Важнейшие археологические открытия эпохи палеометалла в Сибири

Сегодня очевидно, что оценка значимости того или иного открытия во многом зависит от уровня знаний, полученных при использовании междисциплинарного подхода к изучению археологических источников. В свете этих знаний мы рассматривали то или иное ранее сделанное открытие, определяя его фундаментальность [Деревянко, Молодин, Шуньков, 2007].

Результаты археологических исследований, которые в настоящее время проводятся в рамках спасательных работ, часто позволяют принципиально по-новому оценить уникальные археологические открытия, сделанные, например, на севере Сибири. На материалах таких раскопок удавалось разрабатывать модели историко-культурных периодизаций (М.П. Грязнов – для Верхнего Приобья [1956], В.Ф. Генинг и его ученики – для Среднего Прииртышья [1970] и др.).

Принципиально новым направлением, которо е год от года все более активно развивается, является археология русских в Сибири. Ярким примером является изучение Мангазеи (начато М.И. Беловым, О.В. Овсянниковым и В.Ф. Старковым [1980, 1981]). В ходе этих исследований особенно важные материалы были получены благодаря раскопкам нижних мерзлотных слоев, проводившимся под руководством Г.П. Визгалова [Визгалов, Пархимович, 2008]. Очевидно, что письменные источники, касающиеся освоения русскими Сибири, не могут быть исчерпывающими. Раскопки памятников, оставленных русским населением, положили начало формированию масштабной вещественной базы для исследований по проблемам военно-политического, экономического и культурного освоения русскими Сибири в XVI– XVIII вв. [Татаурова и др., 2022].

Особое место среди наиболее значимых открытий в археологии Сибири, несомненно, занимают результаты работ, проводившихся по программе изучения наскальных изображений на территории Сибири и Дальнего Востока, которая была инициирована и в значительной степени осуществлена под руководством академика А.П. Окладникова и его учеников. Замечательные памятники наскального искусства удалось открыть и скопировать на Ангаре и Томи, Лене и Амуре, Байкале, а также в Горном Алтае и Монголии (см. напр.: [Окладников, 1959, 1966, 1971]).

Нельзя не отметить многолетнюю подготовку и выпуск 20-томной «Археологии СССР», в ряде томов которой немалое место отводится различным периодам археологии Сибири. Общая идея этого издания принадлежит академику Б.А. Рыбакову (см. напр.: [Эпоха бронзы…, 1987]).

Цель настоящей статьи – выделить наиболее значимые открытия в археологии эпохи палеометалла Сибири.

Результаты исследований

В ряду наиболее значимых исследований в области археологии за прошедшие 300 лет следует отметить прежде вс его работы самого Д.Г. Мессер-шмидта на территории Хакасии [Messerschmidt, 2020]. Д.Г. Мессершмидт произвел здесь первые научные раскопки могильников эпохи раннего железного века, впоследствии отнесенных к тагарской археологической культуре [Радлов, 1888, прил. с. 13]. Эти исследования были проведены на достаточно высоком для своего времени уровне. Особое значение для науки имеет открытие Д.Г. Мессершмидтом енисейских надписей на Уйбатской стеле, расшифрованных уже в наше время членом-корреспондентом АН СССР С.Е. Маловым [1952].

Сведения об удивительном мире сибирской археологии впервые были опубликованы в вышедшей в 1730 г. в Стокгольме книге Ф.И. Стрален-берга – участника экспедиции Д.Г. Мессершмидта [Strahlenberg, 1730]. Она была переиздана в Германии, переведена на английский, французский и испанский языки и получила мировую известность.

По-видимому, Д.Г. Мессершмидту принадлежит честь научного открытия Томской писаницы* [Тун-кина, Савинов, 2017] – замечательного памятника наскального искусства на р. Томи. Анализу изображений на Томской писанице посвящено очень много научных и научно-популярных работ, в которых уточне- ны уже известные данные и сформулированы новые идеи (см. напр.: [Ковтун, 2013; Русакова, 2012; и др.]). Огромный вклад в изучение этого памятника был внесен в 1970-е гг. академиком А.П. Окладниковым и А.И. Мартыновым; ими написана монография «Сокровища томских писаниц» [1972].

Исследователями XVIII–XIX вв. была заложена основа для дальнейших изысканий, благодаря которой ученые XX в. вышли на качественно новый уровень обобщения материалов. В ряду специалистов, которые разрабатывали периодизации истории отдельных регионов Сибири, несомненно, особое место занимает С.А. Теплоухов. Его классификация, предложенная почти 100 лет назад, стала базой для создания периодизаций историко-культурных процессов для ряда сибирских регионов. Разработке хронологической схемы развития археологических культур Южной Сибири предшествовали целенаправленные восьмилетние раскопки С.А. Теплоухова в Хакасии, а также скрупулезное изучение им музейных коллекций. Результаты этих изысканий представлены в публикациях ученого [Теплоухов, 1927, 1929]. Исследователь выделил 13 «хронологических групп», последовательно сменявших друг друга в регионе: 1) афанасьевская культура; 2) андроновская культура; 3) карасукская культура; 4–7) минусинская курганная культура (в ее развитии выделены четыре этапа); 8, 9) таштыкская культура (выделены два этапа); 10) каменные курганы V–VII вв.; 11) одиночные каменные курганы VII в.; 12) каменные курганы VIII–X вв.; 13) плоские могилы XI–XII вв. Отметим, что ученый не только разработал типологию, но и наметил хронологические рамки этапов (и это в 1930-е гг., когда не был известен радиоуглеродный метод).

Периодизация С.А. Теплоухова, хотя в нее между афанасьевской и андроновской культурами следует включить окуневскую культуру, выделенную Г.А. Мак-сименковым [1965], остается рабочей и сегодня. Более того, на ее методологической основе были созданы схемы историко-культурного развития соседних регионов Западной Сибири. Речь идет о периодизации историко-культурных процессов на территории Верхнего Приобья, которая разработана М.П. Грязновым [1956], Томского Приобья – В.И. Матющенко [1973а, б, в; 1974], Тувы – А.Д. Грачом [1980], южно-таежной зоны Западной Сибири – М.Ф. Косаревым [1981], равнинного Алтая – Ю.Ф. Кирюшиным [1986], лесостепного Обь-Иртышья – В.И. Молодиным [1983] и др.

К числу наиболее удачных историко-культурных схем, выполненных на представительном и оригинальном материале, относится созданная А.П. Окладниковым периодизация культур неолита и бронзы Прибайкалья [1950, 1955], которая не утратила научной ценности до настоящего времени. Коррекция хронологических рамок выделенных А.П. Окладнико- вым отдельных этапов связана с введением в научный оборот радиоуглеродных дат. Периодизация получила дальнейшее развитие в трудах Н.Н. Мамоновой, Л.Д. Сулержицкого [1989, 2008], Л.П. Хлобыстина [1996] и Н.А. Савельева [1989]. В настоящее время исследователи, опираясь на схему А.П. Окладникова, продолжают совершенствовать систематизацию неолитических комплексов региона.

Особого внимания заслуживает периодизация амурского неолита, базирующаяся на материалах масштабных раскопок, которые проводились Дальневосточной археологической экспедицией под руководством А.П. Окладникова. Важно, что в ней выделены наиболее ранние периоды неолита (датируются концом плейстоцена) с древнейшей в Северной Азии керамикой. Эти периоды в Западном Приамурье представляет громатухинская культура [Окладников, Деревянко, 1977], относящаяся к 10 400–13 300 л.н. [Радиоуглеродная хронология…, 1998, с. 87], в Нижнем Приамурье – осиновская культура, датированная в диапазоне 13 260–9 890 л.н. [Derevianko, Medvedev, 1995]. Кроме того, в регионе выделены еще четыре последовательно сменявшие друг друга неолитические культуры – мариинская, малышевская, кондон-ская и вознесенская. Важность ярких и самобытных материалов указанных культур [Медведев, 2022] заключается в том, что они свидетельствуют о появлении в Приамурье керамического производства, уходящего корнями в конец плейстоцена.

Значение открытия древнейшей керамики выходит за рамки отдельных гуманитарных дисциплин, т.к. речь идет о первом в истории изобретении искусственного материала. Интервал углеродных дат для древнейшей керамики Нижнего Приамурья от 16 780 до 14 200 кал. гг. до н.э.

В настоящее время Гася – это единственный на территории России памятник с древнейшей керамикой, в рецепте которой зафиксированы только два компонента – глина и органика. По мнению В.Е. Медведева и Ю.Б. Цетлина [2013, 2017], исходным сырьем для изготовления древнейшей керамики в регионе служила не глина, а ил. В черепке некоторых находок выявлены следы искусственной примеси – «органический раствор». Спецификой громатухинской керамики является наличие в те сте органики растительного происхождения [Окладников, Деревянко, 1977]. Общими чертами комплексов древнейшей керамики Восточной Азии являются ее малочисленность и фрагментарность. Коллекции включают от нескольких десятков до нескольких сотен мелких фрагментов сосудов. Один из признаков древнейшей посуды Нижнего Приамурья – ее плоскодонность. Такая посуда украшалась редко. В верхней части изделий наносился орнамент из отпечатков гребенчатого, гладкого, веревочного штампов и ямочных вдавлений палочки с округлым концом [Медведев, Цетлин, 2017]. Обжиг в большинстве случаев низкотемпературный, слабый, проводился в обычном открытом костре [Derevianko, Medvedev, 2006].

Фундаментальное значение для изучения бронзового века Евразии, несомненно, имела постановка Е.Н. Черных и С.В. Кузьминых проблемы сеймин-ско-турбинских бронз: определение места и времени открытия тонкостенного литья – специфических по форме бронзовых предметов вооружения в виде массивных вильчатых наконечников копий, кельтов и однолезвийных кинжалов с фигурными навершия-ми [1987, с. 100–105; 1989].

Интересно, что в связи с открытием новых погребальных и поселенческих комплексов, качественно исследованных в полевых условиях (см. напр.: [Корочкова, Стефанов, Спиридонов, 2020; Сатыга XVI…, 2011; Молодин и др., 2015]), расширением коллекций за счет найденных в них предметов, например, цельнолитых бронзовых кинжалов [Молодин, 2015], а также обнаружением таких изделий на территории Китая сейминско-турбинский транскультурный феномен и связанные с ним проблемы «обрастают» подробностями и деталями. Е.Н. Черных и С.В. Кузьминых разработали первую типологию сейминско-турбинских бронз, которая остается неизменной до настоящего времени. Теория сейминско-турбин-ского культурного феномена не утратила своей актуальности, другое дело, что имеющиеся сегодня возможности позволяют по-новому интерпретировать его отдельные составляющие. Так, Е.Н. Черных предлагает считать местом появления сейминско-турбинских бронз («исход феномена») более южные, чем предполагалось ранее, районы Синьцзяна [2013, с. 391]. Следуя вверх по Иртышу в зону западно-сибирских лесостепей, носители сейминско-турбинских технологических традиций двигались не только в северо-западном, но в северо-восточном направлении. Наличие второй, восточно-сибирской, составляющей сегодня не находит подтверждения.

Нуждаются в коррекции и хронологические рамки этого явления. Его начало сегодня отно сят к середине – второй половине III тыс. до н.э., следовательно, время существования феномена, во-первых, существенно увеличивается, а во-вторых, удревняет-ся [Молодин, 2013]. Очевидно, что и в дальнейшем, с накоплением источниковой базы, мы вправе ожидать новых открытий, связанных с сейминско-турбинским транскультурным феноменом, и новых идей в плане его интерпретации.

Значимым событием в археологии Сибири стали раскопки курганов раннескифского времени с захоронениями «царей» или вождей Аржан-1, -2, Чинге-Тея-1 (по следний до настоящего времени находится в процессе раскопок) в Туве. Наиболее сложным по конструкции является курган Аржан-1. Он представляет собой грандиозное бревенчатое сооружение, состоящее из многочисленных отсеков, которое перекрыто каменной насыпью. В отсеках захоронены 160 верховых коней. Вокруг центрального сруба (в нем погребены несколько человек и лошадей) находились шесть колод. Курган окружен многочисленными жертвенниками. В нем, как полагал М.П. Грязнов, были похоронены «царь» и «царица» в дорогих одеждах, их сопровождал богатый погребальный инвентарь, среди которого выделялась массивная (не имеет аналогов по размерам) бронзовая бляха в виде свернувшегося в кольцо хищника. Погребенные лошади, вероятно, были дарами вассальных и независимых соседних племен. Первоначально памятник был датирован VIII–VII вв. до н.э.; на основе радиоуглеродного анализа и дендрохронологии комплекс отнесен к IX в. до н.э. Материалы Аржана М.П. Грязнов представил в блестящей монографии [1980], за которую он был удостоен Государственной премии СССР.

Раскопки в Туве в долине царей были продолжены уже на рубеже веков. Исследования кургана Аржан-2 проводились под руководством К.В. Чугунова, Г. Парцингера и А. Наглера [Čugunov, Parzinger, Nagler, 2006; Чугунов, Парцингер, Наглер, 2017]. В кургане обнаружено захоронение мужчины и женщины, в котором было много различных предметов. Так, при мужчине находились массивная золотая гривна, скульптурки лошадей, увенчивающие головной убор; разнообразные золотые бляшки, а также предметы богатейшего воинского снаряжения из железа, украшенные золотом. Костюмы погребенных декорированы золотыми фигурками пантер. Комплекс включал бронзовые котлы и деревянную посуду. Курган датирован VII– VI вв. до н.э. Под насыпью кургана было обнаружено несколько погребальных камер с захоронениями людей и лошадей. Благодаря исследованиям кургана Аржан-2 в распоряжении ученых оказались уникальные, высокохудожественные предметы, которые были всесторонне изучены естественно-научными методами.

В 2022 г. К.В. Чугунов приступил к исследованию царской усыпальницы, названной Чинге-Тея-1, на территории Тувы. Обнаруженное здесь мужское захоронение № 9 по инвентарю и погребальной практике близко к мужскому погребению в Аржане-2. Среди находок из данного комплекса выделяется стеклянное изделие – классическая ваза, изготовленная мастерами Ассирийского государства. Это захоронение является уникальным комплексом раннескифского времени; его материалы существенно дополняют богатство, которое было открыто в Аржане-2.

Комплексы мирового класса, отно сящие ся к пазырыкской культуре эпохи раннего железа (VI– III вв. до н.э.), открыты и исследованы в Горном Ал- тае и прилегающих районах Южной Сибири. Первые погребальные комплексы пазырыкской культуры были изучены академиком В.В. Радловым в 1865 г. в ходе раскопок Берельского и Катандинского курганов [1989]. Широкую известность культура получила благодаря исследованиям М.П. Грязнова Первого пазырыкского кургана [1950] и С.И. Руденко четырех курганов пазырыкского могильника и двух, вероятно, царских курганов могильника Башадар [1953, 1960]. Эти комплексы открыли человечеству невиданный мир материальной и духовной культуры сибиряков Горного Алтая скифского времени. Находки, нередко высокохудожественные, сохранившиеся благодаря линзам мерзлоты, поражают высокой техникой обработки металла, а также тканей, меха, кожи, дерева. В коллекциях имеются поражающие своим совершенством предметы вооружения и быта, а также великолепные ковры и ткани, покрышки седел, транспортные средства из дерева и импорты из Китая и Передней Азии. О богатстве духовного мира но сителей пазырыкской культуры свидетельствует пластическое и декоративно-прикладное искусство, развивавшееся в рамках канонов скифо-сибирского звериного стиля.

С открытием и исследованием Н.В. Полосьмак курганов пазырыкской культуры с мерзлотой на плато Укок [1994, 2001] связан качественно новый этап в изучении не только данной культуры, но и скифской проблематики вообще. Впервые в мире были изучены «замерзшие», непотревоженные захоронения представителей среднего слоя пазырыкского сообщества, а также рядовых кочевников. На качественно новом уровне проведены полевые исследования, реставрация и консервация как многочисленных предметов, так и мумий женщины и мужчины. Интерпретация полученных материалов с привлечением данных естественных и точных наук [Феномен…, 2000] позволила существенно расширить представления научного сообщества о культуре и ее носителях, обитавших в Южной Сибири. Раскопки пазы-рыкских курганов с мерзлотой на западных склонах Алтая произведены З. Самашевым и А.П. Франкфортом [Самашев, 2011]. По подсчетам А.А. Тишкина и П.К. Дашковского, исследовано свыше 1 тыс. погребений пазырыкской культуры [2003], однако источником основной научной информации являются комплексы с мерзлотой.

Хронология пазырыкских памятников Горного Алтая уточнена благодаря использованию методов дендрохронологии. Установлено, что все объекты Укока и прилегающей территории Монголии относятся к отрезку времени протяженностью в 50 лет, календарный интервал составлял 326–275 гг. до н.э. [Слюсаренко, 2011, с. 248]. Результаты мультидисциплинарных исследований дают возможность сделать вывод об эт- ническом синкретизме носителей культуры. Данные археологии, лингвистической палеонтологии, антропологии позволяют утверждать, что автохтонный монголоидный компонент являлся основой носителей па-зырыкской культуры, которые при этом были связаны с представителями сакской этнокультурной общности [Чикишева, 1996, 1997]. По результатам палеогенети-ческих исследований, набор вариантов мтДНК пазы-рыкцев Горного Алтая близок к таковому самодийцев [Молодин и др., 2000], варианты мтДНК носителей данной культуры Северо-Западной Монголии указывают на западный вектор связей, характерный для востока Передней Азии [Pilipenko et al., 2010]. В разных частях ареала культуры доминанты автохтонного (самодийского) и пришлого (иранского) компонентов могли быть различными [Molodin, 2011]. За открытие и изучение уникальных комплексов пазырыкской культуры ее исследователи были удостоены Государственной премии в области науки и технологий Российской Федерации.

Основные открытия в археологии Сибири и Дальнего Востока представлены в двух томах «История Сибири» [2019, т. 2; 2022, т. 1], в создании которых принимали участие ведущие специалисты прежде всего Института археологии и этнографии СО РАН, а также других научных центров страны. Масштабные исследования Сибири продолжаются, и нет сомнений, что впереди нас ждут новые блестящие открытия мирового класса, которые обогатят историю Отечества.

Исследование выполнено в рамках программы «Комплексные исследования древних культур Сибири и сопредельных территорий: хронология, технологии, адаптация и культурные связи» (FWZG-2022-0006).