Взаимодействие концептов как основа их варьирования

Варьирование концептов – изменчивость их содержания под воздействием социальных, этнокультурных, возрастных, гендерных и других факторов – может представлять интерес и само по себе и быть непосредственным объектом наблюдения, но может рассматриваться и как определенный аспект, угол зрения, позволяющий по-новому подойти ко многим важным вопросам концептологии, в том числе вопросам типологизации концептов и определения сущности концепта. Так, одним из важных аспектов варьирования является динамический аспект; динамичность, вариативность является сущностным свойством концептосфер и их фрагментов.

В этой статье мы остановимся на лингвокультурном варьировании и на дискурсивном взаимодействии концептов в рамках национальной концептосферы. Именно анализ взаимодействия концептов на уров- не дискурсивного функционирования может быть, на наш взгляд, методологической основой изучения лингвокультурной специфики концептов.

Такой подход к изучению концептов основывается на представлении о концепте как дискурсивно обусловленной еди-нице¹. Концепт мы рассматриваем как своего рода статус, к которому «стремится» ментальное образование, – статус, предполагающий обсуждаемость (актуальность) понятия (наличие значительного количества текстов/контекстов, актуализирующих это понятие), его способность быть темой текста. При этом концепт не обязательно является главной темой целого текста, он может быть одной из таких текстообразующих тем или выполнять символьную функцию по отношению к тексту или его части (например, берег является таким «символьным» концептом по отношению к тексту романа В. Набокова «Другие берега»). Дискурсивная природа концепта, взаимоотношение «концепт – текст» еще мало изучены и заслуживают особого внимания. В этом смысле интересным представляется подход Ю.С. Степанова к описанию концепта как единицы, находящейся в определенных отношениях к развернутому тексту; исследователь рассматривает концепт как своего рода свернутый, минимализированный текст [6: 63, 20].

Среди прочих важных характеристик концепта как определенного типа менте-факта отметим здесь такую особенность, выделяемую, вслед за В.И. Карасиком, многими исследователями, как наличие ценностного компонента в структуре кон-

цепта [2: 24 - 32; 5: 23 - 28]. Действительно, именно ценностная составляющая может быть критерием разграничения концептов, с одной стороны, и различных иных ментальных образований, представляющих собой операциональные единицы мышления, с другой. Вместе с тем это понятие ценности нуждается, по-видимому, в дальнейшем – методологическом – уточнении: каким образом выявляется культурная ценность концепта, что представляет собой этот ценностный компонент?

Г.Г. Слышкин определяет лингвокультурную ценность как сочетание двух аспектов: оценочности (оценочные коннотации имени концепта, сочетаемость этой единицы с оценочными эпитетами и др.) и актуальности, реализующийся в численности языковых единиц, апеллирующих к концепту, в частотности их речевого употребления, в числе отношений «стимул → реакция» и «реакция → стимул», в которые вовлечены эти единицы [5: 27]. То есть подчеркивается именно количественный аспект актуальности как составляющей культурной ценности концепта.

Не оспаривая важности количественного аспекта (в действительности этому аспекту зачастую не уделяется должного внимания), добавим, что, на наш взгляд, ценностная составляющая концепта может быть расширена за счет дискурсивного измерения. Эта составляющая должна выявляться также путем определения места концепта в концептосфере и в дискурсе – путем описания того, какие другие концепты регулярно актуализируются в дискурсе в связи с исследуемым концептом, в каких концептуальных со- и противопоставлениях участвует этот концепт. В конечном счете регулярные связи «стимул → реакция» и «реакция → стимул» и дискурсивное употребление находятся в двусторонних отношениях: ассоциативные связи и определяют дискурсивное употребление, и являются его отражением, формируясь на его основе; ассоциативно-вербальная сеть, зафиксированная в ассоциативных словарях, одновременно демонстрирует и «предречевую готовность» говорящего, и его «гипер-текстовый потенциал» [1].

Описание многих концептов – особенно это относится, по-видимому, к кон- цептам абстрактных имен, содержание которых обладает большой степенью вариативности [7], – возможно только как описание их взаимодействия с другими концептами и ментефактами – т. е. того, как строится текст, «эксплуатирующий» тот или иной концепт, каковы формирующие такой текст/дискурс элементы и оппозиции. Отметим, что и при анализе дискурсивного функционирования языковой единицы – имени концепта особую важность имеет количественный аспект: при сходстве реализуемых в дискурсе элементов концептуального содержания большое значение имеет то, какие именно смысловые со- и противопоставления с участием такой языковой единицы наиболее актуальны для данной лингвокуль-туры (или данного типа дискурса).

Далее в качестве примера будут рассмотрены некоторые особенности дискурсивного функционирования концептов престиж и prestige в русской и английской современной лингвокультуре и прежде всего – их взаимодействие с другими элементами национальной концептосфе-ры. В статье использованы материалы Национального корпуса русского языка [9] и Британского национального корпуса [8].

Рассмотрим функционирование концепта престиж в современном русскоязычном дискурсе. Пожалуй, наиболее часто с лексемой престиж сопоставляется лексема авторитет , ср.: 15-летний стаж «Ники» уже доказал ее престиж среди кинематографистов, а «Золотому Орлу» еще предстоит завоевать авторитет . В чем же состоит сходство и различие этих, несомненно, очень близких понятий? Для авторитета актуально наличие «обоснования»: предполагается, что авторитет возникает вследствие каких-либо реальных заслуг, если же это не так, то авторитет является дутым, раздутым, ложным . В отличие от авторитета престиж дутым или ложным не бывает, т. к. он не обязательно должен быть основан на заслугах; именно авторитет, а не престиж можно заработать . Престиж, в отличие от авторитета, будет не менее «качественным», являясь лишь следствием моды, продуктом социальной или коммерческой рекламы. Поэтому распространены контексты, в которых говорится о различных программах по поднятию престижа, которые являются, по сути, PR-кампаниями.

Еще одним смежным, пересекающимся с престижем понятием является понятие имиджа: Наконец, есть еще и вопрос имиджа, престижа . [Опыт говорит] о высокой роли рекламы в создании имиджа армии и флота, повышении престижа военной службы . Отличие престижа от имиджа состоит, прежде всего, в наличии у первого смыслового компонента ‘высокая оценка’. Кроме того, понятие имиджа более соотносится с отдельным индивидуумом, его внешностью и поведением (в том числе – ожидаемым).

Престиж и деньги (богатство, прибыль) тесно связаны между собой, но их отношения могут быть различными. С одной стороны, престиж и материальное благосостояние сопутствуют друг другу; и то, и другое связано с высокой социальной оценкой; престиж и деньги, богатство могут быть членами одного перечислительного ряда: Никаких мыслей о престиже, зарабатывании денег . Для престижа профессии важна относительно высокая зарплата, ее отсутствие приводит к падению престижа этой профессии.

Другой аспект взаимосвязи престижа и «денежной сферы» состоит в том, что дорогие вещи являются символами, знаками престижа: немецкие лимузины Maybach олицетворяли собой престиж и богатство и производились только по индивидуальным заказам. Наличие знаков – артефактов, функцией которых является материальное «засвидетельствование» престижа, – один из важных признаков концепта престиж, отличающий его от смежных концептов сферы высокой социальной оценки, прежде всего, от концепта авторитет . Это отчасти связано с тем, что концепт престиж обладает признаком «эксклюзивность»: престиж возникает вследствие обладания тем, чего нет и не может быть у всех, что выделяет из ряда подобных (ср.: сами «блюдут» свою марку, заботясь о ее престиже и эксклюзивности ). Другое объяснение: престиж не обязательно основывается, в отличие от авторитета, на реальных заслугах, поэтому он «окружает» себя знаками-подтверждениями.

Однако в ряде контекстов стремление к престижу противопоставляется соображениям материальной выгоды, при этом приоритет может отдаваться престижу: Принялись мы составлять ему цену контракта, а Борис Петрович все мнется да морщится: дорого, мол. Ладно, решили мы, для престижа фирмы ничего не жалко! И посчитали ему сумму, сведя к минимуму собственную прибыль. Соображения престижа могут также вступать в противоречие с утилитарными соображениями, возникает смысловая оппозиция ‘престиж vs. функциональность’ (ср.: МЕЖДУ ПРЕСТИЖЕМ И УТИЛИТАРНОСТЬЮ; это не спортивный болид. Это скорее символ престижа, статусная вещь и супердорогая игрушка для взрослых мальчиков).

Престиж может осознаваться как ложная ценность и, соответственно, противопоставляться настоящим ценностям, настоящим заслугам: Соображайте своей головой, что вам дороже – здоровье или престиж ; Москва разрешила ситуацию не в пользу людей, а в пользу коммерции и престижа страны Советов; До последнего, без пощады. Но за человечество? За достоинство землянина? За галактический престиж ? К чертовой матери! Я не дерусь за слова! У меня заботы поважнее! В следующем примере показательно осмысление престижа как «неделового статуса» (т. е. оценки, не обоснованной заслугами): ...информационное образование подталкивает человека к повышению своего неделового статуса, своего престижа . Осознание престижа как мнимой, «псевдоценности» находит свое отражение и в метаконтекстах, содержащих рефлексию носителей языка о том, что же такое престиж , что можно считать престижным : ... когда престижа в обществе можно быстро достичь самим фактом присутствия в космосе, выделившись не в равной борьбе индивидуальностей и таланта, а выстояв... очередь к полету, или используя возможности служебного положения... Это стало притягательным для тех, кто хотел бы мнимо выделиться в обществе. Наличие этих смысловых оппозиций (‘престиж vs. функциональность, истинные ценности, реальные заслуги т.п.’) сближает престиж и имидж : стремление к созданию или поддержанию имиджа может «перевешивать» все остальное (ср. известный рекламный слоган имидж ничто - жажда все ).

В дискурсивном функционировании концепта prestige в английской лингвокуль-туре наблюдаются как сходные, так и отличные черты. Так, для концепта prestige также свойственна актуализация смысловых оппозиций «престиж vs. материаль- ная выгода» (ср.: The first prize for the best foreign garden is a mere Ј1,000 – but immense prestige.) и «престиж vs. функциональность, практическая польза» (ср.: But the family among the rich is not only a source of prestige, it has a very instrumental aspect, family networks are manipulated in the course of politics and business.). При этом престиж и материальная выгода могут быть и со- поставленными.

При наличии ряда специфически этнокультурных особенностей наиболее яркой отличительной чертой концепта prestige в английской лингвокультуре является высокая актуальность смыслового компонента, который можно обозначить как ‘возможность воздействия’, что проявляется в регулярном контекстном сближении концептов prestige и power, authority, control, strength, причем сопоставление «power and prestige» превышает по частотности все другие со- и противопоставления с лексемой prestige (ср.: Such coinage was issued by rulers and may be viewed both as a measure of their power and prestige as well as an attempt to extend their influence). Показателен следующий пример, аккумулирующий важнейшие ассоциативные связи

В свою очередь, для английской лингво-культуры характерна намного более частотная реализация ассоциативной связи понятий престижа и власти, статуса. Возможно, именно сильной ассоциативной связью понятий престижа и власти объясняется и дискурсивная связь понятий престижа и доверия: кредит доверия власти является условием сохранения, поддержа- ния ее статуса и престижа и осуществления ее функций. Для современной английской лингвокультуры наиболее актуальна интерпретация престижа как статуса, предполагающего определенный кредит доверия и дающего большие возможности влияния на людей и ход событий; для русской лингвокультуры специфически актуальна проблема заслуженности престижа, связанная с осознанием престижа как ложной ценности. Так, несмотря на сходство многих аспектов содержа- ния рассмотренных концептов, культурные «акценты», т. е. культурная ценность этих понятий, оказываются различными.

Таким образом, анализ текстового функционирования объективирующих концепт лексем, их участия в разнообразных контекстных смысловых со- и противо- концепта prestige: Bureaus...… areе oligarchicс поставлениях, уровня обсуждаемости тех in nature, with power, income and prestige reinforcing the authority of officials holding positions at the top of the hierarchy.

Не имеет аналогов в русской лингво-культуре сопоставление понятия prestige с понятиями «confidence» (вера, доверие, уверенность) и «credibility» (вера, доверие, «кредит доверия»), ср.: He has not sacrificed his credibility by undue deference to Peking, nor has he courted prestige within the British establishment ; причем confidence в таких сочетаниях может означать как уверенность, так и доверие. Более высокую частотность демонстрируют в современном английском дискурсе и сопоставления понятий «престиж» и «статус» (например: Social status, or prestige , may derive from economic power, but this is not necessarily the case.; the protection of his prestige and standing among the German public was clearly also a matter of concern to Hitler ) .

Обусловленность престижа реальными заслугами, соотношение (часто противопоставление) престижа и истинных ценностей являются в современной русской лингвокультуре более обсуждаемыми темами, чем в английской лингвокультуре.

или иных аспектов концептуального содержания позволяет выявить сходное и различное в содержании концепта по отношению к смежным концептам, очертить ту концептуальную сферу, в рамках которой происходит варьирование, интерпретационные «колебания» в содержании концепта, и обозначить тем самым культурную ценность концепта.