Змееборец Зигфрид как образец активного бытия: единство мифа и философии в вопросе о свободе воли

Актуальность темы обусловлена кризисом личностного бытия, как обозначающей социокультурный феномен категории, исчерпавшей свою эпистемологическую значимость в исторический момент «смены вех» - вытеснения классической парадигмы парадигмой постмодерна и трансформации традиционного общества в «открытое» (теперь уже - «общество потребления»). Одним из результатов столь глобальной модификации коммуникативных стратегий и тактик, когнитивных практик и даже определенных устойчивых конструктов (вроде национальных концептов, культурных смыслов, стереотипов психологического и социального поведения) было восстановление приоритетности мифа (как формы мировосприятия и способа преобразования мира) и соответственно - возрождение интереса к мифологии и мифологической картине мира. Предмет исследования - синкретическое единство философского сознания и мифологического сознания. В статье анализируется «экзистенциальная» проблематика существования современного человека, по-разному решаемая различными философскими направлениями; отметим при этом одну объединяющую их установку: «сущностная» природа человеческой активности выявляется в коммуникативном акте, когнитивный смысл волеизъявления индивида уточняется и корректируется в общественном дискурсе. Согласимся с почти аксиоматическим суждением: свободой и независимостью, а также «критическим разумом», обусловлена ориентация на «подлинное бытие». В работе доказывается, что активность - не в смысле деятельности (производственной, политической, культурного творчества), а в смысле внутренней готовности к продуктивному использованию человеческих потенций на благо индивида и коллектива - является основополагающей для такого особенного (мифологического героического) состояния духа. Констатируется, что модусу бытия в современной «антропологической» философии противопоставлен модус обладания; чтобы «быть», человек должен отказаться от эгоцентризма, обрести свою независимость. Свобода выбора современного человека детерминируется логикой культуры, институтами «открытого» общества и факторами глобализации; однако культурное наследие прошлого сохраняет свою значимость, заключающуюся в мифе «первобытная сила» оплодотворяет массовую культуру, типологический образ героя (вроде безукоризненного Зигфрида) становится искушением для «отчужденного» субъекта познания мира.