Социальная история "золотой молодежи": проблемы социального и исторического генезиса

Элиты в качестве общественного и исторического явления традиционно включаются научным и административно-управленческим мышлением в контекст политической истории, в качестве составной части институтов государства и власти. Однако не все виды и типы элит непосредственно связаны с политикой и властью: отдельные из них, такие как научные и художественные элиты, богема [1], некоторые субэлитные слои больше соответствуют и генерируются в пространстве социальной истории, как субъекты конструирования нетривиальной повседневности и управления «снизу». А социальная история, как отмечает один из ее столпов Т. Зелдин, - «самый амбициозный вид истории» [2, c. 154]. Поэтому именно методологии социальной истории могут стать доступны те исторические и социальные феномены, которые оказались недоступны или неинтересны истории политической. Среди них особое место занимает такая разновидность элит, как «золотая молодежь», феномен которой крайне неоднозначен как с социологической, так и с исторической точки зрения, но при этом и в любом случае представляющий собой крайне важный и интересный предмет для социально-исторического анализа.

Подобный предмет исследования нами выбран и в связи с возрастающим значением этой социальной группы в российском обществе. Это не только многочисленные скандальные истории нескольких прошедших лет с вызывающим поведением золотой молодежи на дорогах [3] и в иных публичных ситуациях, широко обсуждавшихся и продолжающих обсуждаться в коридорах власти, в СМИ и просто «на кухне», но и в целом оценка влияния их образа жизни и мировоззрения на повседневную культуру и ценности социально-активной части общества и, прежде всего, массовой молодежи. Иногда общество, СМИ и власть задаются вопросом, вольется ли со временем российская золотая молодежь в правящий (политический) класс или же она к этому неспособна или не хочет [4]. Кроме того, само существование подобного феномена традиционно связывается с теми историческими и социально-экономическими процессами, которые происходили в России с конца 1980-х по настоящее время, и потому отечественная золотая молодежь часто воспринимается как явление конкретно-историческое, социально обусловленное и преходящее. Так ли это? Если же предполагать, что и в иных обществах и при других исторических, политических, экономических и культурных условиях феномен золотой молодежи также существует и проявляет себя (а на то также могут найтись веские факты), то можно ли универсализировать эту социальную категорию или же в каждых конкретных социальных обстоятельствах она всякий раз уникальна?

В данной статье мы постараемся осуществить попытку краткого социологического анализа социального и исторического генезиса и трансформации феномена золотой молодежи, опираясь не только на отечественную, но и на всемирную историю и историю мировой культуры, в русле аналитики (методологии) социальной истории. Для этого первоначально необходимо конкретизировать возможное научное значение категории «золотая молодежь» в социологическом контексте. С некоторой усредненной социологической точки зрения золотая молодежь представляет собой особую группу молодежи, имеющей признаваемый в обществе привилегированный, элитарный статус и обладающей социально-значимыми ресурсами (финансовыми, культурными, социальными, интеллектуальными), которые позволяют ее представителям иметь социальное преимущество перед массовыми слоями населения и молодежи. Важнейшей отличительной особенностью золотой молодежи и от иных молодежных элит, и от другой успешной молодежи, и от «массовой» молодежи является ее возможность вести праздный образ жизни, иметь значительный доступ к высококачественным образцам культуры и осуществлять элитарные культурные практики. При этом сам термин «золотая молодежь» хоть и крайне неточен и ангажирован в общественном восприятии, все же является наиболее подходящим для нашего анализа, поскольку иные элитарные молодежные сообщества не совпадают полностью с сообществом «золотая молодежь» или сильно от него отличаются.

В нашем (авторском) понимании «золотая молодежь» - это те находящиеся в возрасте молодости выходцы из элитарных (в любом поколении) семей, которые смогли усвоить конструктивный, «положительный», нормативно-ценностный элитарный опыт и при этом избежать приобретения или чрезмерного усвоения негативных элитарных или неэлитарных качеств (хищнического образа деятельности и мышления, корысти, излишнего консерватизма, прагматизма, конформизма, самоутверждения через зло и т.д.). Разумеется, существуют многочисленные эмпирические примеры и таких представителей золотой молодежи, которые обладают перечисленными качествами негативного ряда (и именно они чаще всего попадают в поле зрение общественного внимания благодаря СМИ) и по которым ошибочно сложился неверный социальный образ этого сообщества. С точки зрения нашего подхода такая элитарная молодежь не является подлинной золотой молодежью, а скорее выступает либо как продукт вырождающихся элит («мажоры»), которые практически всегда имеются в любом обществе, либо как разновидность амбициозных нуворишей и их первых поколений потомков.

Используемый нами способ определения золотой молодежи - это ее своеобразный архетипический «идеальный тип», который мы и пытаемся зафиксировать, и он расходится с устоявшимся в общественном восприятии образом золотой молодежи как поверхностных, пустых и пафосных мажоров, исключительно предающихся праздности и прожиганию жизни. Таким образом, при социально-историческом анализе феномена «золотая молодежь» мы будем маркировать ее возможных представителей и сообщества по элитарному статусу в молодости и атрибутированных наличием особого элитарного опыта, существенно перекрывающего все возможные социальные и индивидуальные изъяны в структуре их личности.

При этом мы полагаем, что в истории и культуре нет и не может быть универсального исторического описания золотой молодежи как социального и культурного феномена и для каждого общества характерно свое, конкретное содержание категории «золотая молодежь». Исходя из предполо- жения, что любые реальные социально-исторические и художественно-культурные образы золотой молодежи носят архетипичный характер [5], а значит, имеют только метафизическую форму без заранее заданного конкретного наполнения, мы тем не менее видим и некоторые общие социальные основания ее элитарности. В каждую историческую эпоху и в каждом конкретном обществе этот архетип впитывает те национальные и ментальные идеи, соответствующие категориям «здесь и сейчас», однако при этом проявляет некоторые универсальные архетипические свойства идеальной, своего рода «трансперсональной», элитарной природы. Именно поэтому очень важно рассмотреть особенности исторической и социальной трансформации феномена «золотая молодежь», чтобы выявить общее и особенное, а также исторически случайное и ошибочное для характеристики и последующего научного анализа такой сложной разновидности элит. Итак, обратимся к истории.

Моменты появления и социальной активности золотой молодежи в истории фрагментарны, но при этом уходят в глубь веков, в европейскую античность и историю древнего Востока. Даже само появление золотой молодежи также является исторической, культурологической и элитологической проблемой. Так, наиболее распространенным мнением является возможность появления этого социального феномена и понятия в конце XVIII века во Франции, во времена Директории [6], когда установившая политическая диктатура реакционной власти позволила появиться столь же реакционному «праздному классу» (в этом смысле весьма уместна одноименная теория Т. Веблена [7]), и в особенности золотой молодежи как его части из молодых представителей светской знати («jeunesse doree»). Однако в этой версии происхождения золотой молодежи на наш взгляд имеются явные исторические и смысловые противоречия. «"Золотая молодежь" существовала всегда - с тех пор, как появились классовые общества» [8, c. 72], - утверждает социолог А. Тарасов в рецензии на одну из публикаций о молодежных сообществах, и мы вслед за данным автором склонны проверить и обосновать именно такую точку зрения.

Прежде всего, золотая молодежь как часть «праздного класса» неизбежно должна была появиться значительно раньше, поскольку аристократия и праздные элиты существовали и до Директории. Поэтому необходимо пересмотреть подобную версию и попробовать найти иные и более ранние исторические проявления золотой молодежи как социального феномена. Кроме того, современные социологические и журналистские исследования различных сообществ золотой молодежи демонстрируют ее преимущественно антиреакционный, инновационный и почти политически левый мировоззренческий уклон, и поэтому мы предполагаем, что подлинная золотая молодежь исторически существует и проявляется прежде всего в подобном ракурсе, в то время как реакционная, алчущая власти и богатства или «прожигающая жизнь» аристократическая молодежь и ее окружение выступают уже как мнимые элиты, результат вырождения элитарных качеств.

Некоторые авторы [9, c . 305 ] усматривают ее существование и активное проявление в социальной истории уже в Александрии в III в. до н.э. и далее в Риме во второй четверти I в. до н.э. Так, в поздней античной (александрийской) культуре обнаруживается конкретный образ представителя золотой молодежи - беспутного юноши-аристократа Луция, героя романа Апулея «Метаморфозы, или Золотой осел» [10], сюжет которого раскрывает архетипичный (т.е., по нашему мнению, предельно неслучайный, культурно и онтологически обусловленный) жизненный сценарий такой личности, от праздности и чрезмерной увлеченности чувственными удовольствиями до постепенной, но радикальной личностной трансформации, осуществления метаморфозы духовной элити-зации к эзотерической посвященности и добровольному социальному служению.

Александрийскую и более позднюю римскую золотую молодежь связывает в одну историческую и социальную линию общая культурная традиция, базирующаяся на высокой эллинистической и александрийской культуре. Это косвенно подтверждается словами М.Е. Грабарь-Пассек в предисловии к широко известному сборнику «Александрийская поэзия», в котором исследователь утверждает, что «из всего богатого наследия этих веков до нас дошла лишь очень незначительная часть и дошло бы еще меньше, если бы александрийской поэзией не увлеклась римская литературная молодежь I века до н. э. и I века н. э.» [11, c. 6]. Историк В. Михайлин отмечает фактически те же высокие и прогрессивистские качества золотой молодежи, говоря, что она «склонна возводить в культ и одновременно делать непременным атрибутом собственного существования именно те черты, которые составляли основу классической «ребяческой» культуры греческих VI - начала V века до н. э.: «прекрасное»/«изящное» (во всем спектре возможных смыслов - от культа искусства до культа изысканных наслаждений), молодость, резкое деление культуры на «свою», «высокую», «доступную немногим избранным», «новую» и «пошлую», «избитую», «старую». Оружием в борьбе с «закоснелой» культурой для нее неизменно становится разум, ибо только с позиций рациональной критики можно сколь-нибудь обоснованно нападать на незыблемые основы традиций. Лозунгом ее столь же традиционно становится требование свободы во всем, начиная от свобод политических и заканчивая свободой искусства и освобождением от разного рода поведенческих несвобод» [9, c. 305]. При этом автор в сносках к данному фрагменту текста уточняет еще один ее важный атрибут, имеющий значение для античной эпохи - прежде всего статусный, а не возрастной характер определения золотой молодежи, для которой принципиален не возраст (т.е. в нее могли попадать и представители среднего и более старшего возраста), а именно социальный статус (элитарный и при этом одновременно маргинализированный, как находящийся вне власти и вне официальных традиций). Именно этот образ золотой молодежи как маргинальной социальной прослойки молодежи и элиты, выступающей критически и оппозиционно по отношению к доминирующим социальным институтам и культурным практикам, мы считаем ее универсальным архетипом, и будем стараться искать в социальной истории и истории мировой культуры.

Возможно, именно золотую молодежь имеет в виду Платон в диалоге «Государство» [12], обсуждая стратегии воспитания молодых аристократов. Интересен для нас в этой связи и знаменитый ученик ученика Платона, воспитанник Аристотеля, великий Александр Македонский, способности и личные качества которого тщательно пестовались наставниками с раннего детства, что позволило ему стать величайшей исторической личностью, завоевавшей полмира и оказавшей заметное и глубокое влияние на дальнейшие исторические и социальные процессы на всем евразийском пространстве.

Кроме того, современником Платона по «осевому времени» был знаменитый принц Сиддхартха Гаутама, чье жизнеописание доводит до абсолюта образ золотой молодежи в мифологии, истории и культуре. Не случайно апокрифические жизнеописания Будды говорят, что придворные астрологи еще до его рождения предсказали его судьбу как «великого человека», чье нынешнее рождение имеет все шансы стать последним и вырвать его из колеса дальнейших перерождений (сансары). Сиддхартха, как утверждает доктрина буддизма [13, c. 12], имел возможность еще до рождения выбрать, кем и в какой семье он хочет родиться, и он выбрал царскую семью не только за их благоверность и другие высокие нравственные качества, но и вследствие их аристократического статуса, который позволил бы ему легче, в силу возможности не беспокоиться о повседневных заботах о насущных потребностях, осуществить последний рывок в нирвану. Таким образом, уже в древней истории и культуре мы видим целый ряд реальных и мифологических персон, чьи образы и качества могут прямым образом быть связаны с категорией «золотая молодежь», что свидетельствует о достаточно раннем и исторически неслучайном происхождении этого социального феномена. Биографии и жизнеописания этих великих людей являются классическими примерами генезиса элитарных личностей, проявивших себя еще в молодости.

В последующие века целый ряд знаменитых и выдающихся людей каждой эпохи можно отнести к выходцам из категории «золотая молодежь». Это художники и музыканты (А. Дюрер, В. Моцарт, Э. Мане и др.), философы и ученые (Б. Паскаль, Т. Мор, Г.В. Лейбниц, Ч. Дарвин и т.д.), писатели (И.В. Гете, О. Уайльд, Ш. Бодлер), государственные и политические деятели (О. Бисмарк и практически все монархи). К наиболее заметной золотой молодежи XX века, больше относящейся к политической истории и политической элите, но существенно повлиявших и на социальную историю, стоит отнести знаменитую группу «Кембриджские шпионы» - сообщество наиболее одаренных и перспективных студентов и выпускников Кембриджского университета, «великолепная пятерка» которых в течение нескольких лет вела политический шпионаж в пользу Советского Союза исключительно из идейных соображений и по собственной инициативе. Ее полной противоположностью выступают закрытые элитарные студенческие клубы, такие как «Череп и кости» Йельского университета, ставящие цели политического карьеризма и исповедующие ценности либерального прагматизма.

В отечественной культуре термин «золотая молодежь» встречается в литературных произведениях писателей XIX в. И.А. Гончарова, А.И. Куприна [6], а ее образу так или иначе соответствует целый ряд представителей политической (Е.Р. Дашкова, А.Г. Бобринский, А.И. Герцен и др.) и культурной дворянской элиты того времени (начиная с А.С. Пушкина и его друзей-лицеистов и продолжая списком других великих писателей - М.Ю. Лермонтовым, Л.Н. Толстым, А.Н. Толстым и др.).

Наиболее четко в российском социальном пространстве феномен золотой молодежи (в отечественном народном жаргоне - «мажоры») определяется в позднее советское время (1970-1980-е годы) в отношении детей из семей дипломатов, обласканной властью культурной элиты и высшей советской номенклатуры, а также субэлитных слоев советского ства - спортсменов, актеров, директоров универмагов и т.д., имевших значительные социальные привилегии и возможность их распространения на ближайшее семейное и социальное окружение. У таких семей и их молодого поколения были решены все бытовые вопросы, в том числе с жильем, обеспечено обучение в престижном вузе, предопределена дальнейшая успешная карьера. Во-многом прослойка золотой молодежи была сходна и даже отчасти сливалась с иными молодежными элитами развитого советского общества - верхушкой комсомола, спортивной и художественной элитой и т.д., но если последние приобретали привилегированный статус собственными немалыми усилиями, то золотая молодежь фактически выступала в качестве потомственной аристократии советского государства и как бы обладала врожденной элитарностью. «Красивая жизнь» и социальные привилегии золотой молодежи стали предвестием идеологического и институционального кризиса советского общества, что отразилось в дальнейшем на ожидании перемен со стороны широких народных масс и исторической возможности тех радикальных трансформацией, которые произошли с советским государством в конце 1980-х - начале 1990-х годов.

В современной России золотая молодежь - весьма заметное явление, что может объясняться особенностями отечественной социальной истории последних двадцати лет. Этот термин с распадом советского государства не исчерпал себя, а, напротив, стал только более содержателен и применим с 1990-х и 2000-х годов и по настоящее время по отношению к детям олигархов, политической и культурной новой элиты. Насколько общественное сознание принимает или не принимает новую отечественную (или, напротив, «компрадорскую», либеральноглобалистскую [14 и др.] и т.д.) элиту и ее право так называться, настолько современное российское общество в конкретный исторический момент и в среднесрочной перспективе признает или нет золотую молодежь и ее права на элитарность и исключительность ([15] и др.).

Можно даже предполагать, что российская золотая молодежь даже более элитарна, чем европейская и западная, которая часто выступает в качестве «вечных нуворишей», поскольку если в нарративе последней неотделимо присутствует дискурс стремления к политической власти, богатству и поддержанию своего статуса (см. например, [16; 17] и др.), как высшей ценности, то для отечественной золотой молодежи, хоть и испытывающей в ряде случаев некоторую политическую и профессиональную импотенцию и неполноценность, все же характерны ценности и стремления не утилитарного и более высокого порядка - к личностной и творческой самореализации, новым граням опыта и безусловной праздности ([18] и др.), то есть к устоявшимся аристократическим и элитарным практикам деятельности и мышления.

Итак, в целом в социальной истории, в том числе и в современном обществе, золотая молодежь парадоксально и даже гармонично совмещает в себе правые и левые, прогрессивные и консервативно-реакционные, прагматичные и инфантильно-гедонистические жизненные стратегии и социальные ценности, но с заметным смещением в сторону инновационно-прогрессивистского и оппозиционного (особенно в социокультурном пласте) пакета жизненных приоритетов. Это и составляет один из ее главных маркеров, наряду с элитарным опытом и праздностью, позволяющий идентифицировать золотую молодежь в обществе и истории. Иные возможные личностные и культурные особенности тех или иных сообществ и представителей золотой молодежи являются исторически обусловленными и случайными. При этом для западной, российской, арабской, азиатской (юго-восточной) золотой молодежи начала XXI в. при всех ее сходствах в условиях глобализации по-прежнему характерны как универсальные, так и уникальные и исключительные социально-культурные особенности, обусловленные конкретноисторическими и социокультурными обстоятельствами. В этом заключается социальная и научная загадка и привлекательность феномена золотой молодежи, полностью исчерпать и раскрыть которую автор не мог и не стремился. Это могут сделать уже новые исследования золотой молодежи со стороны социальных историков, социологов и элитологов.