Тишина как средство создания художественного пространства в творчестве А.А. Ахматовой
Автор: Хомяков С.А.
Журнал: Известия Волгоградского государственного педагогического университета @izvestia-vspu
Рубрика: Литературоведение
Статья в выпуске: 2 (155), 2021 года.
Бесплатный доступ
Рассматривается тишина как аллегоричный и метафоричный образ, моделирующий самостоятельное текстологическое и семантическое пространство, значимость которого возрастает от «Четок» к «Поэме без героя». Показано, что в поэтике Ахматовой наблюдается трансформация образа тишины - от невозможности и нежелания говорить к описанию и характеристике исторических событий. Пространство тишины позволяет разрушить границы привычных времени и топоса.
«Четки», «Белая стая», тишина, пространство, Ахматова, акмеизм
Короткий адрес: https://sciup.org/148311430
IDR: 148311430
Текст научной статьи Тишина как средство создания художественного пространства в творчестве А.А. Ахматовой
При этом отношение к своим произведениям, к композиции сборников у Ахматовой было скорее не интуитивное, а филологическое [12, с. 114], что заметно в «Вечере» [6, с. 3–10], но в особенности в «Четках» и «Белой стае» [7, с. 18]. По справедливому замечанию В.М. Жирмунского, А.А. Ахматова, впитав «словесное искусство символистической эпохи», «приспособила его к выражению новых переживаний, вполне раздельных, конкретных, простых и земных» [5, с. 121], таким образом, слово, значение, скрывающее в нем, «отсутствие» слова – все оказывается в поле зрения поэта.
Произведения А.А. Ахматовой сочетают в себе черты лирики, эпоса и драмы [15], а в этих родах происходит по-разному воссоздание художественной реальности [10, с. 79]. В ремарках к произведению поэтом использован образ Тишины («Глава четвертая и последняя»), которая «между звуками говорит сама» [2, т. 3, с. 187]. Можно четко проследить путь трансформации этого образа от более ранних сборников стихов к итоговому произведению – «Поэме без героя».
Примечательно, что тишина как метафоричный или аллегоричный феномен не присутствует в «Вечере» [7], а как раз в «Четках» происходит иное осмысление этого образа. Во втором поэтическом сборнике впервые происходит олицетворение тишины («Тишиной удалены» [2, т. 4, с. 71]), которая указывает, с одной стороны, на пустоту, а с другой – на молчание лирической героини: «Отошел ты, и стало снова / На душе и пусто и ясно» [Там же, с. 42]; «Тихо в комнате просторной, / А за окнами мороз» [Там же, с. 74]. Тишина оказывается символическим образом, который в «Поэме без героя» станет самостоятельным действующим лицом: «В промежутке между этими звуками говорит сама Тишина» [Там же, т. 3, с. 202].
В «Поэме без героя» можно говорить о пространстве тишины. Противопоставление внешнего и внутреннего мира также обусловливает присутствие различных форм «тишины»: прошлое предстает как что-то спокойное: «Ее [поэмы. – С.Х.] появлению предшествовало несколько мелких и незначительных фактов, которые я не решаюсь назвать событиями (“Бес попутал в укладке рыться”)» [Там же, с. 194], а настоящее – разрушительным и шумным, что связано с временно́й точкой зрения автора в поэме. «Тишина тишину сторожит» (выделено нами. – С.Х.) – это «молчаливое прошлое», свидетелей которого не оста- лось в живых, кроме самой героини; поэтому мотив сна, исчезнувшего прошлого тесно связан с образом тишины. Затем тишина (первая часть) превращается в молчание («Решка»). Можно предположить, что повтор слова тишина использован для того, чтобы сделать это состояние зримым, осязаемым посредством аллитерации, потому что сочетание звуков тш является междометием, означающим призыв соблюдать тишину. В стихотворении «Я научилась просто, мудро жить…» использован образ тишины как символ глухоты, усиливаемый аллитерацией: «Лишь изредка прорезывает тишь / Крик аиста, слетевшего на крышу. / И если в дверь мою ты постучишь, / Мне кажется, я даже не услышу» [2, т. 4, с. 56]. Оказывается, прорабатывая новую форму пространства, Ахматова стремится и к описанию, и к повествованию, т. е. визуализации – тому, что практически неподвластно временным видам искусства.
Тишина как определенный концепт обладает одновременно и пространственной, и временной семантикой. На лексическом уровне можно выделять ряд языковых единиц, хотя и не называющих прямо это явление, но косвенно указывающего на него. Именно поэтому в сборнике «Вечер» Ахматовой тишина все-та-ки присутствует, но на уровне временных форм и образов. В «Белой стае» отдельного внимания заслуживает образ тишины как метафоры внутреннего состояния лирической героини («…нестерпимо больно / Душе любовное молчанье» [Там же, с. 86]), так и ее отношения с внешним миром.
Особое место тишина занимает в «Поэме без героя». Географические пространства («Фонтанный дом», «Угол Марсового поля», «Петербург» и т. д.), которые, укрупняясь, оказываются менее значимыми, чем мир «тишины», появившейся после самоубийства «глупого мальчика» и ассоциирующейся с покоем. «Невещественность» (термин М.М. Бахтина) образа тишины в «Поэме без героя» позволяет Ахматовой метафорически использовать его, даже ставя в определенную иерархию («Новогодний вечер» – «Новогодняя полночь» – «Ветер» – «Тишина»). Ахматова также противопоставляет «гул» (1913 г.), предвещающий «Настоящий Двадцатый век», и тишину (1940 г.), точнее будет сказать – затишье, нарушавшееся музыкой, которую Ахматова слышала при создании произведения [3, с. 12].
В «Поэме без героя» Тишина – собственное восприятие Ахматовой времени и исто- рии, что выразилось в аллегорическом образе. Этим можно объяснить «вой в трубе» и использованный прием ассонанса [8, с. 58] в «Главе третьей» поэмы [2, т. 3, с. 186].
В «Прозе о поэме» Ахматова признавалась, что «звук продолжал вибрировать долгие годы, ритм, рожденный этим шоком, то затихая, то снова возникая, сопровождал меня в столь не похожие друг на друга периоды моей жизни» [Там же, с. 215]. Если звук – это потребность в творчестве, желание созидать, то тишина – это обстановка, которая губительна для поэта.
На момент начала написания «Поэмы без героя», когда большинство из «плеяды поэтов» [13, с. 124–138] было мертво, а кого-то лишили права голоса (постановление 1946 г.), Ахматова осталась одна. Можно предположить, что отточие в начале первого посвящения в «Поэме без героя» – это способ соединения нескольких произведений вместе [11, с. 68] или попытка посредством пространственных символов [15, с. 59] воссоздать тишину, показать молчание [2, т. 3, с. 167]. Эту тишину – или молчание – побеждает слово [Там же, с. 186].
Многочисленные метафорические переносы, использование однокоренных слов («тишайшая», «тихим голосом» и т. д.) и слов со схожей семантикой создают еще один важный временной вектор – остановленное время . Противопоставление внешнего и внутреннего мира в «Поэме без героя» также обусловливает присутствие различных форм «тишины»: прошлое предстает как что-то спокойное, а настоящее – разрушаемым и шумным, что связано с временно́й точкой зрения автора в произведении. «Тишина тишину сторожит» [Там же, с. 193] – это «молчаливое прошлое», свидетелей которого не осталось в живых, кроме самой героини; поэтому мотив сна, исчезнувшего прошлого тесно связан с образом тишины, сопряженный с мотивом молчания.
Образ тишины, присутствующий на всем протяжении «Поэмы без героя», обладает огромной временной и пространственной семантикой. «Разрушение» тишины происходит и на уровне метрики (переход от анапеста к дольнику), средств выразительности и противопоставления шума природы и шума, создаваемого человеком. Примечательно, что образ тишины возникает у Ахматовой в «Четках» (в «Вечере» ‒ только на уровне мотивов), однако развитие и новые формы он обретает в «Белой стае», сопряженной с военными событиями.
В «Реквиеме» и «Поэме без героя» «тишина» приобретает новое значение (символическое), что связано не только с биографией поэта.
«Стала забывчивей всех забывчивых, / Тихо плывут года» (курсив наш. – С.Х. ), – пишет Ахматова в 1913 г. [2, т. 4, с. 84]. Однако внешнее спокойствие и тишина являются преддверием чего-то неожиданного и непредсказуемого, обусловливая эмоциональную напряженность: «Ты в этот дом во ш ел и на меня гляди ш ь. / Стра ш на моей ду ш е предгрозовая ти ш ь» (выделено нами. – С.Х. ) [Там же], – использование ассонанса в двух строках стихотворения с употребленным рядом слово тишь создает некий оксюморон: во-первых, поэту удается сделать тишь звонкой, во-вторых, фонетическое средство указывает на передвижение в пространстве гостя; в-третьих, Ахматова подчеркивает интимность обстановки. В стихотворении «Двадцать первое. Ночь. Понедельник…» противопоставляются те, кто верит в любовь, и «иные», которым «открывается тайна, и почиет на них тишина» [Там же, с. 127]. Может быть, поэтому в «Поэме без героя» появляются строки, сопряженные с любовным сюжетом: «Я его приняла случайно / За того, кто дарован тайной… <…> Он погибель мне принесет» [Там же, т. 3, с. 169], который окончится трагедией.
Смерть также может восприниматься как тишина. Схожие мотивы находим в стихотворении 1916 г., хотя слова лирической героини воспринимаются как мудрость человека, смотрящего с определенной временно́й дистанции, в отличие от строк в «Третьем и последнем» посвящении: «Когда от счастья томной и усталой / Бывала я, то о такой тиши / С невыразимым трепетом мечтала / И вот таким себе я представляла / Посмертное блуждание души» (курсив наш. – С.Х. ) [Там же, т. 4, с. 130].
Порой молчание как синоним тишины возникает при разговоре о важных событиях, когда попросту нечего говорить, как, например, в стихотворении «9 декабря 1913»: «Я для сравнения слов не найду… <…> Вот поняла, что не надо слов» [Там же, с. 91], – состояние покоя – или тишины – становится уместным в этой ситуации. В поэме «У самого моря» в последней, четвертой, части трижды использовано однокоренное слово «тихо» для описания внешнего мира («Тихо пошла я вдоль бухты к мысу…»), смерти царевича («Смуглый и ласковый мой царевич / Тихо лежал и глядел на небо»), внутреннего пространства («В комнате темной было тихо») [2, т. 4, с. 140–141], что сопряжено с цветовой символикой. Образ «Тишины», которая занимает важное сюжетное и композиционное место в ремарке к «Четвертой и последней главе» в «Поэме без героя», предстает в виде аллегории смерти: «В промежутке между этими звуками говорит сама Тишина» [Там же, т. 3, с. 187]. Именно она предстает одним из героев-свидетелей трагической развязки любовного треугольника, указывая на персонажа, обладающего функцией памяти: «Ветер, полной балтийской соли, / Бал метелей на Марсовом Поле…» [Там же]. В двух строках Ахматова соединяет два схожих природных явления – ветер и метель – и, используя архаичную форму второго слова («мятель»), указывает на временные расслоения: ветер – свидетель истории, метель – только событий 1913–1914 гг. Зимняя символика доминирует над другими «сезонными» символами в трех поэтических сборниках («Вечер», «Четки», «Белая стая»), поэтому закономерно и ее появление в «Поэме без героя». В «Белой стае», кроме известного повтора, роднящего сборник с «Поэмой без героя» («Тишина тишину сторожит» [Там же, с. 193]), образ тишины возникает именно в связи с введением темы войны и ожиданием предстоящих катастроф: «Тот голос, с тишиной великой споря, / Победу одержал над тишиной» [Там же, т. 4, с. 107].
При всем вышесказанном отметим, что тишине противостоит «каменное слово» и потребность поэта говорить. Если в стихотворении «Молитва» говорится о готовности отдать «таинственный песенный дар» [Там же, с. 110], чтобы закончился творящийся ужас, то в более позднем стихотворении «Мужество» для Ахматовой оказывается значимым сохранение «великого русского слова» [Там же, с. 272]. В сборнике «Белая стая» особое место занимает сохранение поэтом голоса и слова – главного «инструмента» любого поэта.
Неслучайно в «Белой стае» в той или иной форме указывается на «слово» («Ни праздного, ни ласкового слова / Уже промолвить не могу» [Там же, с. 129]), которое несет поэт и которое он боится потерять (ср. в «Поэме без героя»: «И вот чужое слово проступает…» [Там же, т. 3, с. 193]; «Разве ты мне не скажешь снова / Победившее смерть слово» [Там же, с. 186]). Синонимичными формами предстают «речь» и «голос»: «Чуть начатую обрывает речь <…> И голос Музы еле слышный» [Там же, т. 4, с. 98]; «Милый голос, как песня, звучит…» [Там же, с. 104].
Лирическая героиня не может молчать и, видя свою миссию не только в освещении национальных трагедий, но и в непосредственном единении с народом, готова пожертвовать «таинственным песенным даром», «чтобы туча стала облаком в славе лучей» [2, т. 3, с. 110]. В «Решке» меняется позиция поэта, потому что освещать национальные беды, когда происходит единение народа перед общей бедой, – это обязанность любого поэта, но «пытки, ссылки и казни» воспринимаются с «ужасом» [Там же, с. 193], который не достоин освещения и о котором нужно молчать.
Ахматова стремится показать посредством определенных предметов события времени, потому что говорить прямо о них было невозможно, в связи с чем появляется мотив тишины и молчания, создающий эффект глубины [14]. В «Вечере» (семантика сборника уже обуславливает появление такого состояния природы или человеческого ощущения, как тишина) этот мотив выглядит как нечто естественное, не связанное с политическими или историческими изменениями.
Образ тишины у Ахматовой предстает на нескольких уровнях: это отсутствие чего-то (звука, слова, голоса, паузы в словах), противопоставление чему-то (прошлое и настоящее, личное и общественное), наличие тишины – это способ остановить время, возможность задуматься о чем-то; это метафоричный образ, позволяющий стирать границы и в то же время создавать их (композиционное деление «Решки»), потому что в основе этого понятия безграничность и бескрайность, что становится практически синонимичным слову мир ; тишина как метафора – это и «находка» поэта, и выразительное средство, позволяющее соединить разные «формы» тишины и возможность сблизить поэзию и музыку; тишина характеризуется пространственной и временной семантикой; тишина коррелирует с молчанием как с еще одной формой бессловесного описания, и, наконец, тишина становится характеризующим элементом внутреннего мира персонажа и импульсом к творчеству.
Тишина в «Четках» и «Белой стае» присутствует на уровне мотивов, а в «Поэме без героя» – становится свидетелем событий прошлого и настоящего и персонажем, введенным в ремарках к первой части. Обращение к образу тишины позволяет Ахматовой остановить время, нарушить хронологические рамки («Поэма без героя») и вернуться в прошлое («Четки» и «Белая стая»).
Список литературы Тишина как средство создания художественного пространства в творчестве А.А. Ахматовой
- Афанасенко Ю.В. трагическое звучание поэмы А.А. Ахматовой «Реквием» // Научные итоги года: достижения, проекты, гипотезы. 2016. № 6. С. 33–39.
- Ахматова А. Собрание сочинений: в 6 т. М., 1998. т. 3, 4.
- Блок А. Интеллигенция и революция // Собрание сочинений: в 8 т. М.; л., 1962. т. 6. С. 12.
- Верхейл К. «тишина у Ахматовой» // «Царственное слово». Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 14–20.
- Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм // его же. теория литературы. Поэтика. Стилистика: избранные труды. л., 1977.
- Кихней л.Г. Поэзия Анны Ахматовой: тайны ремесла. М., 1997.
- Кихней л.Г., Меркель В.В. Ранняя лирика Анны Ахматовой как квазированная структура (размышления по поводу одной эйхенбаумовской рецензии) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. тамбов, 2017. т. 1. № 5. С. 18–21.
- Клинг о.А. борис Пастернак и символизм // Вопр. литературы. 2002. № 2. С. 25–59.
- Козловская С.э. Структура художественного пространства в творчестве Анны Ахматовой: автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2008.
- Кормилов С.И. Поэтическое творчество Анны Ахматовой. М., 1998.
- Кралин М. Победившее смерть слово. томск, 2000.
- Лекманов О.А. Книга об акмеизме и другие работы. томск, 2000.
- Таборисская Е.М. театр исторических теней А.А. Ахматовой // Печать и слово Санкт-Петербурга: в 2 ч. СПб., 2009. ч. 2. С. 124–138.
- Хомяков С.А. «Пространство в пространстве» в «Поэме без героя» А.А. Ахматовой // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. 2010. № 5. С. 157–160.
- Хомяков С.А. Специфика художественного времени поэтического сборника «Вечер» А.А. Ахматовой // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер.: Русская филология. 2019. № 2. С. 79–88.