Социальные характеристики полицейских урядников в последней четверти XIX в. (по материалам Пермской губернии 1889 г.)

DOI:

Цитирование. Рязанов С. М. Социальные характеристики полицейских урядников в последней четверти XIX в. (по материалам Пермской губернии 1889 г.) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2023. – Т. 28, № 2. – С. 91–101. – DOI:

Введение. В 1878 г., под напором все возраставшего революционного движения, в качестве «временной меры», в России было введено 5 тыс. должностей полицейских урядников [21, с. 82]. Изучение подданных, которые занимали эти ответственные посты с 1878 по 1917 г., представляется крайне актуальной темой для исторической науки. С одной стороны, для понимания становления отечественных органов внутренних дел, так как это был один из первых шагов к профессионализации нижнего состава сельской полиции. С другой – это важно для понимания дихотомии власти и общества в Российской империи. Для сельского населения, составлявшего в Российской империи подавляющее большинство, урядник стал наиболее близким полицейским чином, а, следовательно, именно по нему крестьяне судили о полицейских властях, а учитывая огромное число административных функций урядника, и о властях как таковых.

Для определения степени новизны настоящего исследования необходимо кратко остановиться на предшествующей историографии. Широкая дискуссия вокруг полицейских урядников началась практически сразу после их учреждения. Так, профессор-либерал И.Т. Тарасов называл урядников «необразованными и невежественными лицами, вступление которых в полицейскую службу не обуславливается ровно никаким цензом» [19, с. 58–59]. «... Урядникам скоро удалось завоевать доверие населения, и в их лице деревня впервые получила удовлетворительных полицейских агентов...» – иначе характеризовали полицейских авторы «Исторического очерка» деятельности МВД [8, с. 134]. В дальнейшем либеральная традиция оценки как чиновничьего, так и нижнего состава полиции второй половины XIX в. нашла отражение в трудах со- ветских ученых. «Вся деятельность полиции в России была основана на нечестности, грубости и рукоприкладстве», – утверждали, например, Т.У. Воробейкова и А.Б. Дубровина [3, с. 32].

В современной историографии урядник является самым досконально изученным нижним чином полиции [1; 2; 5; 9; 14]. При этом оценка полицейских урядников во многом продолжает традицию, начатую учеными и практиками МВД Российской империи. «...Реализация Временного положения о полицейских урядниках способствовала организационному укреплению разрозненного штата, началу “профессионализации” кадров низшего звена полиции и, как следствие, повышению профессиональной компетенции сельской полиции», – заключали К.М. Алафьев, М.К. Алафьев и В.О. Зверев [1, с. 352].

Таким образом, в предшествующей историографии оценка полицейского урядника зачастую детерминировалась не историческими фактами, а политическими взглядами автора, государственной идеологией или службой автора в органах внутренних дел. Актуальность настоящего исследования состоит в том, что благодаря использованию количественных методов социально значимые характеристики полицейских урядников будут показаны более аргументированно и точно.

Несмотря на обилие новейших публикаций о провинциальных урядниках, их состав в Пермской губернии после 1878 г. и до 1906 г. практически не подвергался серьезному изучению. Отчасти восполнить эту лакуну – задача настоящей статьи. Полицейские урядники Пермской губернии выступают, таким образом, в качестве предмета публикации, тогда как целью исследования является анализ эволюции их социально значимых характеристик в 1878–1889 годах.

Методы и материалы. В качестве основного метода исследования выступила «про-сопография» – построение «коллективного портрета» на основе компьютерной базы данных. С одной стороны, нельзя не признать, что выводы, полученные на основании просопог-рафического метода, не могут быть полностью объективны. Во-первых, они зависят от структуры списка урядников, который разрабатывался для конкретных практических целей своего времени, а вовсе не как специальный статистический инструментарий. Многие социально важные характеристики были упущены составителями, о чем пойдет речь ниже. Во-вторых, сам исследователь, формируя графы базы данных, мог упустить какие-то важные аспекты, которые содержал источник. С другой стороны, нельзя не признать, что метод просопографического исследования более аргументирован и точен. Он избавляет от спекулятивного подхода, при котором историк бессознательно, а иногда и вполне целенаправленно, вместо объективного исследования личного состава полиции выискивает в источниках факты, подтверждающие его уже сформировавшуюся точку зрения. При желании урядников легко можно выставить и добросовестными служащими, и «безграмотными коррупционерами», что доказывается всей предшествующей историографией вопроса. Количественные методы дают возможность избавиться от подобных «перегибов». Эффективность просопографии доказывается еще и тем, что сегодня, благодаря своим обширным познавательным возможностям, она широко используется для исследования самых разных социальных и профессиональных групп [6; 12; 13].

Стоит отметить, что уже в «Кратком очерке» 1880 г., без всякой помощи компьютера, был нарисован первый и достаточно подробный «коллективный портрет» полицейского урядника Российской империи на основе собранных со всей страны статистических сведений [7, с. 80–83]. Эти данные можно обнаружить и в новейшей историографии полиции [1, с. 354; 20, с. 557; 22, с. 87]. Но можно ли экстраполировать их на последующий период существования института, если даже в самом «Кратком очерке» сказано, что время для «первого призыва» урядников было выбрано неудачное в силу незавершенной военной реформы и «отсутствия главных заместителей на уряднические должности»? В последние годы стали также появляться «коллективные портреты» полицейских урядников на материале отдельных губерний [5; 9; 14].

Для целей настоящего исследования была составлена база данных в программе Microsoft Excel, содержащая биографические сведения о 121 полицейском уряднике Пермской губернии, служившем в 1889 году. Источником выступили отложившиеся в фонде Пермского губернского правления «Списки полицейским урядникам... с показанием участков и квартир», предоставленные в январе – июне 1889 г. всеми двенадцатью уездными исправниками на имя пермского губернатора. Все эти документы, кроме сведений по Пермскому уезду [14, с. 69], впервые вводятся в научный оборот. Данные списки были составлены в виде таблиц, по единому формуляру, и содержали следующую информацию: фамилию, имя и отчество, расположение квартиры, дату начала службы (в отдельных случаях неполную), образование полицейского урядника, число в участке волостей, сельских обществ, жителей, расстояние от места дислокации полицейского до уездного города и до становой квартиры. Все эти данные перенесены в базу данных в формате Microsoft Excel. Кроме этого, на основе даты начала службы добавлена графа о ее продолжительности к моменту составления списка. Для целей сравнения использованы созданные автором ранее, на основе документов из фонда Департамента полиции исполнительной базы, данные полицейских урядников Пермской и Уфимской губерний «первого призыва» [15; 16]. Однако, в отличие от последних, данные, предоставленные исправниками в 1889 г., не содержат сведений о вероисповедании, возрасте полицейских, прежнем опыте государственной службы, протяженности участка и числе селений. Списки 1878 г., в свою очередь, лишены данных о расстоянии до квартиры урядника и числе сельских обществ, входящих в участок [15; 16]. Таким образом, поздние документы значительно менее информативны. Несколько выделяется лишь список, предоставленный 4 февраля 1889 г. шадринским уездным исправником, который включал, поми- мо вышеперечисленного, возраст урядника, подробные данные о сословии, месте приписки и наградах [17].

Анализ. В 1878 г. огромная Пермская губерния была разделена всего на 110 уряд-нических участков [15]. И хотя авторы «Краткого очерка» восторженно писали, что «полицейские урядники» популярны и от обществ и частных лиц в МВД следуют многочисленные предложения об учреждении все новых должностей [7, с. 85], на Среднем Урале какого-либо практического воплощения эта тенденция не получила. В 1889 г. Пермская губерния делилась на 123 уряднических участка. Два участка (в Кунгурском и Пермском уездах) к моменту подачи сведений были вакантны. Таким образом, за 10 лет прирост уряднических должностей, в целом по губернии, составил всего 11,82 %. В придачу данное увеличение было крайне неравномерным. Больше всего новых участков было учреждено в «столичном» Пермском уезде – 4 (прирост по уезду составил 44,44 %), 3 – в Верхотурском (25 %), 2 – в Оханском (25 %), по одному – в Екатеринбургском (6,67 %), Ка-мышловском (12,5 %), Красноуфимском (8,33 %), Осинском (11,11 %) и Чердынском (20 %). В трех уездах, в том числе в самом «сложном» по числу жителей Шадринском, количество уряднических участков изменений не претерпело, а в Кунгурском – даже уменьшилось на один (сокращение – 11,11 %).

Нагрузка на полицейского оставалась, таким образом, огромной. В 1878 г. на одного урядника в среднем приходилось по 4,2 волости (более чем в 2 раза выше среднероссийского уровня), с населением 18 089,95 человек [7, с. 80; 15]. В 1889 г. среднее значение волостей на одного урядника сократилось всего до 3,94. В то же время за счет роста населения среднее число жителей участка только увеличилось и составило 20 119,05 человека. Более подробные сведения представлены в таблице 1. Для сравнения в сопредельной Уфимской губернии по данным на 1878 г. на одного урядника приходилось 1,66 волости и 6 198,82 жителя [16]. Вероятно, при распределении урядников по регионам, центральные власти учитывали, что в Пермской губернии с 1870 г. существует помимо выборной сельской полиции вольнонаемная стража. Однако последняя, хотя де юре и предназначалась для сельской местности, де факто использовалась в качестве городовых в индустриальных центрах [4, л. 17–29] и особой помощи пермским урядникам оказать не могла.

Социальную сущность полицейских урядников Российской империи «первого призыва» должны были составить нижние чины армии из податных сословий, однако на практике в целом по России их оказалось меньше половины (42 %). Пермская губерния в 1878 г. не стала исключением. Унтер-офицерство, преимущественно отставное и бессрочно отпускное, – 38,18 % полицейских урядников. Рядовые и нижние чины армии, чью принадлежность к унтер-офицерству точно определить не удалось, – 4,55 %. Не служившие в армии крестьяне – 23,64 %, в целом по России составившие лишь 16 %. Мещане – 5,45 %, тогда как на остальной территории страны доля потомственных горожан была более чем в 2 раза выше (10 %). Зато существенную долю в губернии получили мастеровые – 8,18 % – сословие, распространенное преимущественно на Урале. Однако ключевое различие между общероссийским и пермским урядниче-ством крылось в доле представителей привилегированных сословий. На Среднем Урале их представители на новых должностях были единичны. Дворяне – 1,82 %, в 4,4 раза меньше общероссийского показателя, 1 обер-офицерский сын и 1 личный почетный гражданин. Представителей первого сословия среди полицейских урядников также было 1,82 % (в 5,49 раз ниже, чем в целом по России). Значительную долю из неподатных сословий составляло лишь чиновничество, включая отставных классных чинов, – 12,73 % [7, с. 81–82; 15], что было даже несколько выше общероссийского уровня (9 %). Это было связано с незначительным числом дворян в Пермской губернии. С другой стороны, набрать достаточно дисциплинированных отставных военных государству также не удалось, так как армия еще не была расформирована после Русско-Турецкой войны. В результате в Пермской губернии пришлось принимать крестьян, мастеровых и мещан, не имеющих никакого служебного опыта.

В конце 80-х гг. XIX в., благодаря военной реформе, доля полицейских урядников, служивших в армии в качестве нижних чинов, увеличилась еще больше. Унтер-офицерство составило 55,37 % (в 1,45 раза больше), остальные нижние воинские чины – 17,36 % (в 3,82 раза). При этом военные старшие и младшие писари, писари унтер-офицерского звания составляли 15,7 % полицейских урядников. В 1878 г. – только 1,82 % [15]. Это, помимо прочего, может говорить о постепенном повышении образовательного уровня и опыта канцелярской работы будущих полицейских урядников Пермской губернии.

Не служившие в армии крестьяне составляли в 1889 г. лишь 10,74 % полицейских урядников (в 2,05 раза меньше), мещане – 4,96 %, мастеровые – 0,83 % (в 9,86 раза). Доля представителей неподатных сословий, даже с учетом отслуживших в армии, уменьшилась с 17,77 до 12,4 %. Дворяне составили 3,31 % (в 1,81 раза больше), почетные граждане – 1,65 % (в 1,81 раза), чиновники – 7,44 % (в 1,71 раза меньше). Падение интереса чиновничества к должностям урядников за десятилетие было вызвано, по всей вероятности, снижением реальной заработной платы полицейского урядника в силу инфляции.

К сожалению, аналогичных статистических данных за 1889 г. по другим губерниям и России в целом в литературе или источниках не выявлено. Однако по данным, собранным Е.В. Евсеевым о составе полицейских урядников в Тверской губернии в 1879–1888 гг., можно предположить, что в центральных губерниях состав полицейских урядников был принципиально иным, нежели на окраинах. В Тверской губернии доля личных и потомственных дворян на уряднической службе составляла 19,1 % (в 5,77–10,49 раз выше), обер-офицерских детей – 4,3 % (в 4,73 раза), духовенства – 18,1 % (в 9,95 раз), личных и потомственных почетных граждан – 20,3 % (в 12,3– 22,31 раза). Однако в дальнейшем процент представителей привилегированных сословий на уряднических должностях в Тверской губернии начал стремительно снижаться [5, с. 11–12]. Причины, вероятно, следует искать в желании центральных властей заполнять образовавшиеся вакансии нижними воинскими чинами, а не отставными «канцелярскими служителями» [2, с. 24–25].

С заменой рекрутской повинности призывом звание отставного унтер-офицера или рядового, по большому счету, перестало выражать принадлежность подданного к определенному сословию, а лишь обозначало опыт военной службы. Однако данные о сословном происхождении отслуживших в армии полицейских урядников были в полной мере представлены в 1889 г. лишь по Шад-ринскому уезду, поэтому на их анализе стоит остановиться отдельно. Из 9 полицейских имеются сведения об опыте военной службы 8 (преимущественно, на нестроевых должностях), а последний – имел даже опыт гражданской службы, являясь канцелярским служителем, состоящим в штате губернского правления. По сословному происхождению 5 полицейских урядников являлись крестьянами, по одному – происходило из мещан, священнослужителей, чиновников и дворян [17]. Вместе с данными о сословном происхождении не служивших в армии полицейских, это дает все основания предположить как достаточно «пестрый» сословный состав урядников в целом, так и то, что именно крестьяне составляли среди них большинство. Однако процессы модернизации в 80-е гг. XIX в. проникли в российский социум уже достаточно глубоко и сословное происхождение далеко не полно отражало социальный статус подданного. Так, бывший урядник, крестьянин Григорьевской волости Оханского уезда Ф.Ф. Дресвянкин в своем прошении пермскому губернатору вновь поступить на службу в 1889 г. указывал, что «с малых лет... занимался по письменной и счетной частям в разных учреждениях», а «к крестьянской работе... по неимению... земельного надела, не привык». Даже отец Ф.Ф. Дресвянкина не был земледельцем, а происходил из кантонистов и жил за счет сапожного ремесла [11]. Таким образом, помимо сословия, для определения социальной сущности полицейского урядника стоит задействовать и другие маркеры. Списки 1889 г., к сожалению, содержат только один подобный показатель – образование.

В 1878 г. 61,82 % пермских урядников нигде не учились. Эта доля хорошо коррелирует с общероссийскими данными, согласно которым большинство урядников также не имели за своими плечами никакого образования [7, с. 82]. 6,38 % пермских урядников получили образование в батальоне военных кантонистов, 14,53 % – в горных училищах, заводских школах, народных училищах и других учебных заведениях по 4-му разряду, 14,53 % – в окружных, уездных и духовных училищах по 3-му разряду. Хотя и то и другое образование считалось начальным, но учебное заведение 3-го разряда, по законодательству XIX в., являлось достаточным для получения классного чина. По одному уряднику окончили артиллерийское училище, неполный курс уездного училища и гимназии. К 1889 г., благодаря широкому развитию школьной сети после земской реформы, ситуация на Среднем Урале значительно улучшилась. Одно лишь «домашнее воспитание» имели теперь 37,19 % (в 1,66 раза меньше). В военной службе и батальоне военных кантонистов образование получили 8,26 %. В учебных заведениях 4-го разряда обучались 21,49 % урядников. Из приходского училища вышел, не окончив курса, всего 1 урядник, в то время как неоконченное образование в учебных заведениях 3-го разряда было у 4,96 %. Полное образование 3-го разряда получили 17,35 %. Неоконченным средним образованием могли похвастать 1,65 % урядников, а окончили полный курс таких заведений – 3,31 %. Для понимания социального облика полицейского урядника важен не только уровень образования, но и его характер. Так, в духовных училищах и семинариях обучались 5,79 % урядников, в военных прогимназиях и юнкерских училищах – 3,31 %, в жандармских школах – 1,65 %. Школа урядников в качестве учебного заведения фигурирует только в списках по Верхотурскому уезду, здесь ее окончили 4 из 15 урядников [18]. Даже если предположить, что остальные исправники просто не указывали данное учебное заведение и экстраполировать верхотурские данные на всю губернию, то все равно остается неясным, почему в одной из немногих российских губерний, где в 80-е гг. XIX в. такое заведение уже существовало, его окончило немногим более четверти от всех полицейских урядников.

Помимо низкого образовательного уровня и отсутствия опыта военной службы, серьезной проблемой для полицейских урядников «первого призыва» стал возраст. Это закономерно вытекало из желания центральных властей набирать на уряднические должности отслуживших в армии унтер-офицеров, а так как в 1878 г. это были преимущественно люди, проходившие военную службу еще по рекрутскому набору, их возраст был достаточно высок. В Пермской губернии самый старый «новобранец» имел от роду 65 лет. В целом лица старше 40 лет составляли в Пермской губернии – 39,08 %, а средний возраст – 37,11 года [15]. Более подробные данные представлены в таблице 2. Подобная картина наблюдалась и в других губерниях империи. Ревизоры департамента полиции резонно отмечали, что в таком возрасте «уже нельзя рассчитывать на значительный прогресс в полицейских делах» [2, с. 24]. Как уже было сказано, в 1889 г. сведения о возрасте полицейских урядников сохранились лишь по Шадрин-скому уезду. Средний возраст шадринского урядника составил 33 года, причем большинство полицейских не были «новобранцами», а служили к моменту ревизии несколько лет. Самому старому из них, Г.С. Пятунину, служившему с 1879 г., было только 44, остальным – от 28 до 36 лет [17]. Если предположить, что в других уездах ситуация была аналогична, то проблема «преклонного» возраста полицейских урядников на Среднем Урале была к концу 80-х гг. XIX в. преодолена.

Наконец, наиболее ценная информация, которую способны предоставить списки 1889 г., – это продолжительность службы полицейского урядника. Средний ее срок составил 3,6 года, в связи с чем говорить о чрезмерной «текучке кадров» не приходится. Более подробные сведения представлены в таблице 3. Более 10 лет при этом прослужили лишь 5 % полицейских урядников, и лишь 4 из них находились на своем посту с самого учреждения должности. Причина столь крупного обновления корпуса урядников за 10 с небольшим лет крылась как в возрасте первых урядников, так и в том, что в спешке, в конце 1878 г., местные власти наняли на указанные должности подданных, которые явно не соответствовали своему назначению. Например, урядник 1-го участка 2-го стана Соликамского уезда Е.П. Иванцов лично принимал разные ворованные вещи и содержал в Чермозском заводе постоялый двор, в котором «имели пристанище разные неблагонадежные лица». Летом 1879 г., при отправлении обязанностей службы, несколько раз ударил нагайкой крестьян, а также таскал за волосы 14-летнего мальчика. Получив 1 декабря 1879 г. от пристава личное приказание о производстве дознания о разбое на дороге, ничего не делал по данному делу на протяжении полутора месяцев. Уволен полицейский урядник при этом был только 1 февраля 1880 года [10].

Списки полицейских урядников Шадрин-ского уезда, помимо прочего, содержат сведения о наградах. Из 9 полицейских не имели «знаков отличия» только 3, служивших от 8 месяцев до 3,5 лет. Медаль за Русско-Турецкую войну 1877–1878 гг. имел «новобранец», прослуживший к моменту ревизии лишь 1,5 месяца. Все остальные находились на службе более 6,5 лет. Двое из них были отмечены 2 серебряными медалями с надписями «За усердие» и «За беспорочную службу в полиции». 2 обладали только медалями «За беспорочную службу». А последний, местный крестьянин Г.Г. Оберюхин, являлся кавалером воинского ордена Святого Георгия 4-й степени [17].

Результаты. Таким образом, за первое десятилетие существования социальный облик полицейского урядника не остался неизменным. С ноября 1878 г. по январь – июнь 1889 г. корпус пермских урядников обновился на 96,36 %. На место бессрочно отпускных и отставных рекрут заступали отслужившие в армии по призыву подданные, преимущественно унтер-офицерского звания. По всей веро- ятности, большинство из них принадлежали к крестьянскому сословию. При этом доля отставных канцелярских служителей среди урядников за десятилетие несколько сократилась. Представители дворянства, почетных граждан и духовенства с самого начала не играли в составе урядников сколько-нибудь существенной роли. Значительно улучшилось образование пермских «стражей порядка». Если урядники, принятые в 1878 г., имели преимущественно «домашнее воспитание», то среди полицейских 1889 г. преобладали окончившие учебные заведения начального уровня, появился даже незначительный процент окончивших полный курс в средних учебных заведениях. Средний срок службы урядника был 3,6 года. Подавляющее большинство к моменту составления списков служили менее 6 лет.

Это позволяет предположить, что полицейские урядники, сменившие полицейских набора 1878 г., оказались более мотивированны к службе, дорожили ей, отличались большим профессионализмом, как минимум за счет получения систематического курса в области начального образования, опыта канцелярской работы, окончания школы полицейских урядников. Относительная стабильность кадров косвенно говорит также о том, что «новая формация» полицейских лучше справлялась с поставленными задачами, реже нарушала закон. Однако говорить об осознании себя полицейскими отдельной профессиональной группой на данном этапе преждевременно.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Таблица 1. Распределение уряднических участков в Пермской губернии в XIX в. по числу жителей

Table 1. Distribution of constable plots in the Perm province in the 19^th century by the number of inhabitants

Число жителей	1878 г., %	1889 г., %
Менее 10 000	15,45	15,13
10 000–20 000	51,82	39,5
20 000–30 000	21,82	26,89
30 000–40 000	7,27	11,76
40 000–50 000	3,64	5,88
50 000–60 000	–	0,84

Таблица 2. Распределение полицейских урядников в Пермской и Уфимской губерниях по возрастным группам (1878 г.)

Table 2. Distribution of police constables in the Perm and Ufa provinces by age groups (1878)

Возраст	Пермская губерния, %	Уфимская губерния, %
Менее 21 года	2,73	2,83
21–30 лет	23,64	36,79
31–40 лет	34,55	29,25
41–50 лет	34,55	29,25
51–60 лет	2,73	1,88
61–70 лет	1,8	–

Таблица 3. Продолжительность службы полицейских урядников Пермской губернии (1889 г.)

Table 3. Duration of service of police constables of the Perm province (1889)

Срок службы	Количество урядников	Доля урядников, %
Менее 1 года	26	21,85
От 1 до 3 лет	39	32,77
От 4 до 6 лет	27	22,69
От 7 до 9 лет	17	14,29
9 лет и более	10	8,4