SOGI-трансформация гендерной стратегии ЕС

Исследование выполнено в рамках государственного задания Министерства науки и высшего образования Российской Федерации (тема «Проблема доверия молодежи к общественным и государственным институтам в контексте обеспечения национальной безопасности в условиях проведения специальной военной операции (региональный аспект») (FSWZ-2023-0031).

Актуальность и теоретические основы проблемы

Под новой гендерной стратегией, или SOGI- стратегией понимается политика ЕС, направленная на правовое закрепление небинарного SOGI - подхода, в основании которого лежит утверждение, что гендерная идентичность может не совпадать с биологическим полом¹ и, являясь социальным конструктом, определяется не данным от рождения полом, а сексуальной или гендерной идентичностью (англ. sexual orientation and gender identity – SOGI ).

Рассмотрение проблемы является актуальным в связи с задачей обеспечения демографической безопасности по причине все усиливающейся пропаганды и поддержки нерепродуктивных форм семейных и брачных отношений на уровне руководства ЕС. Поскольку для большинства государств

ЕС сегодня характерен суженный режим воспроизводства населения, встает вопрос, может ли SOGI -подход усугубить процессы депопуляции и поменять представления в обществе о мужском и женском, об институтах брака и семьи, о репродукции и деторождении.

Прогнозирование последствий легализации SOGI -подхода для демографических структур и ценностей общества является малоизученной темой по причине сложности верификации показателей в сфере демографических процессов. Отдельные исследователи подтверждают гипотезу о наличии взаимосвязи между транслируемыми в обществе нарративами и репродуктивным поведением. Ф. Ноутстейн, автор теории демографического перехода, утверждал, что «для ограничения рождаемости достаточно пересмотреть законодательство и политику, прежде всего в отношении брака, семьи, гомосексуализма, полового воспитания детей и возраста сексуального согласия» [Notestein, Osborn 1971]. Дж. Блейк, П. Клауд, Д. Кингсли в своих исследованиях отмечали, что пропаганда гомосексуализма влияет на мотивацию в обществе иметь детей [Kingsley 1967].

С. Минис, С. Келлог, Р. Джеймс пришли к выводу, что формируемый в обществе образ идеальной семьи способен влиять на рождаемость. К. Кайзер, П. Велптон, М. Коннели в своих исследованиях определили, что различные факторы способны оказывать влияние на мотивацию деторождения и бездетности [Kiser, Whelpton 1949; Connelly 2003]. П. Кэмерон в своем исследовании о связи демографического кризиса и роста числа гомосексуалистов среди молодежи США делает вывод, что гомосексуализм усугубляет демографический кризис, т.к. «в большинстве случаев люди нетрадиционной ориентации не имеют детей», к тому же «гомосексуализм, как правило, сокращает продолжительность жизни на много лет»1.

Современная демографическая ситуация в ЕС

Для большинства государств ЕС сегодня характерен суженный режим воспроизводства населения, картина депопуляции подтверждается данными статистической службы Евростат (см. табл. 1). Европейские правые политики Ж.-М. Ле Пен, Э. Шопрад, Б. Декарс, М. Диллен, Ф. Петри полагают, что в условиях демографического кризиса необходимо принимать национальные меры в отношении поддержки рождаемости [Бурмистрова 2024: 140]. Ни в одной из стран ЕС суммарный коэффициент рождаемости не достигает уровня простого воспроизводства населения, который должен составлять 2,3 рождения на женщину. Значительными остаются показатели абортов, что также оказывает влияние на снижение воспроизводства. Так, Ирландия, одной из последних в ЕС легализовавшая аборты в 2019 г., сегодня сталкивается с самым низким в своей истории уровнем рождаемости за последние 60 лет2.

Новая гендерная стратегия ЕС

Гендерная стратегия ЕС значительно трансформировалась с момента основания объединения. До принятия в 1997 г. Амстердамского договора ЕС руководствовался бинарной терминологией классического гендерного подхода,

Таблица 1

Суммарный коэффициент рождаемости в странах ЕС за 2011 и 2022 гг. (среднее число рождений у одной женщины)

Страна ЕС	2011	2022	Страна ЕС	2011	2022
Австрия	1,43	1,41	Мальта	1,45	1,08
Бельгия	1,81	1,53	Нидерланды	1,76	1,49
Болгария	1,51	1,65	Польша	1,33	1,29
Венгрия	1,23	1,56	Португалия	1,35	1,43
Великобритания	1,91	–	Румыния	1,47	1,71
Германия	1,39	1,46	Сербия	1,43	1,59
Греция	1,40	1,32	Сербия (Косово)	1,66 (2016)	1,55 (2019)
Дания	1,75	1,55	Словакия	1,45	1,57
Ирландия	2,03	1,54	Словения	1,56	1,55
Исландия	2,02	1,59	Финляндия	1,83	1,32
Испания	1,34	1,16	Франция	2,01	1,79
Италия	1,44	1,24	Хорватия	1,48	1,53
Кипр	1,35	1,37	Чехия	1,43	1,64
Латвия	1,33	1,47	Швеция	1,90	1,53
Литва	1,55	1,27	Эстония	1,61	1,41
Люксембург	1,52	1,31

Составлено на основе данных Евростат. Total Fertility Rate: National Level. URL: (accessed 27.03.2024).

которая закреплена в Уставе ООН и Римском статуте Международного уголовного суда. Согласно данным документам, признавалось наличие только мужского и женского пола, связанных с биологическими и генетическими характеристиками.

В Амстердамском договоре (ст. 13) впервые была запрещена дискриминация не только по половому признаку, но и по признаку сексуальной ориента-ции¹. Впоследствии подобные формулировки были закреплены в Директиве Совета 2000/78 ЕС 2000 г.²; Хартии ЕС об основных правах 2000 г. (ст. 21); Лиссабонском договоре 2007 г. (пункт 5 b )³.

В 2010 г. в Резолюции «Дискриминация по признаку сексуальной ориента- ции и гендерной идентичности»1 закреплена необходимость принятия мер для борьбы с гомофобией и дискриминацией по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности. С 2016 г. в ЕС начата систематизация правовых норм «в отношении гендерной идентичности и/или половых характеристик»2. SOGI-сообщество требует принятия законов в ЕС, согласно которым для официального подтверждения гендерной идентичности не потребуется медицинской экспертизы и медицинского вмешательства для смены пола, также лоббируется вопрос о легализации смены пола для детей и подростков3.

В 2020 г. Европейская комиссия приняла Стратегию о расширении прав ЛГБТ-сообщества4 на 2020–2025 гг. с целью преодоления дискриминации и гомофобии, легализации однополых браков на всем пространстве ЕС5. В 2021 г. Европарламент объявил ЕС «зоной свободы ЛГБТИК»6. В 2023 г. борьба против дискриминации в отношении ЛГБТИ-сообщества признана частью внутренней и внешней политики ЕС7.

Еврокомиссия и агентство «Европейский институт гендерного равенства» являются главными органами ЕС, ответственными за разработку и реализацию новой гендерной стратегии. Данные структуры тесно взаимодействуют с Судом ЕС, который выдает предписания и рекомендации в адрес национальных правительств по вопросам абортов, дискриминации в отношении SOGI -сообществ, гендерной дискриминации. Сегодня государствам ЕС предлагается целый ряд документов и положений для ратификации и включения в национальные законодательства, которые основаны на принципах SOGI -подхода.

Права SOGI-меньшинств тесно переплетены с их представлениями о репродуктивной свободе, оба движения отстаивают право на телесную автономию в выборе пола, гендера, на управление фертильностью, аборт. Несмотря на то что политика в отношении абортов относится к национальной компетенции, ЕС требует признать право на аборт на национальном уровне и закрепить аборт в категории общепризнанных прав и свобод человека на международном уровне. ЕС ведет переговоры с национальными правительствами о провозглашении права на безопасный аборт и признание аборта основополагающим правом человека. По мнению С. Дженарини, данная политика реализуется вопреки установленным институциональным процедурам, по- скольку дипломаты ЕС не имеют полномочий пропагандировать аборты в международных организациях1.

Формируется представление о правовой сущности новой гендерной идеологии. При этом речь идет не только о трансформации принципа гендерного равенства – от равенства между мужчинами и женщинами до равенства без различия сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Оформляется новая группа прав человека, которые, помимо личных, должны включать политические, социальные и культурные права. Речь идет о таких правах, как право на свободное передвижение и выбор места жительства; свободу самовыражения и собраний; всеобщее сексуальное образование; медицинские услуги по перемене и коррекции пола; официальное признание гендерной и сексуальной идентичности; гендерно нейтральное обращение; службу в армии; защиту от дискриминации; брак и семью; усыновление детей; репродуктивные технологии ЭКО2.

Правозащитная риторика пополнилась новыми терминологическими конструктами, такими как «права ЛГБТ – права человека», «равноправие без различия SOGI », «право на выбор пола и гендера», «сексуальные права», «право на гендерное выражение», «право на самопринятие и идентичность», «права в области полового воспитания». Согласно новой гендерной стратегии, детям должны прививаться новые гендерные установки в рамках программ всеобщего обязательного полового образования. Звучат призывы принять законы о всестороннем половом образовании, которые должны на правовом уровне закрепить такие понятия, как «сексуальные права детей», «транссексуальные практики», «сексуальность детей»³, отсутствующие в международном праве и не нашедшие всеобщей поддержки государств ЕС.

Гендерный словарь сегодня известен десятками терминов, многие из которых, являясь искусственно созданными языковыми конструкциями, тем не менее, формируют новую картину мира и репродуктивные ценности молодежи. С помощью лингвистических конструкций формируются позитивные и негативные коннотации по вопросу гендерного дискурса. Все чаще в отношении традиционных ценностей звучат эпитеты «устаревшие», «патриархальные», «стигматизирующие»; традиционные бинарные гендерные установки именуются «языком вражды/ненависти», а традиционные религии, выступающие с критикой SOGI -идеологии, называются «религией заблуждения». Антидискриминационная повестка стигматизируется с использованием таких терминов, как «гендерное унижение», «трансфобия», «гомофобия», «гендерный произвол», «жертвы репрессий». При этом такие термины, как «добровольная смена пола», «добровольный выбор гендерной и сексуальной ориентации», «добровольная контрацепция», «телесная автономия», напротив, направлены на то, чтобы создавать позитивные коннотации с добровольным характером новой гендерной повестки.

Несмотря на то что данная терминология не закреплена в документах первичного права ЕС и не получила консенсусного признания на уровне нацио- нальных законодательств, она является доминирующей на уровне политической риторики, программ и стратегий развития. Национальные программы, направленные на повышение рождаемости, ограничение абортов, запрет пропаганды гомосексуализма и программ полового воспитания детей, являются предметом критики со стороны руководства ЕС даже в условиях сокращения рождаемости и воспроизводства населения. Дискутируется вопрос о преодолении национального права вето при принятии решений в Совете ЕС.

В 2020 г. ЕС утвердила стратегию, которая должна способствовать утверждению прав ЛГБТ и предотвращению преступлений по их адресу, а также принятию законов на всем пространстве ЕС о признании однополых браков¹. С 2021 г. в ЕС принята резолюция, в которой звучит призыв к запрету лечения гомосексуалистов. В отдельных странах вводится новый вид правонарушений «мисгендеринг» – неуважение к гендерной самоидентификации. В 2021 г. Европарламент принял резолюцию, согласно которой пространство ЕС признано зоной, свободной для нетрадиционных меньшинств ( LGBTIO Freedom Zone )². Принята резолюция, в которой ЕС требует привлекать к ответственности критиков новой гендерной идеологии.

Нередки случаи применения штрафов, лишения субсидий, инициирования судебных исков в отношении государств, выступающих за меры повышения рождаемости. В 2021 г. ЕС подала судебный иск против Венгрии и Польши в ответ на принятие национальных законов, ограничивающих аборты, пропаганду ЛГБТ среди несовершеннолетних и смену пола3. Против Венгрии были введены денежные санкции, заблокированы денежные выплаты на восстановление экономики. Министр иностранных дел Венгрии П. Сийярто выразил мнение, что данные «средства наказания нарушают либеральный консенсус стран Западной Европы», «никто, даже Европейская комиссия, не должны шантажировать нас в связи с этой политикой»4.

Тем не менее ряд исследователей, критикуя SOGI-подход, отмечают, что юридически ЛГБТ-сообщество не является социальной группой, его представители не могут претендовать на особые права, а обладают «теми же правами, что и остальные граждане»5. Даже в практике Международного уголовного суда понятие «гендер» применяется как характеризующее мужское и женское, в т.ч. в отношении лиц, идентифицирующих себя иначе [Suhr 2022]. М. Белл полагает что «сексуальность не является выражением естественной идентичности, а есть продукт сложной множественности социальных и политических практик» [Bell 1998]. Отмечается, что поощрение данной повестки может привести к угрозе оспаривания глобального дискурса о правах человека со стороны ЛГБТ-сообщества [Waites 2009]. М. Гонсалес обосновывает ненаучность, субъ- ективность и политизированность понятия «гендерная идентичность», полагает, что «биология определяет пол, а не субъективные убеждения» [Gonzalez 2023]. Р. Андерсон выступает против антидискриминационных SOGI-законов: «Закон должен оставлять людям свободу совершать поступки, основанные на убеждении, что мы созданы мужчиной и женщиной» [Anderson 2017].

Таким образом, SOGI -подход в западной науке и политике становится ведущим и всеобъемлющим, меняя представления о мужском и женском, семье, браке, воспитании детей. Сегодня S OGI -сообщество в ЕС претендует не только на признание своей идентичности, но на легитимацию в качестве отдельной социальной группы, требующей закрепления прав на однополые браки и семьи, усыновление детей, услуги по репродукции и смене пола. Также SOGI -сообщество требует от государства применения принудительного и карательного аппарата для защиты от дискриминации с использованием штрафов, запретов деятельности и тюремного заключения, в т.ч. для тех, кто критикует данную идеологию или отказывается действовать в соответствии с принципами SOGI . Исследователи отмечают значительные риски пересмотра правозащитной повестки, изменения норм языка и культуры. Подтверждается гипотеза, что трансформация политики в сторону поддержки нерепродуктивных форм семейных отношений может стать дополнительным фактором депопуляции и приведет к изменению репродуктивных установок общества в сторону малодетности и бездетности.