Талыши: мифологическая картина мира этноса

талыши (самоназвание — толыши) — один из древнейших народов южного кавказа и ирана. издревле, ещё с времён великой Мидии, населяют они юго-западный берег каспийского моря. как и многие другие малые народы, талыши давно потеряли свою государственность. сейчас они, разделённые границами, отчаянно пытаются выжить, сохранить язык и куль тур ное на сле дие.

в прошедшие столетия русские и европейские учёные интересовались культурой, образом жизни и религиозным самосознанием талышей, проживавших на территории как азербайджана, так и ирана. их изыскания нашли отражение в многочисленных научных трудах, которые активно публиковались, начиная с середины XIX века. в их числе рабо ты та ких учё ных, как а. аб до ли, т. байр ама ли бе ков, б. а. дорн, и. н. бе ре зин, в. гейгер, л. ло па тин ский, н. я. Марр, б. в. Мил лер, ж. де Мор ган, п. Ф. рисс, а. ходзь ко, г. Ф. чурсин и многие другие.

однако затем интерес к талышам угас. так сложилось, что в настоящее время в россии практически отсутствуют работы, посвящённые истории и культуре этого небольшого, но мужественного народа. в иране интерес к талышам был подавлен ещё во времена правления реза-шаха пехлеви, культивировавшего в стране националистические настроения и притеснявшего малые национальности [8, с. 80].

Между тем в сложившихся в россии на начало третьего тысячелетия социокультурных условиях изучение культурного многообразия малых народностей, волею судьбы частью находящихся в её составе, частью оказавшихся в сопредельных государствах, стало важнейшей задачей для историков, философов и культурологов. особенно актуально это в отношении талышей, испытывающих сильное духовное влияние россии [1, с. 28].

человек, как заметил немецкий философ и культуролог Э. кассирер, живёт не только в физическом, но и в символическом мире, неотъемлемой частью которого являются язык, миф, искусство и религия [12, с. 11]. Это утверждение вполне справедливо и для целых этносов, включая малые народы, к которым от но сят ся та лы ши.

основу талышской этничности составляет мифологическая картина мира, в которой особую роль играют символы. талыши настолько погружены в мифические символы, религиозные ритуалы, что каждый свой шаг совершают с оглядкой на них.

Мифологическое мышление талышей исходит из того, что нарушение естественного хода вещей есть следствие вмешательства внешних сил. предки талышей, как и остальные народы на ранней стадии формирования этнического сознания, в таких природных явлениях, как, например, затмение солнца или луны, видели приближающееся разрушение мира. во время затмения луны они стучали в медную посуду и стреляли из ружей, желая освободить её путём запугивания и шума из рук тех чертей, которыми светило будто бы задержано. Эти дьяволы, как считалось, ловят луну и погружают её в большое, глубокое озе ро, на хо дя щее ся на «треть ем не бе». только сильный шум или выстрелы людей могли заставить их отпустить луну на волю.

в этом плане талыши не одиноки. в мифологии европейских народов также встречаются представления о борьбе солнца и луны с небесными врагами. римляне, например, бросали в воздух зажжённые факелы, трубили в трубы и ударяли в медные горшки и кастрюли, чтобы освободить луну.

так и у талышей: миф и язык всегда находились у них в постоянном взаимном соприкосновении: солнечные и лунные затмения, бури и грозы пытались усмирить они криками и шумами. луна, олицетворяющая мужское начало, в древнеталышской мифологической традиции имела большое религиозное значение для понимания становления космоса: с ней были связаны все изменения, все процессы об нов ле ния.

солнце же, как олицетворение женского начала, открывает иной способ существования: оно не участвует в становлении мироздания. некогда, гласит талышская легенда, солнце и луна были связаны узами гименея, но поссорились между собой. ссора, как гласит другая легенда, произошла при следующих обстоятельствах: солнце, будучи женою луны, исполняло все домашние работы, такие как стирка и приготовление еды. однажды во время приготовления хлеба к жене подо- шёл муж и стал с ней заигрывать. жена сочла этот поступок мужа оскорбительным для себя, бросила в него тесто и убежала. они разошлись так, что и поныне находятся в разлуке. луна до сих пор гоняется за солнцем, но никак не может его догнать.

согласно древним талышским поверьям, в конце каждого месяца луна снова рождается, находясь два дня в утробе матери; поэтому каждый месяц она то уменьшается, то снова растёт [9, с. 76].

легенды о луне широко распространены среди других народов востока. так, по представлениям китайцев, на луне живёт трехлапая жаба, которая слывёт бессмертной и считается перевоплощением лунной госпожи, а на небесах живёт страшная десятиглавая пти ца, ка раю щая греш ни ков.

у талышей плодородие животных, а также растений подвластно луне. отношение между луной и плодовитостью несколько усложняется вследствие появления новых религиозных «форм» — вроде земли-матери и разных земледельческих божеств. однако есть один аспект иерофании луны, который является её специфическим атрибутом, сколько бы религиозных синтезов ни образовывали эти новые «фор мы».

известный специалист по истории религий М. Элиа де от ме ча ет ме та фи зи че скую роль луны, состоящую в том, что она периодически умирает, но всё же остаётся бессмертной; для неё смерть есть отдых и возрождение, но никак не конец существования [11, с. 155]. на при мер, лу на «уми ра ет», ко гда дьяволы ловят её и погружают в большое, глу бо кое озе ро, на хо дя щее ся на «треть ем небе», но когда слышат шум и выстрелы людей, то, испугавшись, отпускают её на волю. так лу на «вос кре са ет». её пре ро га ти вы — плодородие, повторяющееся создание, неисчерпаемость жизни. бычьи рога, например, которыми принято характеризовать великие божества плодовитости, являются эмблемой божественной великой Матери. где бы их ни находили в неолитических культурах — то ли в иконографии, то ли как часть идолов в форме быков — они означают присутствие великой богини плодородия. а рог — всегда образ новой луны, так как напоминает полумесяц; поэтому оба рога вместе представляют два полумесяца или весь путь луны. «лунную» судьбу и пытается человек завоевать для себя во всех обрядах, символах и мифах, что отчётливо проявляется в мифологической картине мира талышского этнического сознания [3, с. 310].

древние талыши верили, что демоны очень боятся звука металлических предметов, а потому каждый человек, когда ему приходится идти в лес или отправляться куда-нибудь ночью, непременно должен брать с собой в дорогу нож или какую-нибудь медную вещь, чтобы избавиться от демонов, которые могут преследовать человека с целью извести его.

ранний пласт этнического сознания талы-шей восходит к временам древнеиранского пантеона и связан преимущественно с космогоническими поверьями. например, относительно падающих звёзд существует такое поверье, что у каждого человека есть на небе собственная звезда. когда человек умирает, то его звезда, окончив своё существование, падает с неба на землю, а душа умершего поднимается на небо и занимает место упавшей звез ды.

в талышских народных верованиях прослеживаются черты антропоморфизма, выражающиеся в наделении человеческими психическими свойствами явлений природы, небесных тел, животных, а также мифических существ. Молния, гроза связываются с живущей на небе и враждующей с людьми старухой; разгневанная, она садится на лошадь и ска чет по не бу.

уже сам факт нахождения неба наверху символизировал для талышского этнического сознания его могущественный и сакральный характер: всё, что выше человека, природного мира — сакрально. дихотомия сакрального и профанного, надлунного и подлунного миров, характерная для античного миросозерцания, в талышском этническом сознании проявляет себя в воплощении всего святого, мощного, трансцендентного в небе, с одной стороны, и мирского, слабого, преходящего на земле — с дру гой.

небо раскрывает себя таким, каким оно существует: бесконечным и трансцендентным. небесный свод — это нечто, далее всего от ст оя щ ее о т н и чт ож но г о ч ело в ека и ег о к р ошечно го сро ка жизни . с имво л и з м е го трансцендентности проистекает уже из одного осознания его бесконечной высоты — соответственно, эпитет «высочайший» становится атрибутом божества. пределы вне досягаемости человека, звёздные пространства становятся местом обитания божественного правителя, трансцендентного начала, абсолютной ре аль но сти и веч но сти.

таким образом, для талышского мифологического сознания подлунный мир — это не только мир перемен, но также мир страдания и «ис то рии». ни что в этом ми ре под лу ной не может быть «вечным», ибо её закон — это закон ста нов ле ния.

другим важным элементом этнического сознания талышей является культ рощ и отдельных деревьев. некоторые из деревьев, например дуб и бук, талыши считали священными, способными излечивать различные заболевания или уберегать от несчастий. у подножия таких деревьев талыши зажигали свечи, оставляли деньги, веря, что сбудутся их самые сокровенные желания. сами деревья ук ра ша лись раз лич ны ми тка ня ми.

рубить ветви таких деревьев было нельзя. нарушитель этого табу мог поплатиться за это жизнью. в литературе описаны случаи, когда смерть людей связывалась с осуществлённой ранее вырубкой ветвей священного де ре ва.

священное место со священным дубом талы ши на зы ва ют «од жах». со вре ме нем в «од-жахах» талыши стали хоронить людей, и слово это ста ло си но ни мом сло ва «клад би ще». приходя в это место, талыши не только вспоминают умерших близких, но и поклоняются деревьям и камням, несущим печать святости.

в мифологическом сознании талышей природа и символ нераздельны. у них отсутствует на дёж ный ру беж ме ж ду вос при яти ем «представ ляе мо го» и «ре аль но го», ме ж ду об ра зом и вещью. дерево производило впечатление на религиозное сознание своей сущностью и своей формой. но эта сущность и форма стали значительными именно потому, что воздействовали на религиозное сознание, в резуль-та те че го они бы ли «вы де ле ны», а ста ло быть, «обнаружили» себя. ни феноменология, ни история религий не могут обойти факта этой нераздельной связи между природой и символизмом, которая неизбежна при наличии чу тья свя щен но го.

в мифологической картине талышей, составляющей основу талышской этничности, особую роль играют символы, связывающие различные этапы эволюции этнического сознания [4, с. 87]. культ рощ и деревьев, уходящий корнями в доиндоевропейскую эпоху, вошёл позже в зороастрийский, а с воцарением шиитской ветви ислама — и в зороастрий-ско-шиитский пласт этнического сознания, подвергая уже новую, по сути, религию трансформациям, преобразовывая её в формы, чуждые мусульманским догмам и моральным принципам [7, с. 141—142].

интересно, что в исламе описывается духовная связь пророка Мухаммеда с деревьями. известен случай, когда во время проповеди в подтверждение своих слов Мухаммед подозвал к себе одиноко стоявшее дерево. бороздя землю, дерево приблизилось к про-ро ку. про рок спро сил: «кто я?». де ре во три-ж ды от ве ти ло: «во ис ти ну, ты — про рок и посланник аллаха». образы деревьев мы находим как в мусульманском раю, так и в аду [6, с. 95—96].

особо примечательным в рефлексии эт-ни че ско го соз на ния та лы шей яв ля ет ся «али риз», или «след сто пы има ма али». до конца XX века этот символ, повсеместно встречаемый в талыше, был высоко ценимым объектом поклонения, который подчё ркивал, как полагалось, сакральную связь человека с родом имама али [5, с. 322]. талыши целуют этот камень и оставляют на нём железные или бумажные деньги. г. Ф. чурсин, указывая на универсальность феномена отпечатка стопы святого в разных культурных традициях, отмечает, что данная традиция является пережитком культа камней или скал [10, с. 9]. однако, на наш взгляд, в религиозном сознании сакрализация пространства святым — оставление отпечатка стопы, следа лошади, удара копья, сабли и прочего, безусловно, нагляднее всего «проявляется» в камне. но — в данном контексте — отнюдь не в силу сакральности камня, а в силу прочности материала, способного веками хранить наглядное «до ка за тель ст во» са кра ли за ции.

другими словами, образ камня превращает верующего талыша в носителя символического, выводит его за пределы чувственного мира, делая его сопричастным ко всему великому, величественному. такая черта этнического сознания вырабатывалась по ходу эволюции мифологической картины мира талышей, пройдя через уникальный опыт культивации навыков символических дей ст вий.

в по кло не нии «сле ду сто пы има ма али» наличествует акт веры, без которой существование объекта поклонения теряет свой смысл. Это показывает, что не существует жёсткой границы между мифологическим и религиозным мыш ле ни ем. «в раз ви тии че ло ве че ской куль ту ры, — пи шет Э. кас си рер, — мы не можем чётко обозначить то место, где начинается религия, а где кончается миф. во всём процессе её исторического развития религия ос та ёт ся нераз рывно свя занной и про низан ной ми фо ло ги че ски ми эле мен та ми» [12, p. 24].

для мифологической картины очень важен образ: он состоит из чистых образов, пред став ляю щих ся впол не объ ек тив ны ми. в ми фе «от сут ст ву ет на дёж ный ру беж ме ж ду восприятием “представляемого” и “реального”, между желанием и исполнением, между об ра зом и ве щью» [12]. в по кло не нии «сле ду сто пы има ма али» («али ри зу») под чёр ки-вается сакральная связь между верующим и обожествляемым талышским этническим соз- на ни ем ши ит ским има мом.

камни в мифологическом сознании олицетворяли собой проявление силы: люди всегда поклонялись камням, поскольку те представляли нечто другое, чем они сами. они поклонялись камням как орудиям духовного действия, как средоточию энергии, предназначенной защищать их. для мифологического сознания они, как носители душевных сил, как знаки иных реальностей, приобретали новый смысл, поэтому с ними иначе обращались. помимо «али риз» в талышских «оджахах» располагается много священных камней — объектов поклонения. причём доисламским объектам отдаётся такое же почтение, как и исламским. верующие после поклонения камням чувствуют облегчение, ощущают себя бодрыми и здоровыми. такие объекты, как иерофании, олицетворяют мощь, твёрдость и постоянство, показывая тем самым абсолютный характер бытия.

Мифологическая картина мира талышско-го этнического сознания — это во многом картина мира сокрытого; в камнях, символизирующих священные для религиозного сознания образы, мы видим олицетворение мощи праведников, мучеников за веру. таким образом, фундаментом талышского мифологического сознания выступает некий подлунный мир — место перемен, страданий и «ис то рии». так же в ми фо ло ги че ской картине мира талышей выделяются следующие основные черты: поклонение деревьям, рощам как источникам жизненной силы и энергии; поклонение камням как орудиям духовного действия; выполнение ритуалов, сим-во ли зи рую щих не зыб ле мость бо же ст вен ных установлений [2, с. 300]. важной характеристикой талышского мифологического сознания выступает демонстрация личного со-причастия значимому, сокрытому. при этом обрядовые действия направлены на процессы, гармонизирующие космический и социальный порядок, на нерушимость бытийных устоев. земные процессы расцениваются как результат действия божеств, ответственных за те или иные сферы жизнеобеспечения. в совокупности это и составляет мифологическую картину мира талышского этноса.