунских лошадей (ПСЗ, т. 4, № 2142, 1707 г.) и др.

Книжно-славянские элементы в правовых нормативных и распорядительных актах, связанных с внутренней политикой

Особое место в процессе освоения книжно-славянских элементов языком законодательных актов занимают нормативные правовые и распорядительные документы, связанные с решением внутригосударственных (административных, экономических, военных, гражданских и др.) проблем, так как распространение книжного влияния на эти документы расширяет границы функционирования делового языка нового типа и способствует формированию нового официально-делового письменного узуса.

Язык документов, содержащих обязательные к исполнению указания вышестоящих органов и фиксирующих решение административных и организационных вопросов, вопросов обеспечения и регулирования деятельности учреждений и ведомств, должностных лиц и т. д., интересен тем, что исторически не связан с отмеченным выше опытом использования книжнославянских средств. Стандартному приказному языку, традиционно обслуживающему подобные документы, по сути, «с нуля» предстояло освоить новые стилистические возможности и приемы их реализации в тексте. Исследователи Соборного Уложения 1649 г. указывают на два фрагмента в его составе, написанные церковнославянским языком, они представляют самостоятельные текстовые вставки из церковнославянской переводной юридической письменности, не влияющие в целом на характер языка

Уложения [Ремнева, 2003, с. 294–295; Черных, 1953, с. 135–138]; это «знак не языкового, а концептуального влияния» [Ремнева, 2003, с. 295].

Активное проникновение славянизмов в язык подобных документов, насколько позволяют судить тексты из Полного собрания законов Российской империи, приходится на конец первого и первую половину второго десятилетия XVIII века.

При внешней макароничности языка директив представляется возможным говорить о предпочтениях законодателей в оформлении тех или иных документов, с учетом этих предпочтений исследуемые акты условно можно охарактеризовать как ориентированные на приказную письменную традицию со стандартным набором текстообразующих средств и ориентированные на письменный узус международных актов со свойственным ему доминированием книжно-славянских средств организации текста. Актуальными при выборе средств становятся предметное содержание документа и коммуникативнопрагматические установки создателя, определяющие общую императивную тональность законодательного акта.

Так, новый канцелярский слог представлен в именных указах, адресованных высокопоставленным военным чинам, что подчеркивает немаловажность социального аспекта в процессе славянизации официально-делового языка (см. указы комендантам о передаче родителями векселей детям, обучающимся за границей, через Адмиралтейский приказ (ПСЗ, т. 4, № 2292, 1710 г.) и о заготовке провианта в Сибирской губернии (ПСЗ, т. 4, № 2295, 1710 г.), генералам-фельдмаршалам о размещении полков по винтер-квартирам (ПСЗ, т. 5, № 2638, 1713 г.), штабс- и обер-офицерам о положенном количестве денщиков и их жаловании (ПСЗ, т. 5, № 2640, 1713 г.)). Маркируются книжно-славянскими элементами указы, требующие особой императивной тональности, обусловленной чрезвычайными событиями и обстоятельствами, которые создают опасность для государства – эпидемии, и в частности моровая язва (ПСЗ, т. 4, № 2296, 1710 г.), подрывают международный авторитет России, например, производство на продажу английским купцам бракованной пеньки (ПСЗ, т. 5, № 3005, 1716).

Приказный слог продолжают сохранять указы, связанные с набором рекрутов (ПСЗ, т. 4, № 2281, 1710 г.; ПСЗ, т. 5, № 2632, 1713 г.), с таможенными и питейными сборами (ПСЗ, т. 4, № 2288, 1710 г.), со сбором провианта из губерний (ПСЗ, т. 5, № 2631, 1713 г.), с регулированием работы ямов и дачи подвод (ПСЗ, т. 4, № 2294, 1710 г.), с созданием пороха и доставкой селитры для продажи в Москву (ПСЗ, т. 4, № 2379, 1711 г.) и т. п.

Приведем в качестве примера два небольших указа, именной и сенатский, посвященные сбору провианта и рекрутов и ориентированные на разные письменные узусы (табл. 2). Первый адресован коменданту князю Гагарину, второй – губернаторам в губернии. Во втором тексте для его сокращения сделано несколько купюр с однотипными конструкциями.

Количество книжно-славянских элементов в законодательных актах первых десятилетий XVIII в. варьируется. В одних документах, составленных приказным слогом, обнаруживаются единичные вкрапления славяниз- мов, другие отражают параллельное употребление приказных и книжных средств. Исследование и тех, и других документов актуально, поскольку дает возможность определить характер включения церковнославянских элементов в приказный директивный текст, степень мотивированности выбора языковых средств и их варьирования.

Особый интерес представляют тексты, языковое оформление которых свидетельствует о тенденции к функционально-семантическому распределению приказных и книжных единиц как стилистических средств. Соучаствуя в текстообразовании, подобные элементы занимают в структуре документа семантически маркированные позиции. Так, важным для законодателей оказывается стремление маркировать приказными лексико-синтаксическими средствами действия и поступки противозаконные, имеющие негативные последствия, и книжно-славянскими средствами – действия, совершенные в соответствии с законом, государственно значимые. Ниже приведен указ о клеймении и записи весов и фун-

Таблица 2. Примеры петровских указов, ориентированных на разные письменные узусы

Table 2. Examples of Peter the Great’s decrees focused on different written usages

Сентября 17. Именный Комменданту Князю Гагарину. О заготовленіи въ Сибирской Губерни провіанту, муки 13,236 четвертей и о собраніи рекрутъ

Генваря 16. Сенатский. О взятіи штрафа за недоставленіе на сроки рекрутъ

Господинъ Полковникъ и Коммендантъ! По полученіи сего указа нарядить вамъ въ Сибирской губерни провіанту 13269 четвертей муки, и чтобъ оное число поставлено было сюда будущимъ зим-нимъ путемъ въ Генвар h или кончае въ первыхъ числахъ Февраля м h сяца, что з h ло нужно, дабы то впредь не взыскано было на васъ; также надобно вамъ собрать съ Сибирской Губерніи рекрут 738 челов h къ, кром h того числа солдатъ, о которомъ прежде къ вамъ писано (что въ Рижской гарнизонъ надобно) и также оныхъ привесть вамъ сюда съ собою, купно съ вышереченнымъ въ Ригу гарнизо-номъ, понеже оные рекруты нын h въ дополнку арміи з h ло нужны, ради упадка отъ моровой бол h зни въ людяхъ (ПСЗ, т. 4, № 2295, 1710 г.).

Рекрутъ собрать и выслать къ Москв h съ Губерній на сроки нынешняго 713 года, Московской Марта въ первыхъ числахъ, съ Нижняго и отъ Нижняго въ верхъ до городовъ Московской Губерніи Марта въ среднихъ числахъ <…> а съ Кіевской, съ Азовской, съ Смоленской собрать въ Март h м h сяц h , и им h ть на станціяхъ въ т h хъ же Губерніяхъ. А буде выше-писанныхъ Губерній, опричь С. Петербургской Губерніи, Губернаторы на вышеписанные скроки (sic!) въ Губерніяхъ рекрутъ сполна не сберутъ и съ которыхъ опред h лено къ Москве не пришлютъ, а въ прочихъ на станціяхъ им h ть не будутъ: и за то на Губернаторахъ взято будетъ за каждаго недобранна-го рекрута штрафа по рублю за челов h ка. А буде пом h щики и вотчинники, и Дворцовые и Архіерейскіе и монастырскіе прикащики т h хъ рек-рутъ въ Губерніяхъ на т h сроки <…> не отдадутъ: и за то на нихъ за каждаго рекрута взять штрафа, кром h указанныхъ рублевыхъ денегъ, по рублю; а буде въ той по срок h нед h л h кто не заплатитъ: и на такихъ за всякаго рекрута имать по 5 рублей <…>. А съ которой Губерніи въ сбор h рекрутъ и рублевыхъ и штрафныхъ денегъ сколько будетъ: о томъ чрезъ дв h нед h ли прислать въ Сенатъ в h деніе (ПСЗ, т. 5, № 2632, 1713 г.).

тов торговыми и мастеровыми людьми серебряного ряда у старост, в котором конструкции о противозаконном самовольстве с их стороны и о приветствуемой инициативе людей из других рядов клеймить и записывать весы и фунты оформлены соответственно приказным и книжным союзами:

По указу Великаго Государя вел h но, чтобъ серебрянаго ряда у торговыхъ и мастеровыхъ людей были в h сы и фунты у вс h хъ были правдивые и заклеймены годовымъ клеймомъ съ запискою у старостъ того ряда, и брать отъ той записки и клейменья пошлинъ по 10 денегъ. А буде кто самоволь-ствомъ своимъ фунтовъ и в h сковъ къ записк h приносить не станетъ, и будетъ им h ть неклейменые: и имъ старостамъ подавать на таковыхъ доношеніе <...> А ежели кто изъ другихъ рядовъ пожелаетъ къ нимъ старостамъ, ради исправленія, в h ски и фунты приносить: то имъ чинить о томъ по вышепи-санному жъ Его Великаго Государя указу (ПСЗ, т. 4, № 2229, 1709 г., с. 451).

Значимыми представляются также случаи, когда синтаксические средства, разговорные по происхождению, выступают как нейтральные средства оформления предписания, наставления, требования, а книжные маркируют недопустимость, запрет незаконных действий и, как следствие, закономерную ответственность за нарушения:

<...> по указу Великаго Государя Правитель-ствующій Сенатъ слушавъ той отписки и выписки приговорили, о высылк h каменьщиковъ въ Азовъ и въ Троицкое послать изъ Канцеляріи Правитель-ствующаго Сената указы, чтобъ оные каменьщи-ки изъ т h хъ Губерній высланы были безсрочно съ посп h шеніемъ, и чтобъ нын h шнимъ л h томъ, за неприсылкою т h хъ каменьщиковъ, не учинить въ т h хъ городахъ строенію отстановки. А ежели т h каменьщики изъ Губерній вскор h высланы не бу-дутъ, а въ Азов h и Троицкомъ какимъ д h ламъ учинится остановка, и та остановка причтена будетъ къ т h мъ Губерніямъ, изъ которыхъ не вышлются <...> (ПСЗ, т. 4, № 2380, 1711 г., с. 701);

Да и Коммисаромъ т h хъ Губерній Его Вели-каго Государя указъ сказать съ приложеніемъ рукъ, чтобъ они въ заплат h т h хъ денегъ на вышеписан-ной срокъ конечно исправились, а ежели не исправятся, то взятъ будетъ на нихъ штрафъ (ПСЗ, т. 5, № 2641, 1713 г., с. 13).

Кульминационным в процессе славянизации официально-делового языка, знаменую- щей формирование его нового стандарта, утверждающей границы новой нормы, является язык ключевых законодательных актов, связанных с кардинальной перестройкой юридической системы Российской империи, государственного управления, системы делопроизводства, армии, флота и определивших принципы их работы. Речь идет о таких регламентирующих документах, как Военный устав и Артикулы воинские 1716 г., Морской устав 1720 г. и Генеральный регламент 1720 года. Об актуальности их лингвистического исследования свидетельствует повышенный интерес к ним в последние годы [Акишин, 2020; Пушкарева, 2021; Руднев, Пушкарева, 2021; Русанова, 2022б; Садова, Руднев, 2019; Садова, 2021].

Регламентирующие документы столь высокого для того времени уровня юридического языка не могли быть созданы без предварительной напряженной работы по поиску приемов и способов синтезирования приказных и книжных средств в пространстве одного текста, о чем говорят выявленные этапы славянизации языка законодательных актов. Особенности включения книжно-славянских элементов в подобные нормативно-правовые акты подтверждают дальнейшее развитие тенденции к функционально-стилистической и коммуникативно-прагматической обусловленности использования языковых средств. Так, исследование Морского устава показало, что в главах, посвященных разным аспектам военно-морской службы, соотношение конструкций с книжными и аналогичными приказными средствами связи различается. Например, в главе о главнокомандующем флота на 23 условные конструкции с союзом ежели приходится 7 конструкций с союзом есть ли и 1 – с союзом буде, а в главе о государственных злоумышленниках и «противящихся командиром своим» пропорция синтаксических средств, обслуживающих условные отношения, меняется: ежели встречается 7 раз, есть ли – 7, буде – 3; основным же средством экспликации условно-следственных отношений оказываются типичные для приказного языка конструкции с бессоюзным оформлением [Русанова, 2022б]. О влиянии внешнеязыковых факторов (в частности, квалификации субъекта волеизъявления и субъекта-исполнителя) на изменение форм выражения императивности в Морском уставе пишет Н.В. Пушкарева. Языковые единицы, выражающие императивность в тексте устава, передают не просто побуждения, но и разную степень значимости формулируемых требований и их последствий. Например, оборот с да (не) будет используется при описании серьезных проступков, за которые жестоко карают; конструкции, состоящие из форм глагола иметь и инфинитива, встречаются в описаниях необходимых поступков [Пушкарева, 2021, с. 59–60].

Будучи ориентированными на лучшие образцы западноевропейского законодательного творчества, все перечисленные документы в языковом плане демонстрируют установку на синтез генетически разнородных языковых средств, направленных на точность и логичность выражения мысли.

Заключение

Славянизация официально-делового языка XVIII в. – один из кардинальных процессов в истории делового языка, направленный на повышение его культурного и коммуникативного статуса и обусловивший преобразование синтагматики языковых средств в пространстве делового текста. Включение книжно-славянских элементов в законодательные акты требовало от реформаторов поиска оптимальных приемов и способов стилистического взаимодействия генетически разнородных книжных и приказных элементов. Важным фактором, определявшим оперативность исследуемого процесса, является опора на языковой опыт, накопленный в сфере международных отношений. Язык международных актов второй половины XVII в. стал, по сути, той экспериментальной площадкой, где апробировался стилистический потенциал книжно-славянских средств в деловой коммуникации.

В Петровскую эпоху происходит расширение сферы подобного употребления славянизмов в законодательной и делопроизводственной практике, что закономерно приводит к решению проблем коммуникативно-прагматической и функционально-стилистической обусловленности языковых средств, связанных с разными письменными традициями.