Современная британская литература в российских вузах: Адам Торп

Дойл и Агата Кристи, – авторы, которых только с большой долей условности можно назвать современными, что никак не умаляет их вклада в мировую литературу. Тем временем литературный процесс не стоял на месте, как и сам английский язык. Сегодня британская литература (а именно она представляет основной интерес для российских студентов, в большинстве своем изучающих именно британский вариант английского языка) представлена огромным количеством авторов, и познакомить студентов со всеми, безусловно, не представляется возможным. Однако существуют писатели, уже при жизни ставшие своеобразными вехами развития современной британской литературы, и здесь нельзя не вспомнить имя Адама Торпа, о котором и пойдет речь в настоящей статье.

Адам Торп, британский поэт, романист и драматург, лауреат нескольких престижных премий, среди которых Eric Gregory Award в номинации «поэзия», Whitbread Award в номинации «поэзия», Winifred Holtby Memorial Prize в номинации «региональная литература» за роман «Алвертон» (Ulverton), Forward Poetry Prize в номинации «Лучший поэтический сборник года» (2007) за поэтический сборник «Birds with a Broken Wing» и др. Писатель родился в 1956 г. в Париже, рос в Индии, Камеруне и Англии. Этот биографический факт наложил отпечаток на его творчество, окрасив в экзотические тона многие прозаические и поэтические произведения Торпа. После окончания в 1979 г. Оксфордского колледжа Магдалены Адам Торп создает гастрольный театр, а затем переезжает в Лондоне для изучения английской литературы и драмы.

Нельзя сказать, что исследователи исписали тома, пытаясь проникнуть в тайну художественного мира писателя, особенно, если обратиться к отечественным авторам. Возможно, здесь действует правило, что исследовать нужно только умерших писателей, которому следуют многие литературоведы, причем не только в России, но и за рубежом. Однако есть, безусловно, и исключения. Так, в номере The Daily Telegraph от 24 мая 2008 г. было опубликовано интервью Тима Мартина Adam Thorpe: home truths from abroad. В беседе Адам Торп делится своими впечатлениями об Англии и англичанах как человек со стороны, так как в то время писатель с семьей уже проживал во Франции. В 2011 году в Перми был опубликован подробный комментарий к роману «Алвертон», подготовленный Карен Хьюитт. Кинга поясняет ключевые моменты романа, содержит языковые и культурологические разъяснения, помогающие российскому читателю легче понять роман. В 2013 году в журнале «Тропа» издательства Пермского государственного национального исследовательского университета появилось мое первое обращение к творчеству автора, статья на английском языке «Discovering Adam Thorp’s Short Stories», где мной впервые были затронуты некоторые проблемы, ставшие предметом более подробного рассмотрения в настоящей работе [см. Barinova: 2013]. Существует значительный пласт работ, посвященных историзму прозы Адама Торпа, его трактовкам исторических событий, подходу к истории вообще. Так в 2007 г. в Оксфорде была опубликована книга Наташи Олден (Natasha Alden) «Reading Behind the Lines: Postmemory, History and Narrative in the Novels of Graham Swift, Pat Baker, Adam Thorpe and Ian McEwan». Однако, как следует из названия, книга посвящена целому ряду авторов и не является специальным исследованием творчества Торпа. За пять лет до этого был опубликован труд Ингрид Ганби (Ingrid Jennifer Gunby) «Postwar Englishness in the Fiction of Pat Baker, Graham Swift and Adam Thorpe», где творчества автора вновь рассматривается в неразрывной связи с некоторыми современными ему писателями. Немецкая исследовательница английской и американской литератур Симона Бродерс в 2008 г. опубликовала книгу «As if a building was being constructed: Studien zur Rolle der Geschichte in den Romanen Adam Thorpes», также посвященную историческому аспекту в романах Торпа. В связи с нетрадиционными подходами при работе с историей современных британских авторов упоминает А. Торпа и Ольга Судленкова в статье «English Literature at the End of the Twentieth Cen-tury»: «Адам Торп прослеживает трехсотлетний период в истории деревни, причем временные отрезки накладываются один на другой» [Sudlenkova 2014: 14]. Даже читатель, лишь бегло знакомый с творчеством автора, безошибочно узнает в этом кратком описании роман «Алвертон». Существуют работы по отдельным романам писателя, однако его рассказы привлекли гораздо меньше интереса, и эту несправедливость необходимо исправить. Если зарубежные исследователи все чаще и чаще обращаются к творчеству А. Торпа, российским литературоведам, как и рядовым читателям, только предстоит открыть для себя это имя.

Приходится признать, что российские читатели сегодня недостаточно знакомы с процессами, происходящими в современной британской литературе, даже когда речь идет о студентах языковых вузов. Читатели (здесь мы не имеем в виду профессиональных филологов и любителей, имеющих возможность знакомиться с произведениями британских авторов на языке оригинала) становятся рабами переводчиков, которые, в свою очередь, напрямую зависят от рыночной конъюнктуры. Таким образом, перед нами возникает порочный круг: переводчики не переводят книги, так как читатели не будут их поку- пать по одной простой причине – они никогда не слышали ни о книге, ни о ее авторе.

В случае с Адамом Торпом возникает еще одна немаловажная проблема – его книги предъявляют к переводчику порой чрезмерные требования. При знакомстве с тем же «Алвертоном» невольно возникает вопрос о переводимости этого произведения вообще (хотя, попытки перевести на роман на другие европейские языки предпринимаются, и переводчики работают в тесном сотрудничестве с автором). Одним из выходов представляется более широкое включение произведений английских авторов, в том числе Торпа, в университетские курсы, где студенты смогут знакомиться с их творчеством на английском языке, постигая присущую английской литературе смесь традиции и новаторства.

Адам Торп – писатель многогранный. Рассматривая включение его текстов в курс по английскому языку или английской литературе, преподаватель неизбежно столкнется с проблемой, какие именно произведения могут быть предложены студентам. Отсюда вытекает проблема систематизации творчества писателя и своеобразной «оценки», «ранжирования» его произведений с точки зрения языковой и содержательной сложности, так как некоторые тексты автора вызывают существенные сложности даже у носителей языка и не могут быть рекомендованы для изучения в российских университетах, даже если речь идет о профильных языковых вузах или факультетах. Так, наиболее известным произведениям Торпа является, вероятно, роман «Алвертон», уже не раз упоминавшийся выше. Однако в силу того, что текст романа объемен и чрезвычайно сложен, выбор этот не представляется удачным – знакомство с «Алвертоном» способно скорее отвратить студентов от творчества современных писателей, нежели вызвать интерес и стремление продолжать знакомство с работами автора. Адам Торп часто сталкивается с непониманием и даже отторжением «Алвертона», который все больше превращается в роман для специалистов, писателей и филологов, повторяя судьбу того же «Улисса». Сам автор в интервью Б. Райнеке делится своими соображениями по поводу порой агрессивного неприятия романа: «Одна из моих главных проблем заключается в том, что читатели, «не настроенные» на модернизм, или менее открытые новым, нетрадиционным способам повествования, как правило, резко выступают против моих романов, как очевидно из суждений самого безапелляционного из всех существующих судов присяжных – Интернета» (перевод мой. – Е. Б.) [Thorpe: Interview]. В защиту таких невосприимчивых читателей можно сказать лишь то, что некоторые главы романа представляют трудность даже для англичан, настолько автор углубляется в эксперименты с языком.

В качестве примера можно взять сравнительно небольшую девятую главу, озаглавленную «Stitches» и повествующую о событиях 1887 года. В главе, помимо сложного словаря (звукоподражательные и диалектные слова) отсутствуют традиционные маркеры предложения. Все абзацы начинаются со строчной буквы, отсутствуют точки в конце предложения (точнее говоря, во всей главе вообще нет ни одного знака препинания), огромное количество апострофов говорят о широком использовании автором сокращений и упрощений, часто наблюдаемых в устной разговорной речи. Несомненно, Торп не первый придумал передавать устную речь на письме, однако в романе повествование усложняется частой сменой предмета описания и техникой, близкой к потоку сознания. Вот как звучит первое предложение главы «Stitches»: «gate ope now maunt lope about in Gore patch wi’ they crusty bullocks yeeeeeeeeeow bloody pig-stickin them old hooks jus yow;in out for grease haaf rust look yaa that old Stiff all pinch an screw all pinch an bloody screw aye shut…» [Thorpe 1998: 191]. Несомненно, подобный текст бросает вызов как читателям, так и переводчикам (на данный момент роман на русский язык не переведен). Совсем другое дело – малая проза Адама Торпа, представляющая простор для анализа тем и мотивов, пристального чтения и интерпретации.

Прежде чем перейти к разговору о коротких прозаических произведениях Адама Торпа, необходимо несколько слов сказать о его творческой судьбе не только как писателя и поэта, но и как издателя, редактора и переводчика, так как выбор произведений для составления сборника или перевода также многое говорит об авторе. Один из ключевых принципов любого восприятия – принцип «встречных течений», введенные в научный обиход русским филологом Александром Веселовским, который утверждал, что реципиент (писатель) должен быть готовым к восприятию и внутреннему освоению внешнего импульса. Только в этом случае он «постепенно превращается из внешнего фактора во внутренний» [Зинченко 1998: 77]. Обратимся к двум недавним работам А. Торпа, которые стали своеобразным эхом его собственного опыта и устремлений и знание о которых поможет студентам списать творчество писателя в широкий литературный контекст, а также глубже понять его произведения.

В 2012 г. Адам Торп издает сборник стихотворений Джона Фаулза «Избранное» (Selected Poems), книгу действительно уникальную. Это может показаться странным, однако стихотворения Джона Фаулза, одного из самых оригинальных и влиятельных представителей англий- ского постмодернизма второй половины двадцатого века, увидели свет в США в 1973 г., а в Великобритании не издавались вплоть до 2012 г. Некоторые стихотворения, которые удалось разыскать Торпу, не вошли в американский сборник. При работе над книгой переводчик тесно сотрудничал с вдовой писателя Сарой Фаулз, и в предисловии к сборнику он благодарит ее за «ее терпеливую щедрость и поддержку на протяжении пяти лет, во время которых велась работа над сборником, а также за кропотливые поиски стихов и фрагментов стихотворений Фаулза в самых неожиданных местах» [Thorpe 2012b: 5]. В интересе к творчеству Фаулза отразилось собственное стремление писателя к эксперименту, неожиданным сюжетным ходам и коллизиям, поиски новаторских решений в литературе. Все это мы находим при знакомстве с рассказами Торпа.

Другая интересная работа Адама Торпа – перевод романа Гюстава Флобера «Мадам Бовари», получивший высочайшие оценки критиков. Из заметок переводчика мы узнаем, какие черты романа оказались для него самыми притягательными: «Ни один роман, за исключением, возможно, «Поминок по Финнегану» Джойса не был написан так тщательно на звуковом и ритмическом уровне: кажется, действие буквально просачивается из самих слов…» [Thorpe 2012a: xxiii]. То же самое можно сказать и о стиле самого Адама Торпа, где каждое слово представляется значимым и вплетенным в легкую и неуловимую ткань его прозы. Подобное стилистическое мастерство нашло наиболее яркое воплощение в рассказах, жанре, порой предъявляющем писателю более суровые требования, чем роман, так как ограниченное количество страниц не дает права на ошибку или стилистическую неточность, которая в романе могла бы легко затеряться.

Но остановимся подробнее на рассказах Торпа. На чем сосредотачивает свое внимание писатель? Почему рассказы эти могут представлять интерес для российских студентов, изучающих английский язык? Несмотря на то, что многие года А. Торп проживает во Франции, его произведения часто называют воплощением «английскости», английского духа, менталитета. Возможно, именно взгляд извне помогает писателю столь тонко подмечать мельчайшие детали и особенности английской жизни, которые могут быть не так заметны изнутри. В краткой справке об авторе в книге The Oxford Companion to English Literature (7 ed.) дается следующая характеристика его творчества: «Его стихи, как и романы, сосредоточены преимущественно вокруг людей, списанных в конкретный природный и исторический пейзаж. В своих работах он размышляет о непрерывности истории и исследует идеи английскости» [Birch 2009].

Одна из главных тем, красной нитью проходящая через произведения Адама Торпа – тема рабства, самых разных форм рабства, которые продолжают существовать даже в XXI веке. В рассказе “Heavy Shopping” проблема сформулирована Роджером Анвином, одним из «хозяев жизни», управляющим директором крупной компании: «Мы все в рабстве, Алан. Каждый из нас. Мы гонимся за деньгами только ради того, чтобы заткнуть долговую брешь. Если мы ее не заткнем, она нас заглотит. Это рабство…» (перевод мой. – Е. Б. ) [Thorpe 2007: 17]. И вновь возникает ассоциация с одержимыми жаждой наживы героями Диккенса, стремящимися к деньгам ради самих денег, теряющими друзей, все человеческие чувства и привязанности. Мистеру Скруджу из «Рождественской истории» было необходимо чудо, чтобы заставить его отказаться от главной цели жизни – накопить как можно больше денег.

При этом на страницы рассказа Торпа проникает другой вид рабства – так называемые «семейные узы». Главный герой рассказа Алан буквально разрывается между служебными обязанностями и обязанностями мужа и отца (у них с женой только что родилась дочь Кристен, появившаяся на свет на два месяца раньше положенного срока, так что врачам пришлось поместить кроху в инкубатор). С первых дней в этом мире, а, если быть точнее, еще до своего рождения, девочка становится жертвой современного общества потребления, так как в качестве одной из причин преждевременных родов могли стать тяжелые сумки, которые тащила ее беременная мать и отсылка к которым содержится уже в названии рассказа. Эта и некоторые другие проблемы, затрагиваемые Торпом, являются продуктом именно современного мира, и решить их пока не удается. Любопытна реакция Алана на произошедшее: «Он не знал, быть ли на седьмом небе от счастья или испытывать опустошение. Поэтому он не чувствовал ничего. Он чувствовал пустоту тогда, когда чувства должны были переполнять его» (перевод мой. – Е. Б.) [Thorpe 2007: 3]. «Пустой» (empty) – прилагательное, часто употребляемое Торпом для описания внутреннего мира персонажей. У них недостаточно свободы даже для того, чтобы испытывать нормальные человеческие чувства, они порабощены бизнесом, обязанностями и всевозможными навязчивыми идеями, зачастую пытаясь сбежать от нормальных человеческих взаимоотношений. На протяжении всего рассказа безошибочно узнается стиль Адама Торпа с его проработанными до мелочей диалогами и совершенным слухом в отношении всевозможных акцентов и диалектов. И это неудивительно, учитывая кропотливую работу автора над романом «Алвертом», где именно диалекты и различные варианты произношения становятся в один ряд с главными героями книги. В предисловии к интервью с Адамом Торпом, о котором уже шла речь выше, Тим Мартин замечает, что «книги Торпа какие угодно, но не молчаливые. В них просто гвалт голосов» [Martin 2008].

Дэвид, центральный персонаж другого рассказа – «In the Author’s Footsteps», жертва современной городской цивилизации. Он странен до нелепости, что не мешает ему быть трагичным. Его хобби необычно и на первый взгляд лишено всякого смысла, но при этом оно, бесспорно, романтично и заставляет читателя задуматься о судьбе современного мира и о путях, которыми движется человечество. Дэвид покупает путевые заметки, написанные в прошлом, и старается идти по тропам, описанным авторами . Он прекрасно экипирован, у него есть карты и даже компас, однако трагедия его заключается в том, что старые тропы уже невозможно отыскать в джунглях современных парковок и огромных супермаркетов. Англия прошлого исчезла, превратившись в мозаику частных территорий, так что в результате Дэвида арестовывают за проникновение на территорию частной собственности. Рассказ – грустная метафора человеческого существования в современном мегаполисе, где за каждым постоянно следят тысячи камер наружного наблюдения. В своем воображении Дэвид видит холмы и вязы, но в результате оказывается в полицейском участке. Англия прошлого жива только на страницах старых книг и в сознании таких, как Дэвид, которого все считают выжившим из ума чудаком. Рассказ исполнен грусти и ностальгии, и образ главного героя не может не вызывать симпатию и сочувствие. В рассказе Торп наглядно демонстрирует, что прогресс человеческой цивилизации далеко не всегда сопровождается культурным ростом, что не перестает волновать автора. Однако, здесь Торп далеко не новатор, так как схожие проблемы продолжают волновать многих его современников и собратьев по перу, начиная с Герберта Уэллса, развенчавшего идею сверхчеловека и поставившего под сомнение идею прогресса вообще.

Адам Торп – мастер портрета, и вновь за смелой новаторской манерой сведения вместе признаков, относящихся к самым разным семантическим рядам, проглядывает классическая традиция изображения портрета в английской литературе, в лучших традициях Диккенса и Теккерея. Так в рассказе «Тишина» (The Silence) рассказчик следующим образом описывает своего деда (Gramp), в одном предложении описав его внешность, социальное положение и маленькие слабости: «Дед был на пенсии и носил пышные седые усы и все время проводил, копаясь в саду, с сигаретой, торчащей над нижней губой» (перевод мой. – Е. Б. ) [Thorpe 2007: 69].

В рассказе воспоминания мальчика порой неотделимы от сна, мечты. Он не может сказать с полной уверенностью, что это именно он послал отца на кухню за стаканом воды, став таким образом косвенно виноватым в его смерти. Он хочет спросить людей, был ли разбитый стакан найден у тела отца, но не осмеливается. Жажда, от которой мальчик страдает во сне и которую он, возможно, испытывал в ночь, когда был убит отец, в конце рассказа трансформируется в жажду правды: «И моя жажда росла и продолжает расти, и никто так и не принес мне воды […]. Иногда проще перевернуться на другой бок и обо всем забыть, но я человек упрямый и люблю ясность в вещах» [Thorpe 2007: 72]. Удивительно, насколько мастерски писатель подбирает каждое слово. Так, конец приведенной цитаты в оригинале звучит следующим образом «I like things neat». Кроме значения «чистый, опрятный, аккуратный», прилагательное «neat» можно перевести как «четкий, точный, ясный, лаконичный». Таким образом, фразу в оригинальном тексте можно понять двояко: наш герой любит, когда вокруг него порядок, или любит, чтобы порядок был в голове, когда все становится ясным, понятным и логичным. Читая рассказ, читатель вместе с рассказчиком может только догадываться, что же произошло на самом деле. Автор ставит вопросы, но не дает прямых и однозначных ответов. Быстрые смены настроения, впечатлений и картин в сочетании с сконцентрированным, ритмически отточенным языком делают рассказ прекрасным образцом современной британской прозы, новаторской, но не теряющей связи с классической традицией, а также провести параллель с романом «Мадам Бовари».

Однако при всей традиционности выбранным тем и сюжетов язык и манера повествования отличаются новаторским подходом, который сам автор характеризует как «модернизм». Одним из учителей Торпа был Джеймс Джойс, и, как и прославленный учитель, Сегодня существует не так много исследований творчества Адама Торпа, однако произведения его представляют интерес как для филологов, так и для лингвистов. Перефразируя высказывание одного из критиков Vogue, помещенное на обложку перевода «Мадам Бовари»: «Я призываю всех прочесть новый перевод Адама Тропа», хочется воскликнуть: «Я призываю всех прочесть рассказы Адама Торпа». Они неизбежно пробудят в читателях любопытство к современной английской литературе, а ведь именно любопытство зачастую становится источником знания. Как заявляет в своей автобиографии другой признанный мастер английской прозы Стивен Фрай, «единственная причина, почему люди мало знают, это их нежелание узнавать. Они не любопытны. Нелюбопытство – самый странный и глупый недостаток» [Fry 2010:

87]. Изучая рассказы писателя в оригинале, студенты языковых вузов получат возможность познакомиться с произведениями, богатыми как на лингвистическом, так и на содержательном, порой даже философском уровне.