"Восточные рабочие": динамика представлений и образов в СССР и современной России

75-летие Победы в Великой Отечественной войне актуализирует обращение к проблемам отражения ее событий в исторической памяти. Широкому обсуждению подвергаются вопросы о формировании самого пространства памяти о войне, специфике представления в нем различных групп и участников войны; выясняются причины, по которым одни из них получили право на увековечивание, а другие были преданы забвению [3; 20; 26]. К таким «забытым» на долгое время вопросам относятся и судьбы советских граждан, вывезенных во время войны на работу в Германию и другие страны, оккупированные Третьим рейхом. Их называли «восточными рабочими» (по-немецки остарбайтерами) или просто «остовцами». Только в последние годы появился ряд специальных исследований по истории «восточных рабочих».

Целью статьи является исследование трансформации научных, популярных и художественных образов «восточных рабочих» в СССР и в современной России. Данные вопросы не были прежде предметом специального исследования и лишь фрагментарно затрагивались в более общих публикациях о судьбах «остовцев» [1; 8; 17; 28]. Основными источниками изучения стали оккупационные и советские газеты, плакаты, художественная литература, исторические исследования, интернет-архивы и другие проекты. Авторы опирались на системный подход и ситуационный анализ. Использовался также источниковедческий анализ рассматриваемых исторических источников.

Следует отметить, что до войны нацистское руководство, планируя блицкриг, не рассчитывало применять труд советских граждан в Германии. Однако вскоре германская экономика стала испытывать острую потребность в рабочих руках. Уже в январе 1942 г. с оккупированных территорий СССР отправился первый транспорт с «восточными рабочими», а летом и осенью того же года их вывоз в Германию достиг максимального количества.

Остарбайтеры носили специальный опознавательный знак «OST» с номером, на который должны были отзываться. Они не попадали под действие германского трудового законодательства, нередко подвергались телесным наказаниям, а их зарплата была намного меньше, чем у немецких рабочих. В сельской местности «остовцам» могли вообще не платить.

Вследствие тяжелых условий жизни и голода у «восточных рабочих» росла смертность, поэтому германское руководство было вынуждено повысить нормы питания, чтобы сохранить рабочую силу. К концу войны положение «остовцев» несколько улучшилось, случаи издевательств со стороны хозяев сократились, особенно в преддверии советского наступления. В результате смертность среди остарбайтеров от болезней и недоедания снизилась, однако многие в конце войны погибли под бомбами союзников по антигитлеровской коалиции [28, с. 257–258].

Уже в годы войны появились первые публикации о судьбе «восточных рабочих». Выходившие на оккупированной территории

СССР газеты нередко публиковали рассказы об их жизни в Германии с пропагандистской целью. Так, менее чем через месяц после захвата Ростова-на-Дону, 17 августа 1942 г., печатный орган управления бургомистра города Ростова-на-Дону «Голос Ростова» писал: «Поездка дает им возможность повысить свою квалификацию, исправить пробелы убогого советского образования, познакомиться ближе с наукой и жизнью этой удивительной страны» [39, л. 3об.].

Однако желающих отправиться в Германию оказалось меньше, чем ожидалось, и оккупационным властям приходилось искать новые аргументы. 18 октября в той же газете была опубликована статья под красноречивым названием «Слухи и факты». Ростовчан пытались убедить не верить плохим новостям про жизнь и работу в Германии. Пропагандистскую роль была призвана выполнять и публикация писем «остовцев». 12 ноября «Голос Ростова» опубликовал отрывки из некоторых писем под общим названием «Как нам живется в Германии». В одном из них Василий Гутманов из Битбурга писал своей тете Анне в Краснодарский край: «Пишу вам из Великой Германии. Я работаю у хозяина, очень хорошего человека. Он мне выдал комбинезон для работы и такой воскресный костюм, которого я еще не видал, 2 рубашки, 4 пары чулок, 1 пару сапог, ботинки и туфли. Кроме того, я по карточкам купил себе пальто, жакет, брюки, 2 пары чулок и 1 рубашку». Далее автор письма сообщал: «Кушаю я вдоволь все, чего моей душе хочется. По воскресеньям я хожу в церковь и кино. Я здесь сыт, одет и обут, и когда я приеду, вы меня не узнаете — так возмужал» [38, л. 41об.]. Ольга Панченко из Гамбурга писала отцу в село Ивановку Ростовской области: «Я работаю на бумажной фабрике браковщицей, принимаю со станков работу. Немецкие женщины относятся к нам очень вежливо и дружелюбно, хорошо объясняют работу. Живем мы в общежитии при фабрике, нам выдали кровати и по два одеяла. Кормят нас хорошо — 3 раза в день. Я поправилась на 10 кг. В свободное время мы гуляем в садике. Живется мне хорошо. Здесь действительно культура. Такая красота кругом — цветы, чистота» [38, л. 41об.].

Иллюстрациями к таким рассказам служили немецкие пропагандистские плакаты, показывавшие художественными средствами, как хороша жизнь немецких рабочих, наделенных всеми благами цивилизации, какие преимущества получили «восточные рабочие» и как прекрасно их встретили в Германии. На плакатах изображены довольные жизнью, дружелюбные, улыбающиеся, здоровые люди в рабочей, но чистой и аккуратной одежде. Показательны сами заголовки и подписи на плакатах: «Работа в германской семье доставляет радость», «Мы едем в Германию работать за мир и лучшее будущее», «С приобретенными знаниями, вернувшись на родину, ты всегда найдешь хорошее место» и т. д. Дополнительным аргументом, наряду с визуальным рядом, выступало использование в текстах плакатов родного языка для основной целевой аудитории — украинского на территории Украинской ССР, откуда было угнано большинство «остовцев» [6].

После освобождения территорий СССР советские газеты стали публиковать письма «восточных рабочих» из Германии, нередко подчеркивая, что сведения в оккупационной печати представляли собой прямую дезинформацию. Например, газета «Молот» — орган Ростовского обкома ВКП(б) и исполкома областного Совета депутатов трудящихся — сразу после освобождения города посчитала своим долгом дать свой ответ на вышеупомянутую статью: «Продажный фашистский черносотенный листок „Голос Ростова“, издававшийся немецким командованием при помощи презренных предателей родины, 12 ноября 1942 г. поместил отрывки из нескольких писем — „Как нам живется в Германии“.

Письма эти были сочинены тут же в редакции или явились следствием жесточайшей цензуры, не пропускающей ни одного слова правды» [13, л. 18]. Подобные статьи, в том числе с отсылками к конкретным материалам оккупационных газет, появлялись неоднократно [13, л. 28]. В письмах «остовцев», опубликованных в советских газетах, подчеркивалась тяжесть условий их жизни и труда в Германии. Красноречиво звучит общее название этих публикаций: «Письма с немецкой каторги» [27].

К данной теме не раз обращались ведущие советские писатели и журналисты. Так, Н. С. Тихонов в статье, вышедшей в газете «Красная звезда», писал: «В Германию угоняют русских девушек. Их продают там на невольничьих рынках. Ужасна судьба этих дочерей советского народа, попавших в немецкий полон» [36]. Описания трагических судеб советских граждан в Германии завершались призывами к воинам Красной армии защитить Родину и спасти своих близких. В 1943– 1945 гг. сборники писем и рассказов «восточных рабочих» были изданы отдельными брошюрами [7; 25; 33; 34].

Тема рабского положения советских граждан в Германии нашла отражение и в советском плакатном искусстве. Уже в 1942 г. появились плакаты В. Б. Корецкого «Боец, спаси меня от рабства!», изображавший за колючей проволокой девочку с висящим на груди лагерным номером, и Д. А. Шмаринова «Я жду тебя, воин-освободитель», на котором юноша-подросток приподнимает лагерный номер, чтобы с приходом Красной армии совсем сорвать его. В следующем 1943 г. были созданы плакаты А. Г. Вязникова «Освободи!», Б. В. Иогансона «Боец, освободи от фашистского гнета!», Л. Ф. Голованова «Боец, освобождай советских людей от немецкой каторги!» и многие другие. Обычно на советских плакатах изображались изможденные и оборванные, со слезами на глазах девушки и женщины, маленькие дети, а то и старики, подвергавшиеся угону в Германию или протягивавшие руки к предполагаемым освободителям с мольбой о помощи. В пропагандистских целях использовались образы представителей наиболее беззащитных групп, подвергавшихся насилию, символами которого выступали связанные руки, лагерные номера в форме бирки на шее или нашивки на одежде, колючая проволока. В реальности стариков и маленьких детей на работы в Германию не везли: нацистское руководство было заинтересовано в дешевой рабочей силе, а не в дополнительных социальных расходах. У остарбайтеров проверяли состояние здоровья, а признанных не способными к труду отправляли назад [28, с. 132].

Лишь на некоторых плакатах 1943 г. у советских граждан изображены главные симво- лы «восточных рабочих» — нашивки „OST“, притом неверно, в форме нарукавной повязки с черными буквами, как на плакате «Воин Красной армии, выручи!» художника В. С. Иванова. Под дулом немецкого автоматчика с закатанными рукавами советские девушки и женщины несут ящики на плечах. Надпись на плакате гласит: «Дело Красной армии, армии мстителей, — полностью рассчитаться с гитлеровскими людоедами за их безмерные преступления. Наш долг, наша святая обязанность — заплатить немцам пулей за каждую девичью слезу, снарядом — за каждый стон, бомбой — за страдания, муки и гибель каждого советского гражданина, увезенного фашистами в немецкое рабство». А на плакате «Я хочу жить» художника Ф. В. Антонова у пишущей письмо матери и вытирающей платком слезы девушки на руке — белая повязка с черными строчными, а не прописными, буквами и желтыми краями. Очевидно, что советские художники-плакатисты просто не знали еще, как выглядел в реальности знак „OST“.

Необходимость принимать специальные решения в отношении «восточных рабочих» встала перед советским руководством, когда части Красной армии перешли государственную границу СССР. 24 августа 1944 г. вышло постановление Государственного комитета обороны (ГКО) СССР о возвращении (репатриации) на Родину советских граждан, оказавшихся по разным причинам за границей [31, л. 237–239]. Затем ГКО принял еще ряд постановлений о репатриации советских граждан. А 4 октября 1944 г. Совет народных комиссаров (СНК) СССР принял постановление о назначении Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации советских граждан генерал-полковника Ф. И. Голикова.

Ф. И. Голиков дал несколько интервью в советской печати о возвращении на родину граждан, оказавшихся за рубежом. Затем был издан специальный сборник, включавший данные тексты и другие ранее опубликованные материалы. В них приводились данные о количестве репатриантов, сообщалось о том, что все советские граждане, оказавшиеся за рубежом, ожидают возвращения на родину. В сборнике также высказывались претензии к союзным властям за срыв репатриации и содержание советских граждан в неудовлетворительных условиях [30]. Управлением по делам репатриации советских граждан для самих «восточных рабочих» был издан ряд брошюр с характерными названиями: «Домой на Родину», «Родина знает о твоих муках», «Твой долг перед Родиной» [4; 10; 22].

Вскоре после войны С. В. Михалков написал пьесу «Я хочу домой», удостоенную Сталинской премии второй степени в 1946 г. и через три года экранизированную. В свою очередь, режиссер фильма А. М. Файнциммер был удостоен за него Сталинской премии третьей степени в 1951 г. В пьесе и фильме рассказывалось о том, как советские офицеры разыскивают в Германии приют с советскими детьми и добиваются их возвращения на родину, невзирая на противодействие английской разведки. Очевидно, что успех книги и фильма определялся политической конъюнктурой начала «холодной войны».

В 1948 г. была написана повесть С. Н. Самсонова «По ту сторону» — о подростках, вывезенных в Германию. Предназначенная для школьников, она создавала героические образы юных патриотов, веривших в свое освобождение Красной армией, несмотря на все испытания, через которые им пришлось пройти. Оставаясь практически единственным художественным произведением на данную тему, повесть «По ту сторону» несколько раз переиздавалась, в том числе на китайском языке.

Постепенно публикации о судьбе «восточных рабочих» в послевоенном СССР прекратились, а сами они перестали считаться жертвами войны. Многие подвергались дискриминации в связи с пребыванием на работах в Германии, не говоря о психологических переживаниях, и стремились скрыть эти факты своей биографии, чтобы избежать возможных преследований. Как вспоминал В. С. Жаб-ский: «И вот это слово — „репатриант“ — оно… долго меня ведь жгло. Оно не совмещалось как-то… передовик предприятия — и репатриант». Чтобы устроиться на учебу в вечернюю школу, он переписал автобиографию, указав, что находился на оккупированной территории. Но в комсомол подавать заявление не стал, предполагая, что придется рассказывать правду [39, л. 29], которую скрывал, по его словам, даже от своих близких, опасаясь (особенно в первые годы) уже не за себя, а за них, а затем делал это по привычке: «Черт-те как жизнь пойдет, что, кто придет к власти, как. Ведь преследовали нас при Сталине. Очень сильно преследовали» [39, л. 70].

Лишь в годы «оттепели» упоминания о репатриантах попали на страницы первого крупного обобщающего труда по истории Великой Отечественной войны. Здесь впервые указывалось на незаконность репрессий в отношении многих репатриированных, ответственность за которые возлагалась на «враждебные действия Берии и его сообщников». В то же время отмечалась помощь советского правительства репатриантам в трудовом и жилищном устройстве [18, с. 638].

В рассматриваемый период вышли воспоминания бывшего руководителя советской репатриационной миссии в английской зоне оккупации Германии — полковника А. И. Брюханова. В соответствии со сложившейся еще в конце войны официальной позицией, в них отмечалось, что возвращение советских граждан стремились сорвать правительства Англия и США, не пускавшие перемещенных лиц (репатриантов) на Родину [5].

Только в 1964 г. на украинском языке вышло следующее художественное произведение по данной теме — повесть В. Л. Кашина «Гонимые во мраке». В ней рассказывалось о судьбе украинской девушки Нади, увезенной на работу в Германию, где она встретилась с пленным французом Виктором. Автор подчеркивал противостояние героини своим хозяевам, стремившимся превратить ее в рабыню. Дальнейшей судьбе Виктора была посвящена изданная В. Л. Кашиным в 1976 г. повесть «Вдогонку за жизнью». Еще одним ее героем стал угнанный в Германию подросток Володя, участвовавший в антифашистском сопротивлении.

Настоящим прорывом в длительный период умалчивания о судьбах «восточных рабочих» стал автобиографический в своей основе роман ростовского писателя В. Н. Сёмина «Нагрудный знак „OST“». По воспоминаниям вдовы автора, В. Н. Сёминой (Кононыхиной), работа над романом шла тяжело. Первая редакция была направлена в «Новый мир» еще в 1973 г.

под названием «Право на жизнь». Но вопрос о печатании решался долго, дважды набор рассыпали. Только в 1976 г. роман был опубликован в журнале «Дружба народов», а через два года вышел отдельной книгой, сразу ставшей популярной. Впоследствии она была переиздана в Польше, Чехословакии, ГДР, ФРГ [19, с. 610]. Уже после смерти автора, в 1981 г., в журнале «Дружба народов», а на следующий год отдельным изданием вышло ее продолжение — незавершенный роман «Плотина», посвященный освобождению остарбайтеров и их репатриации. Опираясь на собственные воспоминания, В. Н. Сёмин ушел в своих произведениях от ходульных образов и героической патетики, воссоздав с присущей ему как писателю скрупулезной точностью многомерный мир и противоречивость жизни и переживаний «остовцев» в Германии и их сложного возвращения на Родину.

Судьба остарбайтеров затрагивалась и в других художественных произведениях. Среди них изданный в 1985 г. роман Ю. Г. Слепухина «Сладостно и почетно», одним из героев которого стала угнанная в Германию советская девушка, а также посвященная белорусским и украинским «восточным рабочим» документальная повесть В. С. Липского и Б. И. Чалого «Люби меня при всякой доле», вышедшая в 1989 г.

С начала 1990-х гг. и у историков появились новые возможности в изучении данной темы — благодаря рассекречиванию архивных документов. Среди первых подобных публикаций надо отметить хорошо фундированные статьи В. Н. Земскова о репатриации советских граждан [14; 15]. После смерти автора вышла монография по итогам его исследований возвращения перемещенных лиц в СССР в 1944–1952 гг. [16] В 1993 г. была опубликована книга журналиста и писателя В. И. Андриянова, подчеркивавшая трагизм судеб «остов-цев» на основе их собственных свидетельств, писем и воспоминаний [1]. Наиболее крупным исследованием истории «восточных рабочих» на основе различных исторических историков стала монография П. М. Поляна. В ней раскрыты обстоятельства вербовки остарбайтеров, их жизни и труда в Германии, возвращения на Родину, а также проблемы выплаты ком- пенсаций за принудительный труд [28]. Истории остарбайтеров посвящен и ряд других исследований [8; 21; 35; 42]. Необходимо отметить публикации воспоминаний бывших «остовцев», сам выход которых, а также круг затрагиваемых авторами вопросов и их оценки стали прямым подтверждением значительных перемен в восприятии данной темы общественным сознанием [23; 41].

Возникший на рубеже 1980–1990-х гг. интерес к рассматриваемой теме позволил осуществить ряд проектов по документированию истории остарбайтеров, в первую очередь, выразившихся в записи их воспоминаний. Не последнюю роль в этом сыграли начавшиеся выплаты немецких компенсаций бывшим «восточным рабочим». После первых публикаций об этом в историко-просветительское, благотворительное, правозащитное общество «Мемориал» поступило около 400 тыс. писем бывших «восточных рабочих», ошибочно полагавших, что они смогут получить здесь соответствующее вознаграждение [28, с. 18].

Сотрудники архива «Мемориала» также в числе первых приступили к записи устных рассказов «остовцев». В настоящее время в архиве «Мемориала» — более 300 интервью с бывшими «восточными рабочими». Небольшая часть из них опубликована [17], а большинство представлено в интернет-проекте «Та сторона». Создатели проекта подчеркивают свой интерес к повседневности остарбай-теров — «вне официальных торжеств, страниц учебников, перемещений войск — жизнь обычных людей, оказавшихся в орбите самого трагического события мировой истории» [29]. Специально для проекта разработана система публикации текстовых источников «Archivist», позволившая создать разные типы указателей и вспомогательных словарей. Она облегчает поиск сведений об определенном населенном пункте, организации или человеке, упоминаемом в интервью.

Представленные тексты интервью свидетельствуют о том, что спустя многие годы после окончания войны некоторые бывшие «остовцы» все еще продолжали доказывать, что в Германии оказались не по своей воле и преступлений против Родины не соверша- ли. В частности, ростовчанин В. И. Турняк подчеркивает, что не был призван в армию до оккупации в силу своего несовершеннолетия: «Ну, значит, война началась, я учился и работал, мне еще не было восемнадцати, и меня в армию не брали. Я даже писал заявление добровольно уйти в армию, но меня почему-то не взяли. Нет, не взяли, так я и остался». Далее он указывает еще одну причину, по которой оказался на оккупированной территории, откуда отправился в Германию: «Но ввиду того, что я учился, у меня была отсрочка» [9].

С другой стороны, в изменившихся условиях бывшие «остовцы» стали признавать, что, наряду с немцами, подвергавшими советских граждан физическим истязаниям, им встречались и противоположные примеры: «Находились такие люди, что если б не подкармливали, то не знаю, как можно было выжить вот на эти 70 граммов хлеба в день». Л. Н. Бекетова, например, рассказывает, как неизвестная женщина вынесла «такой сверток большой. И дала мне этот сверток и говорит: „Иди, иди, иди“. Я пришла, развернула — там простынь, пододеяльник и наволочка <…> она дала мне это все, и я перестала спать на одних одеялах» [40].

Подводя итоги, следует отметить, что исторические образы «восточных рабочих» и сами представления о них со временем эволюционировали. Газеты и плакаты, издававшиеся оккупантами в захваченных областях СССР, формировали представления о том, что для советских граждан приезд в Германию был несомненным благом, хорошей основой для дальнейшего профессионального роста и личностного развития, что мало соответствовало действительности. В советской печати, напротив, подчеркивалась жестокость немецких хозяев, рабская участь невольников-о-старбайтеров. Эти представления также были продиктованы пропагандой, призванной формировать у советских военнослужащих чувство ненависти к врагу.

В брошюрах и статьях, вышедших в конце и сразу после войны, подчеркивалось, что все советские граждане, несмотря на тяжелые испытания, остались патриотами и безоговорочно хотели вернуться на Родину, звучали обвинения в адрес английской и американской военных администраций за срыв эвакуации. Однако вернувшиеся «остовцы» нередко сталкивались с негативным отношением к себе. На протяжении нескольких десятилетий о «восточных рабочих» рассказывалось лишь в отдельных публикациях. Наиболее глубоким опытом осмысления их драматических судеб, предпринятым в художественной форме, стал роман «Под знаком „OST“» В. Н. Сёмина.

С начала 1990-х гг. складывается отечественная историография проблемы. На основе множества источников официального и личного происхождения историки разрабатывают различные аспекты данной темы, выявляя особенности угона и жизни в Германии «остовцев», а также их репатриации и последующей судьбы.

Однако всплеск общественного и научного внимания к этой теме в начале 1990-х гг. сменяется снижением интереса к ней с уходом из жизни бывших «восточных рабочих». В отличие от других групп советского населения с травматическим опытом прошлого (жертв политических репрессий, депортированных народов, военнопленных, детей войны), «остовцы» так и не нашли своего места в российской мемориальной культуре, существенное место в которой отводится Победе в Великой Отечественной войне.

Главную роль в сохранении памяти о них в России играет «Международный Мемориал». В 2005 г. его сотрудники вместе с архивами и фондом «Взаимопонимание и примирение» устроили выставку про остарбайтеров в Музее современной истории, в 2010 г. в музее на Поклонной горе прошла немецкая выставка на ту же тему [32], а в 2018 г. была организована выставка-инсталляция «Postscriptum: Восточные рабочие в Третьем рейхе» [11]. В создании выставки принимали участие московские школьники. Она основана на письмах бывших «остовцев», рассказывает об их повседневности и труде на заводах и фермах, о дружбе и любви, побегах и бомбежках, наконец, об освобождении и последующей жизни в СССР.

Количество других музейных экспозиций и выставок, в которых находит отражение тема принудительного труда советских граждан в Германии, остается незначительным.

Например, на базе ростовской гимназии № 52 еще в 2005 г. создан школьный музей «Антифашист», в настоящее время носящий имя Александра Ароновича Печерского. Наряду с коллекцией личных вещей, подаренных бывшими советскими военнопленными и узниками нацистских лагерей, музей содержит немало экспонатов, связанных с «остовцами» [24]. Подобный опыт отражает тенденцию «вписать» остарбайтеров в сложившиеся мемориальные практики увековечивания памяти участников антифашистского сопротивления.

Представляется перспективным создание виртуальных архивов и баз данных, рассказывающих о судьбе «восточных рабочих», в том числе на основе записанных с ними интервью. Кроме упомянутого интернет-проекта «Та сторона» можно отметить и проект «Фонд 21» как цифровую версию коллекции «Мемориала» по истории принудительного труда [37]. В общем доступе находятся фотографии, письма, документы «остовцев», относящиеся к их жизни в оккупации, на принудительных работах, а также после фильтрации и возвращения на родину. Применение современных форм хранения и презентации информации о «восточных рабочих» предоставляет новые возможности в ее использовании не только в исследовательских, но и в просветительских, воспитательных и образовательных целях.

Evgeny F. KRINKO

Ekaterina A. ZAKHARINA

Master’s Student,