Соотнесенность эксплицитных и имплицитных способов выражения модального значения возможности в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и в его испанском переводе

Языковая модальность, являясь одной из важнейших функционально-семантических категорий, обеспечивающих смысловую связь высказывания с внеязыковой действительностью и устанавливающих его коммуникативную перспективу, характеризуется устойчивым вниманием к ней со стороны исследователей, которое заметно повысилось в последнее время.

Данный факт связан с рядом обстоятельств. Возросший интерес к модальности, как полагают исследователи, прежде всего можно объяснить сменой ориентиров в современной лингвистике, в центре активного внимания которой оказался человеческий фактор, потребовавший, в свою очередь, пересмотра и корректировки традиционных взглядов на функциональный статус различных языковых категорий, в том числе и модальности [4, с. 9]. Следует также иметь в виду, что модаль- ность является универсальной категорией, «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем» [5, с. 43], а это определяет важность сопоставительного изучения модальности, позволяющего выявить как общие, типологические черты в системе модальных значений и средств их выражения, так и внутриязыковые, отражающие национальные особенности определенной языковой картины мира (см., например: [6; 12]). В плане сказанного большой интерес, на наш взгляд, представляет исследование проблемы эксплицит-ности/имплицитности модальных смыслов, поскольку «подход к языковой модальности как к функционально-семантической категории, комплекс значений которой, отражая многообразные отношения объектов и явлений вне-языковой действительности, служит формированию содержательной структуры предложения (высказывания), безусловно, требует учета как эксплицитных, так и имплицитных способов их выражения, установления их функциональной иерархии и семантической соотнесенности в рамках соответствующих модальных микрополей» [3, с. 191].

Эксплицитность/имплицитность выражения смыслов является «важной характеристикой соотношения содержательного и формального планов языка, семантической структуры языковых единиц и организации дискурса» [10, с. 6], однако в современной лингвистике нет единства взглядов на ее понимание, что получило, в частности, наглядное подтверждение в докладах, сделанных на международной научной конференции «Семантико-дискурсивные исследования языка: эксплицитность/имплицитность выражения смыслов» (Калининград, 2005 г.), и в статьях, опубликованных по материалам данной конференции [там же]. Так, Е.М. Шептухина, анализируя существующие в науке точки зрения на проблему эксплицитности/имплицитности, указывает на то, что «наиболее распространенное понимание эксплицитности и имплицит-ности связано с явным или неявным выражением семантики языковых единиц компонентов различных уровней языка. Имплицитные (скрытые) компоненты значения, как правило, не имеют самостоятельного явного выражения в формальной структуре языка. Они выявляются лишь в лексико-семантических парадигмах, через контекст» [12, с. 249]. Безусловного внимания заслуживает точка зрения А.В. Бондарко, согласно которой понятия «эксплицитное», «имплицитное» применительно к языковым явлениям относятся не только к формальному выражению, но и к самому языковому содержанию. Эксплицитность предполагает полноту проявления, отчетливость данного значения, в части случаев его подчеркнутый характер. Соответственно, имплицитный семантический элемент... не обладает указанными признаками. Он лишь вытекает из явно выраженного значения. Эксплицитность/имплицитность как формы существования языкового содержания и как свойства его формального выражения взаимосвязаны [1, с. 103].

При выявлении способов выражения модальных значений, в первую очередь значений ситуативной модальности, которая «предполагает наличие семантического звена, координирующего связь субъекта и действия, то есть называет определенные пред- посылки именуемого в рамках предложения (высказывания) события: его возможность (Он может прочитать книгу), необходимость (Он должен прочитать книгу) или его желательность (Он хочет прочитать книгу), в качестве эксплицитных средств исследователями традиционно рассматриваются специализированные словосочетания, включающие лексические модификаторы (модальные глаголы и предикативы) и зависимый инфинитив» [3, с. 190]. «Такая традиция, – отмечает С.С. Ваулина, – вполне закономерна, поскольку лексические модальные эксплика-торы составляют центральную (ядерную) часть плана выражения соответствующих модальных значений» [3, с. 190–191]. Необходимо иметь в виду, что их реализация может осуществляться и без посредства указанных модификаторов, то есть имплицитно. Речь в данном случае идет, прежде всего, об актуализирующей роли различных элементов грамматического контекста, например, «предложений с независимым инфинитивом (ср.: Нам надо ехать – Нам ехать), форм глагольного наклонения (ср.: Не могу спать – Мне не спится, Хочется увидеть – Увидеть бы), составных частей сложных предложений, риторического вопроса» и др. [3, с. 191].

Следует отметить, что проблема соотнесенности эксплицитных и имплицитных способов выражения модальности получила определенное отражение в ряде исследований, однако в них она рассматривается применительно к русскому языку (см., например: [2; 3; 11]) или к другим отдельным языкам. Сопоставительное же исследование данной проблемы содержится лишь в единичных работах [8].

В данной статье представлены результаты сопоставительного анализа особенностей соотнесенности эксплицитных и имплицитных способов выражения одного из наиболее ярких значений ситуативной модальности – значения возможности – в русском и испанском языках на материале оригинального текста романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» и его перевода, выполненного известным испанским переводчиком Хуаном Лопесом Морильяс. Непосредственным предметом рассмотрения в статье явился вопрос о степени адекватности представле- ния русских средств, имплицитно актуализирующих модальную семантику возможности, в тексте испанского перевода романа. Наиболее частотными из этих средств являются отдельные группы глаголов с немодальной семантикой, безмодификаторные риторические вопросы и конструкции с независимым инфинитивом.

На основе сопоставительного анализа способов выражения модального значения возможности в оригинальном и переводном тексте романа «Преступление и наказание» было выявлено, что в 60 % примеров от общего числа случаев имплицитной реализации модальной семантики возможности через семантику немодальных русских глаголов в форме изъявительного наклонения (глаголов восприятия, психологического состояния и др.) в испанском переводе используются собственно модальный глагол poder – ‘мочь, быть в состоянии сделать что-либо’ (L. v.11), наиболее часто использующийся в испанском языке в соответствующей модальной функции [9] и эквивалентный по значению русскому глаголу мочь . Ср.:

«Тридцать копеек вынесла, своими руками, последние, все что было, сам видел ...» (c.12) ¹ = ‘. ..мог видеть ’ – «Me dio treinta kopeks con sus propias manos, el último dinero que le quedaba, como yo mismo pude ver...» (р. 14) ²; «Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной; всю ее было видно из сеней» = ‘. ..можно было видеть ’ (c. 27) – «Un cabo de vela alumbraba una mísera habitación de diez pasos de longitud; toda ella podía verse desde el descansillo» (р. 29); «Мальчик в углу не выдержал , задрожал, закричал и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке.» = ‘... не смог выдержать ’ (c. 29) – «El muchacho que estaba en el rincón no pudo ya contenerse. Casi en un paroxismo de terror, sollozante y trémulo, se echó en brazos de su hermana» (р. 32); «Даже старик не выдержал и усмехнулся» = ‘... не смог выдержать ’ (c. 66) – «Ni el viejo puede contener la risa» (р. 73).

Нами зафиксирован также случай использования глагольно-именного сочетание ser capaz – ‘быть способным сделать что-либо’(DLE). Ср.:

«Заметов, он соскандалит что-нибудь на французский манер в неприличном заведении, за стаканом шампанского или донского, – вот что та- кое ваш Заметов!» = ‘...может соскандалить’ (c. 624) – «Zamiotov es capaz de armar un escándalo a la manera francesa en una casa de mala nota por una copa de champaña o de vino ruso... ¡así se las gasta el amigo Zamiotov!» (р. 653).

Сопоставительный анализ также показал, что русские безмодификаторные риторические вопросы, способные передавать модальную семантику возможности, в целом ряде случаев представлены испанскими риторическими вопросами, содержащими в своем составе модальный глагол poder . Ср.:

«За детей медью платят. Что на копейки сделаешь ? – продолжал он с неохотой, как бы отвечая собственным мыслям» = ‘...Что на копейки сможешь сделать ?..’ (c. 33) – «Pagan una miseria por las lecciones a los niños. ¿Qué puede hacer uno con unos cuantos kopeks? – agregó a regañadientes, como respondiendo a sus propios pensamientos» (р. 36); «Я же сама была в отчаянии, но что было делать ? Я и сама-то всей правды тогда не знала» (c. 35) = ‘...но что можно было сделать ?’ – «Yo también estaba desesperada, pero ¿qué podía hacer? Ni siquiera sabía entonces toda la verdad» (р. 38); «А что же ты сделаешь , чтоб этому не бывать?» (c. 51) = ‘А что же ты можешь сделать ...’ – «¿Y qué puedes hacer tú para impedirlo?» (р. 56).

При сопоставлении русских конструкций с независимым инфинитивом, имплицитно актуализирующих модальную семантику возможности, с соответствующими им средствами испанского перевода были выявлены достаточно частотные случаи употребления в испанских переводных эквивалентах указанных русских конструкций модального глагола poder . Ср.:

«И ведь согласился же он тогда с Соней, сам согласился, сердцем согласился, что так ему одному с этаким делом на душе не прожить !» (c. 523) – «Y entonces había convenido de todo corazón con Sonya que no podría seguir viviendo solo, llevando a cuestas la conciencia de lo que había hecho» (р. 551); «Ну что, если... ну как его одного теперь пускать ? Пожалуй, утопится...» (с. 197) – «¿Cómo he podido dejar que se vaya solo? Quizá se tire al agua...» (р.229); « Кого ж тебе защищать , коль не нас, сирот?» (с. 475) – «¿A quién puedes proteger mejor que a nosotros, tus huérfanos?...» (р. 507); «О, что теперь делать !..» (с. 484) – «¿Pero ahora qué podemos hacer?..» (р. 516).

Следует также отметить, что в процессе анализа нам встретились случаи имплицитного способа выражения модального значения возможности в тексте испанского перевода рассматриваемого романа, в то время как в оригинальном тексте употреблены модальные глаголы и предикативы в сочетании с зависимым инфинитивом. Однако подобные случаи достаточно редки и связаны преимущественно с использованием глаголов восприятия, в лексическом значении которых содержится сема возможности/невозможности. Ср.:

«Старичок не ответил и долго не мог понять , о чем его спрашивают, хотя соседи для смеху даже стали его расталкивать» (с. 451) – «El viejo no respondió y durante algún tiempo no entendió lo que se le preguntaba, aunque sus vecinos de mesa le hostigaban por pura diversión» (р. 480) ( Старик не отвечал и в течение какого-то времени не понимал о чем его спрашивали, хотя его соседи по столу его стегали из-за чистого развлечения ³); «Одного только понять не могу : для чего он рискнул на такой низкий поступок! О жалкий, подлый человек!» (с. 470) – «¡Lo que aún no comprendo es por qué este tipo se ha arriesgado a hacer cosa tan ruin! ¡Hombre vil y miserable!» (p. 501) ( Одного еще не понимаю, почему этот тип рискнул совершить такую подлую вещь! Подлый и несчастный человек! ).

Таким образом, проведенный анализ соотнесенности эксплицитных и имплицитных способов выражения модального значения возможности в оригинальном тексте романа Ф.М. Достоевского и его испанском переводе позволил выявить тенденцию к имплицит-ности в русском языке и к эксплицитности в испанском. Интересно отметить, что подобная закономерность была установлена также И.В. Островерхой при сопоставительном анализе способов выражения модального значения возможности в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина» и в его английском переводе [8]. Данный факт позволяет, как нам кажется, сделать предварительные выводы относительно существования тенденции к имплицитности при выражении модальных значений в русском языке по сравнению с другими индоевропейскими языками, предпочитающими в целом ряде случаев эксплицитное выражение соответствующих модальных смыслов.