Теизм и "новый атеизм": к вопросу о полемике А. Плантинги и Д. Деннетта

Настоящая статья посвящена критическому разбору публичной полемики двух видных представителей современных теологического и а-теологического направлений мысли А. Плантинги и Д. Деннетта. Дебаты состоялись в Чикаго в 2009 году в рамках сессии Центрального подразделения Американской философской ассоциации (APA). Тексты выступлений А. Плантинги и Д. Деннет-та были изданы в 2011 году Оксфордским издательством «Оксфорд-Пресс» в серии «Point contra point» в виде сборника под названием «Религия и наука: совместимы ли они?»1. По своей структуре сборник состоит из шести глав, по три на каждого автора, и соответствует следующей схеме: выступление А. Плантинги — ответ Д. Деннетта — ответ Плантинги Деннетту. На этом публичная часть дебатов была закончена. Продолжилась дискуссия заочно и отражена в сборнике тремя статьями, представляющими поочередные ответы друг другу (Деннетт — Плантинга — Деннетт).

А. Плантинга, без сомнения, является лидером современной западной аналитической теологии, достаточно хорошо известным отечественному читате-лю2. Ричард Суинберн, другой не менее значимый представитель современной

Священник Димитрий Юрьевич Лушников — кандидат богословия, доцент, заведующий кафедрой богословия Санкт-Петербургской духовной академии (hram-sretenya@ yandex.ru).

христианской философии, называет его выдающимся, «ведущим философом Бога» (Leading philosopher of God)3. И действительно, Плантинга как никто другой потрудился над тем, чтобы «разрушить ту видимость неуязвимости, которую имела атеистическая философия в первые 60 лет XX века, и показать, как никогда прежде в современной философии, что можно рационально придерживаться теистических убеждений и методично их отстаивать»4.

В начале XXI века на Западе появляется введенный журналистами термин «новый атеизм». В отличие от «старого», он претендует на то, чтобы выставить такие счета религии, по которым будет трудно заплатить5. Другими словами, «новый атеизм» претендует на предоставление таких философских аргументов, благодаря которым у религиозной веры не останется никаких шансов к выживанию, и она, будучи, по их мнению, одним из величайших зол и неким ложным мемом — выражаясь языком «новых атеистов», — или вирусом сознания, заражающим сознание верующих, будет окончательно разрушена6.

Характерной чертой «нового атеизма» как феномена является его квазирелигиозность, сопровождающаяся «евангелистическим рвением, выражающимся в наплыве яростно-религиозных книг с зажигательными названиями, например, “Конец веры: религия, террор и будущее разума” (Harris, 2006); “Письма к христианской нации” (Harris, 2006); “Капеллан дьявола. Размышления о надежде, лжи, науке и любви” (Докинз, 2013); “Бог как иллюзия” (Докинз, 2009); “Разрушение чар: религия как естественный феномен” (Dennett, 2006)…»7. Именно поддержка академической и журналистской субкультур обеспечивают неслыханные ранее тиражи издаваемой псевдонаучной атеистической литературы. Плантинга выделяет четырех основных представителей «нового атеизма»: Р. Докинз, Д. Деннетт, С. Харрис, К. Хитченс. Деннетт, будучи профессором философии Университета Тафтса (Tufts University), наиболее философичен из всех, то есть наиболее адекватен с точки зрения критериев рациональности. Но, как и все современные атеисты, он не прочь заменить философскую аргументацию насмешками и откровенным глумлением над религиозной верой.

Публичная дискуссия была открыта докладом Плантинги «Наука и религия: где действительно пролегает конфликт?»8. Главная идея выступления — это попытка разрушения утвердившегося в обывательской среде стереотипа о несовместимости научного мировоззрения с теистической религией. Плантинга пытается обосновать тезис о том, что «если есть научно-религиозный конфликт, то это конфликт научно-квазирелигиозный, конфликт между натурализмом и наукой, а не теистической религией и наукой»9. Утверждение своей позиции Плантинга видит в обосновании трех теоретических положений. Во-первых, современная эволюционная теория совместима с теистической верой; во-вторых, основные анти-теистические аргументы, связанные с теорией эволюции, несостоятельны; в-третьих, натурализм как отрицание бытия Бога есть мировоззрение, носящее квазирелигиозный характер, и именно он несовместим с эволюционной теорией. Вокруг рассмотрения этих положений и развернулась дискуссия Плантинги и Деннетта.

Обосновывая первое положение о возможности соединения теистической веры и эволюции, Плантинга обращает внимание на то, что ключевой момент в теории эволюции есть вопрос движущей силы процесса модификации. Устоявшимся мнением секулярной науки является утверждение о случайности генетических мутаций. Для Плантинги вполне допустимо предположение, что не случай, но Бог мог вызвать правильные мутации, которые возникли в нужное время: «Бог организовывает направление эволюции, обеспечивая появление существ такого рода, которые Он намеревался создать»10. С точки зрения логики, вполне законно допустить двоякое объяснение механизма эволюции: мутации могут быть как случайные, так и неслучайные, т. е. вызванные Богом. Поэтому дарвинизм вполне может быть совместим с Божественным руководством. Плантинга полагает, что эволюция, которую атеисты считают столпом своей секулярной «веры», вовсе не опровергает существование Бога и не делает атеизм неизбежным: «те, кто считает, что эволюция будто бы доказывает, что человечество и другие живые существа не произошли согласно замыслу, по-видимому, путают натуралистическое толкование научной теории с самой теорией»11. Сама по себе эволюционная теория не несет в себе отрицание Божественного, поскольку как таковая не включает и не подразумевает предположение, что процесс не управляем. Достаточно вспомнить слова самого Ч. Дарвина: «Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм»12. Также в своей автобиографии

Дарвин писал: «при всех моих колебаниях я никогда не был атеистом в смысле отрицания существования Бога»13.

Тем не менее, теория Дарвина пришлась по вкусу секулярно настроенным умам. Именно соединенная с натурализмом, эволюционная теория подразумевает отрицание Бога, но при этом происходит смешение дарвинизма как такового с неуправляемым дарвинизмом. Плантинга полагает, что «неуправляемый дарвинизм, следствие натурализма, несовместим с теизмом, но не следует из научной теории. Напротив, является метафизической или теологической добавкой»14. Философский натурализм, о котором говорит План-тинга, это попытка выйти за пределы эмпирической науки, когда в рамках научной теории делаются некие философские заявления, которые невозможно проверить. Наука есть математическое описание явлений, но в вопросе осмысления явлений она индифферентна. Философский натурализм, предполагающий, что единственными существующими вещами являются природные сущности, и что наука — это единственный источник познания, есть мировоззрение15. Поэтому можно сделать вывод, что произвольное смешение атеистического мировоззрения с наукой является ключевой причиной продолжающегося спора между религией и наукой.

В обоснование второго положения своего доклада Плантинга рассматривает основные атеистические контраргументы, каковых выделяет три: 1) теория эволюции подрывает аргумент от дизайна (телеологический); 2) процесс эволюции характеризуется расточительностью и произведением страданий, а значит, не может быть процессом, который допустил Всеблагой Бог; 3) теория неуправляемой эволюции «проще и более соответствует принципу Оккама»16. Для утверждения аргумента от дизайна Плантинга обращается к наработкам биохимика Майкла Бихи (Behe), автору книг «Черный ящик Дарвина» (1996) и «Границы эволюции» (2007)17, который, по его мнению, убедительно доказал, что «неуправляемый естественный отбор неспособен произвести живую клетку, «эту белковую машину с ее ошеломляющей сложностью»18. Бихи ввел идею нередуцируемой сложности, которая сводится к тому, что некоторые биологические структуры слишком сложны для того, чтобы они могли возникнуть эволюционным путем, и требуют для своего появления помощи неизвестного Дизайнера. Он указал на то, что на биохимическом уровне молекулярные механизмы зрения (имеется ввиду обычное зрение живых организмов) — это значительно более сложные структуры, не поддающиеся упрощению, и пошаговая эволюция Дарвина невозможна19. Ограничив теоретическое обоснование телеологического аргумента — а, значит, и теорию управляемой эволюции — ссылкой на Бихи, Плантинга далее переходит к изложению своей оригинальной гносеологической концепции, в окончательном виде сформулированной им в его книге «Подтвержденная христианская вера» (2000)20. Для Плантинги теистические убеждения хотя и рациональны, но основываются не на пропозициональных доказательствах, а на «базовых верованиях», которые являются фундаментом других верований и ничем не фундированы. Они составляют значительную часть познавательной системы, и отличны от доказательств в том, что последние имеют место быть там, где есть намек на ошибку и заблуждение… Среди базовых верований может быть и верование религиозное. Более того, оно вполне может быть рациональ-ным»21. Плантинга говорит о наличии в человеке некоей когнитивной структуры, наподобие sensus divinitatis Дж. Кальвина22. Истоки формирования этой гносеологической модели можно обнаружить в автобиографической статье Плантинги «Христианская жизнь, которая частично прожита» (1993)23, где он описывает свой собственный опыт богопознания, позволивший ему преодолеть все сомнения в части антихристианской критики. Плантинга так описывает происшедшее с ним: однажды после ужина шел дождь, дул сильный ветер, и вдруг он услышал «музыку небесных сфер». Засиял невообразимо яркий свет, небо открылось, и он четко осознал присутствие Господа «здесь и сейчас». Он убедился в существовании Бога, а «оппоненты перестали таить в себе опасность, стали академичны, статичны, чем-то вроде механических кукол или роботов, говорящих на научные темы». Подобное с ним больше не повторялось никогда, но он неоднократно реально чувствовал присутствие Бога, Его близость, и каждый раз его наполняло чувство благодарности24. Обретя действительный религиозный опыт, Плантинга всего себя, все силы своего интеллекта посвятил защите и оправданию религиозной веры.

Можно согласиться с Плантингой, что личный религиозный опыт — то, что представляет религию с внутренней, психологической стороны — имеет основополагающее значение для религиозной жизни. Только Бог своим явлением, своим присутствием способен устранить всякие сомнения, преодолеть тот скепсис, который присущ каждому человеку. Верно также и то, что никакие самые выверенные рациональные построения не способны зажечь в человеке огня веры, однако они способны подтолкнуть к тому, чтобы религиозная вера появилась, способны заставить напряженно задуматься колеблющихся и заставить замолчать выступающих против25. Но при решении апологетических задач — а именно такая задача всегда и предполагается в диспуте с атеистом — ссылка на мистический способ познания недопустима методологически. Она не будет иметь никакого положительного эффекта, т. к. форма диалога предполагает приведение рациональных доводов, строгих и последовательно изложенных умозаключений. Именно поэтому Д. Деннетт в своей ответной речи никак не реагирует на использование Плантингой подобной аргументации.

Следующее проблемное место теизма, на которое обращает внимание Плантинга, — это вопрос о наличии страдания и зла в мире. Действительно, теория разумного замысла несет в себе дополнительную теологическую нагрузку. Суть ее в том, что если целесообразное и гармоничное устройство мира — это заслуга премудрого Устроителя мира, то наличие страданий, болезней, насилия и смерти живых существ может быть поставлена Ему в упрек. Ведь традиционно зло определяется как то, чего не должно быть, но что в действительности существует и мыслится как нарушение миропорядка. Плантинга соглашается с тем, что «грех, страдание и зло действительно представляют собой проблему и недоумение для теизма»²⁶. Без решения вопроса о сущности и происхождения зла невозможно сформировать полноценное теистическое мировоззрение. Своим любимым объяснением проблемы зла Плантинга называет ответ от «O felix cupla» («О счастливый недостаток»), согласно которому наилучший из возможных миров предполагает для своей истории воплощение и искупление. Именно это обусловливает наличие греха и страданий. Такое объяснение не выдерживает критики. Проблема наличия зла в мире и бытие Всеблагого Бога как источника существования последнего не устраняется. Так или иначе, из благих намерений или по недосмотру Бог все равно остается виновником зла и этим лишается статуса божественности. Очевидно, что чисто философского, т. е. вполне удовлетворительного с позиции аналитического богословия объяснения проблем зла найти едва ли возможно. Для формирования более или менее убедительного решения данного вопроса необходимо прибегнуть к данным сверхъестественного Откровения²⁷.

Однако рассуждения, опирающиеся на Откровение, не могут быть непосредственно предложены в качестве аргументов в рамках рациональной дискуссии, т. к. строятся на недоказанных посылках. Чтобы их использовать, необходимо сначала обосновать истинность и легитимность самого Откровения.

Еще одним упреком теизму является нарушение т. н. «оккамистических» предписаний. По мнению Плантинги, несмотря на то, что теистическая, ноэти-ческая структура включает в себя идею существования Бога, «никаких дополнительных оккамистических затрат в гипотезе управляемой эволюции нет»28. В качестве подтверждения своей мысли он приводит следующую аналогию. Допустим, мы приземляемся на космическом корабле на какую-нибудь планету, зная при этом, что ее населяют разумные существа. Далее мы обнаруживаем некую каменную стрелу, лежащую на поверхности, в комплекте с канавками и углублениями, появившимися, по-видимому, в процессе ее формирования. Предлагаются два варианта возможного происхождения стрелы. Первый — она образуется в процессе эрозии почвы, вторая — она преднамеренно спроектирована и оформлена жителями планеты. Первая гипотеза, по мнению Плантинги, вовсе не выглядит предпочтительней. С тех пор, как мы уже знаем, что планета населена разумными существами, мы ничего дополнительного не вводим для объяснения. Так же и в вопросе эволюции. Идея о Боге присуща теистам изначально. И когда они размышляют об эволюции как руководимой Богом, дополнительных оккамистических затрат не требуется.

Наконец, последнее положение выступления Платинги — это обоснование идеи о том, что натурализм, утверждающий модель «неуправляемой эволюции», на самом деле выступает против эволюции как научной теории. Он полагает, что натурализм, согласно которому не существует такой личности как Бог, не являясь религией, выполняет одну из важнейших функций религии — снабжает своих адептов мировоззрением. «Но как мировоззрение натурализм, функционирующий в виде своего рода мифа в техническом смысле слова, предлагает способ интерпретировать себя для себя, способ понять наше происхождение и предназначение, отвечая на вопросы, откуда мы, каковы наши перспективы, место во Вселенной, есть ли жизнь после смерти и т. д.»29. Поэтому натурализм, по мнению Плантинги, есть квазирелигия, и как таковой несовместим с эволюцией как научной теорией. Соединение натурализма и эволюции не может быть принято рационально, поэтому конфликт на самом деле существует не между христианской верой и наукой, а между эволюцией и натурализмом. Более развернутое и подробное обоснование своей позиции — этой своей рискованной и не вполне очевидной идеи — он дает в своей статье «Эволюционный аргумент против натурализма»30. По мнению Плантинги, проблема для натурализма, предлагающего себя как носителя истины, состоит в объяснении происхождения наших познавательных способностей: «Если наши познавательные способности появились на сцене после миллиардов лет эволюции (путем естественного отбора и других слепых процессов, воздействующих на такой источник генетической изменчивости как генетические мутации), то конечная цель или функция наших познавательных способностей, если и существует, то заключается не в производстве истинных убеждений, а увеличении репродуктивного успеха,… в производстве адаптивного поведения»31. Другими словами, исходная посылка натурализма не предполагает, что процессы, формирующие наши убеждения, надежны и обладают критерием истины.

Ход мысли Плантинги, безусловно, интересен, он вскрывает внутреннее противоречие натуралистического мировоззрения. Однако, на наш взгляд, конфликт на самом деле существует между двумя противоположными мировоззрениями — теистическим, подлинно религиозным, и натуралистическим (атеистическим), которое есть квазирелигиозное. В рамках теистического миропонимания, утверждающего источником бытия Высший Разум, мы обретаем подлинное основание истинности наших умозаключений, тогда как в натурализме обнаружить этих оснований не представляется возможным. В объяснении эволюционных процессов, которое может быть двояким, натурализм очевидно проигрывает теизму.

Деннетт в своем ответном выступлении «Истины, которые не соответствуют их назначению»32, подвергает критике основные положения доклада Плантинги. Он указывает на то, что если даже современная эволюционная теория не может продемонстрировать (т. е. аргументированно доказать) отсутствие интеллектуального дизайна, то, по его словам, «вполне допустимо предположить наличие разумных дизайнеров из другой галактики или другого измерения»33. При этом для него данное допущение — это плод фантазии и легкомыслия, точно такой же, как и теистические убеждения Плантинги, и ничуть не лучше, чем любая научно-популярная фантастика. Вполне позволительно, продолжает он, можно говорить о Супермене, выходце с планеты Криптон, который вызвал правильные мутации в нужное время, чтобы появился нужный ему вид созданий. Поэтому Деннетт не видит никаких разумных оснований предпочтения теизма идее «суперменизма».

Если бы не подчеркнутая насмешливость, или, учитывая чувства верующих, даже открытое глумление, то можно было бы отнестись к высказыванию Деннетта всерьез. Он прав, когда говорит, что идея разумного замысла не доказывает, что источником целесообразного устройства мира является Бог. Отдельно взятое телеологическое доказательство, или аргумент от дизайна, как его принято называть на Западе, утверждает лишь существование демиурга, разумного устроителя, но не Бога. С этим соглашались все аналитические теологи со времен Канта. Но телеологический аргумент не стоит особняком и не является единственным. Благодаря космологическому доказательству, которое утверждает, основываясь на логических законах причинности и достаточного основания, что рационально подтвержденной причиной бытия мира может быть только бытие абсолютное, телеологическое восполняется этой необходимой идеей. Подобным образом, и отдельно космологическое доказательство не может преодолеть пантеизм и утверждать бытие личного Бога как причину возникновения мира. Оба аргумента необходимо взаимодополняют друг друга.

Далее Деннетт практически никак не отвечает на опровержение План-тингой анти-теистических аргументов. Он указывает лишь на то, что работа Бихи, на которую ссылается Плантинга, была отвергнута научным сообществом. Деннетт называет Бихи «теологическим спекулянтом», а не ученым. При этом он не приводит никаких конкретных доказательств, ссылаясь только на экспертную оценку своего друга, гарвардского биолога и эволюциониста Дэвида Хэйга (Haig), который, по его словам, предложил убедительные аргументы, опровергающие Бихи, и наглядно показал игнорирование последним противоположных доказательств.

В ответе на вопрос, является ли эволюционизм несовместимым с эволюцией, Деннетт позволяет себе быть кратким, отсылая слушателей к прочтению своего труда «Опасная идея Дарвина»34 (1995). Он утверждает, что эволюция — с ее естественным отбором, с ее натуралистической предпосылкой — является надежным проводником правды, и опасность ее для теизма в том, что если принять дарвиновскую идею, то необходимо нужно пересмотреть все детские и ребяческие идеи о Боге, морали, ценности, смысле жизни и т. д. В частности, Деннетт говорит следующее: «Теория естественного отбора показывает, что каждая черта мира может быть продуктом слепого, непредсказуемого, нецеленаправленного в конечном счете механического процесса дифференциальной репродукции в течении долгого периода времени»35. Объяснение Деннеттом человеческого сознания не имеет никаких принципиальных отличий от объяснения поведения сложного робота, управляемого заложенными в него программами наподобие «высоконадежного калькулятора». По сути, Деннетт утверждает, что все разумы возникли из материи, что «безличный, неотражающий, роботизированный бессмысленный клочок молекулярного механизма»36 предшествовал появлению разума или ментального феномена37.

Сама научная теория естественного отбора в широком логическом смысле не доказывает, что сознание возникло из немыслящей материи. Это Деннетт, повторяя Докинза38, утверждает, что мышление, разум, предвидение, планирование — все суть вторичные явления, созданные неразумным естественным отбором. Рассуждения Деннетта вряд ли можно считать приемлемой частью научной теории. Это скорее выглядит как метафизическая или теологическая добавка. Деннетт, будучи адептом натурализма, «добавляет натурализм к научной теории, взбалтывает все хорошенько и объявляет результат частью современной науки, путая, таким образом, естественный отбор с неуправляемым естественным отбором»39. Именно это смешение, которое делает Ден-нетт, и приводит к видимому конфликту между религией и наукой.

Свой ответ Деннетту Плантинга называет «Супермен против Бога»40, и начинает следующей фразой: «Мне понравились его глупые истории про Супермена, но я не понимаю, как эти истории должны были отразиться на том, что я сказал»41. Плантинга заявляет лишь то, что существование Бога не противоречит теории эволюции, и, даже если это неверно и глупо, то вполне возможно. Он указывает, что его посылка отлична от посылки Деннетта о Супермене, т. к. нет такого человека или существа как Бог. Очевидно, что Плантинга обращает внимание на то, что идея Бога носит исключительный характер, и отлична по своим существенным признакам от всех других идей. Бог вечен, безначален, не требует объяснения своего происхождения, поскольку, будучи абсолютным, в Самом Себе имеет причину своего бытия. В случае же с Суперменом или с кем-нибудь еще вопрос о происхождении последнего остается открытым. Этим выступлением Плантинги публичная часть дискуссии завершилась, и продолжилась, постепенно сходя на нет, в заочной форме.

В ответной статье Деннетта «Привычки воображения и их влияние на скепсис»42 вряд ли можно обнаружить хоть какое-то подобие философской аргументации. И хотя Деннетт, по словам Плантинги, не требует, как Х. Хитченс, того, что «религия должна лечиться насмешками, ненавистью и презрением»43, он все же движется по линии высмеивания и передергивания фактов. По его мнению, воскрешение из мертвых, хождение по воде, превращение воды в вино так же не разумно, как и история с Суперменом. Он считает, что «Плантинга просто привык воображать себе Бога как разумного делателя, а так как его вера дисциплинировала его воображение, он не может принять эти две истории как аналогичные»44. Нет нужды в данной статье приводить все глумливые и никак не аргументированные высказывания Деннет-та в отношении теизма и веры в Бога, за исключением последнего утверждения, что религия и наука находятся в конфликте, и побеждает в нем наука, и не быть атеистом — значит быть интеллектуально несчастным45.

В заключительном ответе Деннетту46 Плантинга, учитывая его атеистические методы дискредитации теизма, сравнивает атеизм с солипсизмом. Оба они базируются на отрицании личных существ: атеизм отрицает Бога, а солипсизм отрицает других лиц. И то и другое противоречит убеждениям большинства людей, и то и другое чрезвычайно трудно поддержать посредством достойных философских аргументов47. Плантинга полагает, что натурализм, проповедуемый атеизмом как вера, и провозглашающий конфликт между эволюционной теорией и теистическими убеждениями, на самом деле усугубляет недоверие к самой теории эволюции, которое перетекает и к науке в целом.

Небольшое по объему заключительное эссе Деннетта «Нет необходимости в чудесах»⁴⁸, наверное, наиболее ярко обнаруживает псевдонаучный и ква-зирелигиозный характер натурализма. Автор признает, что не все в теории эволюции на данный момент можно объяснить, и есть многое из того, что находится за пределами наших знаний. Но, по его мнению, это не есть фатальный недостаток теории эволюции. Деннетт предлагает подождать, пока наука добьется необходимого экспериментального подтверждения теории неуправляемой эволюции, то есть, по сути, предлагает поверить .

Заключение

Подводя итог критическому разбору дискуссии А. Плантинги и Д. Ден-нетта, можно отметить, что «новые атеисты» предпочитают дискутировать с оппонентами не при помощи философских аргументов и строгих умозаключений, а с помощью насмешек, демонстрируя открытое неуважение к собеседнику. Вполне очевидно использование атеизмом подтасовки понятий и фактов, что делает логическое построение этой доктрины невозможным. Как известно, онтологической платформой атеизма является материализм, и при этом утверждается, что «учение о вечности материи есть завоевание положительного знания, прямой факт, а не метафизическое только предпо-ложение»49. Также для атеизма характерно игнорирование неудобных вопросов, например, что стало причиной Большого Взрыва? Откуда взялось то, что начало взрываться? Ответов у атеизма нет, как будто нет и вопросов.

Но, несмотря на теоретические недостатки атеизма и отсутствие у него твердых рациональных оснований, он все же существует. В чем причина этого? Можно согласиться с В. Несмеловым, что «атеизм по существу своему является не доктриной, а психическим настроением человека, и атеистическое мышление непосредственно возникает не из каких-нибудь фактов познания, а только из боязни слабого ума при самых усиленных поисках познания никакого познания не достигнуть»⁵⁰. Начинаясь с религиозного индифферентизма, происходящего из незнания о Боге, в активную фазу атеизм входит тогда, когда человек стремится избавить себя от новых переживаний мучительных сомнений⁵¹. При этом свое незнание о Боге атеизм выдает за положительное знание о том, что Он не существует, тогда как на самом деле атеист должен быть агностиком, должен говорить, что ничего не знает о Боге, а не то, что он точно знает, что Бога нет. Пожалуй, это один из ключевых моментов, свидетельствующих о подтасовке фактов в теоретическом атеизме.

Будучи доктриной исключительно отрицательной, атеизм ничего серьезного не может предложить и с практической точки зрения. Так, например, Д. Деннетт противопоставляет добрые дела молитве к Богу, считая последнюю бесполезной52. Нравственная деятельность для него определяется лишь добрыми намерениями сердца. В этом он не изменяет принципам «нового атеизма», передергивая и подтасовывая факты. Молитва к Богу вовсе не отменяет доброделание, а, напротив, служение людям является неотъемлемым требованием нормальной религиозной жизни. Устранение идеи Абсолютного Бытия приводит к устранению абсолютных критериев того, что есть добро, которое становится понятием относительным, зависящим от особенностей характера, привычек и настроения. Таким образом, релятивизм в этике в рамках атеизма неизбежен.

Отметим, что в целом делание добра, к которому призывает Деннетт, противоречит принципам биологической эволюции, поскольку предполагает ущемление своего личного бытия для поддержания другой жизни. Атеизм, чтобы быть последовательным, должен отказаться от употребления самих понятий добра и зла и решения этических вопросов.

Учитывая теоретическую и практическую несостоятельность атеизма, можно предположить, что атеизм — это позиция воли, противопоставления своего «Я» бытию Божественному. В христианской аскетике такое состояние называется «сатанинской гордыней», когда человеку ненавистно все, что связано с Богом. Атеизм, по сути, есть внутренняя болезнь, дефект сознания, разрушающие как отдельного человека, так и общество в целом.