Бартар кинеман, филипп тимофеев, каспар кальтхоф ii. Судьбы иноземных оружейников в России xvii века

DOI:

Цитирование. Орленко С. П. Бартар Кинеман, Филипп Тимофеев, Каспар Кальтхоф II. Судьбы иноземных оружейников в России XVII века // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2020. – Т. 25, № 1. – С. 6–21. – DOI: 10.15688/jvolsu4.2020.1.1

Введение. Оружиеведам и исследователям истории Оружейной палаты XVII столетия хорошо известны имена мастеров Бар-тара Кинемана и Филиппа Тимофеева. В собрании Музеев Московского Кремля хранятся великолепные образцы оружейного искусства, выполненные этими ремесленниками. Также в собрании Оружейной палаты хранится подписное многозарядное ружье, выполненное в Москве в 1665 г. мастером Каспаром Кальтхофом. Значительный интерес представляют собой подробности биографий оружейников и сведения об условиях их профессиональной деятельности в России XVII века.

Методы и материалы. Основой для исследования служит комплекс неопубликованных материалов бывшего архива Оружейной палаты – ныне фонда 396 Российского государственного архива древних актов, включающего в себя столбцы текущего делопроизводства и приходо-расходные книги Оружейного приказа. Важные сведения относительно условий пребывания и профессиональной деятельности иноземных оружейников в России содержат документы Посольского приказа, Пушкарского приказа, а также приказа Тайных дел. Наряду с документальными, к исследованию привлекались и вещественные источники – оружие, изготовленное иноземными мастерами за время их службы в России.

Сопоставление и комплексный анализ документальных и вещественных источников, использование общенаучных методов синтеза и историко-генетического метода по- зволили не только выявить неизвестные подробности биографий иностранных оружейников, но и установить, насколько взаимосвязи между ними влияли на их профессиональную деятельность.

Обсуждение. Произведения вышеназванных оружейников, а также известные сведения об их происхождении и службе в России публиковались в каталогах внутрироссий-ских и зарубежных выставок из собрания Музеев Московского Кремля. Авторству Е.А. Яблонской принадлежат статьи и научные описания оружия в каталогах выставок 2003 и 2006 годов [40; 45]. Сведения об оружейниках семейства Кальтхоф приводятся в статье того же автора в каталоге английского оружия кремлевского собрания [42]. Также Е.А. Яблонской принадлежит отдельное исследование, посвященное иноземному оружейнику Филиппу Тимофееву [41]. Обширный раздел, посвященный «виленскому немчину» Бар-тару Кинеману и его работам, включает в себя исследование о западноевропейских ремесленниках в Оружейной палате XVII столетия [43]. Информация о выезде мастера на русскую службу содержится в работах И.В. Герасимовой, исследовавшей жизнь Вильно при русской администрации в середине XVII столетия и процесс «культурной эмиграции» в Москву [5; 6].

Вместе с тем вновь выявленные источники позволяют существенно уточнить и дополнить сведения о жизни и работах иностранных оружейников в русской столице второй половины XVII столетия.

Анализ. Первым в Оружейной палате появился Бартар Кинеман. В мае 1657 г. царю Алексею Михайловичу из Вильно писал воевода Михаил Шаховской о том, «что призвал на ево великого государя имя лутчего ствольного дела мастера иноземца Балты-ря Киномана и прислал ево с Петром Болотниковым в Оружейную полату со всеми оружейного дела снастьми» [34, л. 2]. Согласно приходо-расходным книгам Оружейного приказа, в июне 1657 г. мастер уже приступил к работе в придворной оружейной мастерской [26, л. 108 об.–109].

Вопрос о степени добровольности переселения ремесленников из ВКЛ в русскую столицу однозначного ответа не имеет. Тем не менее Бартар Кинеман, вероятнее всего, действительно покинул Вильно по собственному желанию. По мнению исследователя И.В. Герасимовой, одной из причин отправиться в Москву могло быть стремление оружейника спасти семью от эпидемии чумы, обрушившейся на Вильно в 1657 году [6, с. 233].

За почти четверть века своей службы в Оружейной палате (1657–1681) Бартар Кине-ман выполнил множество работ, изготавливая как отдельные части (стволы и замки), так и полностью завершенное огнестрельное оружие. Практически сразу Бартар Кинеман занимает ведущее положение среди западноевропейских мастеров придворной оружейной мастерской. Можно констатировать, что начальство было чрезвычайно довольно работой Б. Кинемана. Мастер постоянно получал прибавки к жалованию и разного рода наградные и поощрительные дачи и выплаты «для того, что он Бартар самой доброй мастер», «для того, что он, иноземец, к Москве взят волею, и для того видя такую государскую милость, но и паки вновь прибылые дела объявлял и ничего не таил» [19, л. 4; 38, л. 37–42]. А также за то, что «не ленитца, дела великого государя делает с великим радением и смыслом добрым, без мешкоты» [31, л. 1–1 об.].

К концу 1667 г. жалование Бартара Ки-немана достигло своего максимального размера – годовой денежный оклад составлял 25 рублей, кормовых денег по 8 рублев на месяц. Всего вместе 121 рубль. До конца службы Бартара Кинемана размер его жалования больше не менялся [12, л. 100–102 об.; 25, л. 169; 27, л. 35]. Денежное жалование самого высокооплачиваемого русского оружейника – Григория Вяткина составляло по совокупности всех выплат 94 рубля. Таким образом, во второй половине 1660-х гг. Кинеман получал денег больше, чем кто-либо из мастеров Оружейной палаты. Однако следует учитывать, что, в отличие от иноземцев, русским жалованным мастерам давали еще и хлебное жалование, размер которого зависел от специальности и квалификации мастера.

Среди работ, выполненных в Оружейной палате Бартаром Кинеманом, особое внимание привлекает конструктивно сложное многозарядное оружие. В мастерской на своем дворе в Новой немецкой слободе Кинеманом для поднесения царю Алексею Михайловичу на Пасху 1664 г. было выполнено уникальное по емкости барабана (для оружия с ударнокремневым замком) девятизарядное ружье [15, л. 129–130, 281–282; 22, с. 235]. Записанное в инвентарные книги как голландское, в настоящее время это ружье находится в экспозиции Оружейной палаты в витрине с западноевропейским оружием (зал 3, витрина 22) (рис. 1, 2).

Также в 1664 г. Бартаром Кинеманом была выполнена пара пищалей «двойных... против немецкого образца» [20, л. 1, 14–19]. Речь идет о конструкции, которую в России называли «перевертной», а ее европейское название – «вендер» (от немецкого wenden – поворачивать). Ее особенность состоит в том, что оружие снабжалось одним кремнево-ударным замком французского типа, а стволы закреплены на центральной оси вертикально – один над другим и могли поворачиваться. Данные памятники с высокой долей вероятности удалось идентифицировать в музейном собрании [43, с. 85]. Одна пищаль из пары в настоящее время находится в экспозиции Оружейной палаты (зал. 4, витрина 27) (рис. 3, 4).

После ухода из Оружейной палаты Никиты Давыдова в 1664 г. и до появления в ней Филиппа Тимофеева, Бартар Кинеман оставался, по всей вероятности, единственным мастером придворной оружейной мастерской, способным создавать конструктивно сложное многозарядное оружие.

В 1661 г. иноземный мастер придворной оружейной мастерской Ганс Маер 2 бил челом государю о том, что обнаружились два ученика, некогда выехавшие в Москву вместе с ним и другим мастером – «виленским немчи-ном» Бартаром Кинеманом и позднее сбежавшие от них. В челобитной не указано время побега учеников, известно лишь то, что в ноябре 1661 мастера их «проведали». Молодые люди по имени Андрей и Филипп поступили на военную службу и состояли «в полку Бов-мана у солдат в прапорщиках». (Усиленный солдатский полк Николая Баумана имел инженерно-артиллерийскую специализацию и в отличие от большей части войск нового строя подчинялся не Иноземному, а Пушкарскому приказу.) Челобитчики просили вернуть им беглых учеников, и в Пушкарский приказ была послана память о присылке Андрея и Филиппа в Оружейную палату [18, л. 1–2].

Исследователю И.В. Герасимовой удалось обнаружить сведения о двенадцати виленских ремесленниках, поступивших в Оружейную палату. Среди них присутствует замочного дела ученик Андрюшка Матвеев [6, с. 239]. Об ученике по имени Филипп информации не выявлено.

Едва ли реакция на эту память могла быть положительной. Князь Юрий Иванович Ромодановский, которому был адресован документ, относился к так называемым «сильным» – влиятельным и могущественным людям Московского государства. В 1662 г. Патрик Гордон в своем дневнике охарактеризовал Ю.И. Ромодановского, как одного из главных наперсников и фаворитов царя Алексея Михайловича [7, с. 120]. Крайне сомнительно, что он с пониманием отнесся к требованию отдать в Оружейную палату в ученики офицеров подчиненного ему полка.

В 1672 г. в Оружейную палату из Пушкарского приказа был переведен оружейный мастер иноземец Филипп Тимофеев. На момент перевода Ф. Тимофеев был опытным и квалифицированным мастером [41, с. 92–94]. В одной из своих поздних челобитных царям Иоанну и Петру Алексеевичам, Филипп Тимофеев рассказал о своей прежней службе: «Служил я, холоп Ваш, отцу Вашему великих государей, блаженные памяти великому государю [м.т.] Алексею Михайловичу в салдац-ком полку в начальных людях в енералове полку Бумонове многие годы и был на Вашей великих государей службе пот Конотопом...» [32, л. 1]. Можно предположить, что бежавший некогда от Бартара Кинемана ученик Филька и принятый в Оружейную палату мастер Филипп Тимофеев – одно лицо.

В записях о выдаче жалования из приказа Тайных дел 1663 г. указано: «дано его государево жалования кормовых денег на прошлой август и на нынешней сентябрь по указным статьям, на лицо: салдацкого строю генералу порутчику Микулаю Бовману двесте рублев, полковнику гранатному и огнестрельному мастеру Самойлу Бейму сто рублев <...> прапорщикам: гранатному и пушечному ученику Андрею Дену четырнатцать рублев, Андрею Симсону, Павлу Паттерсону <...> Филлипу Тимофееву, Андрею Матвееву – по десяти рублев человеку». В октябре прапорщики полка Николая Баумана Филипп Тимофеев и Андрей Матвеев получили жалование по пять рублей [30, с. 407, 420].

В записных книгах приказа Тайных дел 1 июля 1666 г. зарегистрировано распоряжение о даче хлебного жалования «Гранатного двора мастеровым людям на нынешний на 174-й год в дворцовую меру: по 12 четей ржи овса по тому ж человеку: алхимист Миколай Греченин, латной мастер Назар Близловской, капитаны и пушечные мастеры: Юст Фан-Керковен, Андреян Фан-Керковен, поручики и сницери (слесари? – С. О. ): Филип Тимофеев, Андрей Матвеев...» [10, с. 1211].

Таким образом, переход Филиппа Тимофеева из полковых прапорщиков в мастеровые люди Гранатного двора произошел между 1663 и 1666 годами. В этот период Филипп был повышен в чине, а компанию ему по-прежнему составлял Андрей Матвеев – вероятно, бывший ученик Ганса Маера.

С переходом в Оружейную палату материальное положение Ф. Тимофеева существенно улучшилось. Как свидетельствует приказная выписка, в Пушкарском приказе он получал жалования 32 рубля в год, хлебного жалования по 8 четей ржи и овса [2, л. 3]. В придворной оружейной мастерской Филиппу сразу назначили 40 рублей годового оклада, по 12 четей ржи и овса, а также денежный корм по 3 деньги на день. Спустя два года размер хлебного жалования и кормовых денег был повышен. Кроме этого, мастер полу- чил значительные денежные субсидии на приобретение собственного двора в Бронной слободе [41, с. 94]. Материальное благополучие позволяет Ф. Тимофееву устроить свою личную жизнь. В 1674 г. мастер женится, а выданные ему «в зачет на свадбенко» пятнадцать рублей, по решению оружничего Б.М. Хитрово, из его оклада вычитать было не велено [3, л. 16–18 об.].

Вероятнее всего, перевод Филиппа в Оружейную палату был возможен лишь при отсутствии противодействия со стороны Бар-тара Кинемана, занимавшего в то время высшее положение среди иностранных оружейников. Возможно, Б. Кинеман даже содействовал переводу Филиппа в придворную оружейную мастерскую, и в этом случае Ф. Тимофеев оказывался весьма обязан своему бывшему мастеру. Не исключено, что успешное поступление Ф. Тимофеева в Оружейную палату сопровождалось некими условиями. Ряд обстоятельств свидетельствуют о том, что некая форма зависимости Филиппа Тимофеева от Бартара Кинемана присутствовала вплоть до смерти последнего.

Примечательна форма, в которой в одной из своих поздних челобитных Филипп Тимофеев сообщает о передаче ему части «убылого» жалования Б. Кинемана: «велено мне государева жалования давать кормовых денег что давано м [ асте ] ра моево (курсив наш. – С. О. ) Барторю Киномона». Приказная выписка по челобитью подтверждает «ствольного и замочного дела мастеру Филипу Тимофееву учинено для ево доброго мастерства из убылого месячного корму ... мастер [ а ] ево (курсив наш. – С. О. ) иноземца Бартара Кинемана по 8 рублев на месяц» [16, л. 1–3].

До последнего времени неразрешенным вопросом для исследователей жизни и творчества Ф. Тимофеева оставалось появление у него прозвища «Балтырев» или «Болдырев». Можно предположить, что прозвище представляет собой варианты имени Бартара Кинема-на, с которым у Филиппа Тимофеева после его перевода в Оружейную палату в 1672 г. возобновились патроно-клиентские отношения, которые признавались обеими сторонами и не были секретом для окружающих. Появлением прозвища Филипп Тимофеев обязан своему патрону – «за кем» он был.

В истории Оружейной палаты этот случай не уникален. Подобным же образом имя одного из ведущих оружейников ведомства – самопального и пушечного дела мастера Ермолая Федорова вытеснило патроним из именования его брата (вероятно, младшего) замочного мастера Григория Федорова, постепенно в бумагах Оружейного приказа превратившегося сначала в «Гришку Ермолина брата», а позднее и в Григория Ермолина [24, л. 41 об.; 17, л. 14–16; 28, л. 7; 29, л. 3; 36, л. 2].

В челобитной 1692 г. мастер пишется как Филька Тимофеев сын Болдырев. А в окладной книге Оружейной палаты 1696 г. мастер фигурирует как «Филип Балтырь» [11, л. 61; 32, л. 1]. Следует отметить, что прозвище (фамилию) «Балтырев» унаследовали и сыновья Филиппа Тимофеева – оружейные мастера Федор и Афанасий, в начале XVIII в. проживавшие на отцовском дворе в Бронной слободе в приходе церкви Иоанна Богослова [23, с. 76; 41, с. 99].

В ряде публикаций, посвященных иноземному мастеру Оружейной палаты Филиппу Тимофееву, высказывалось предположение об английском происхождении оружейника. Основанием для этого послужило написание имени мастера на стволах парных пищалей ММК Инв. № Ор-93; Ор-1939 (ДЕЛО ФИЛИПА ТИМОФЕЕВА СЫНА УЛЬЯНОВА). Английское же имя Уильям в России XVII в. передавалось как Ульян. «Ульяновыми» в русских документах писались многие известные англичане – дипломат Джон Меррик, торговый агент Фабиан Смит и др. [41, с. 92; 45, р. 142].

В документах делопроизводства Оружейного приказа XVII столетия эта версия подтверждения не находит, как, впрочем, и опровержения. Однако, когда в начале XVIII столетия в Оружейной палате встал вопрос о повышении жалования ствольного и замочного мастера Константина Абакумова, вспомнили, что «был в мастеровых людех иноземец польской породы (курсив наш. – С. О.) Филип Балтырь. Делал мастерства своего стволы и замки всякие обронные травы с позолотою и к ним станки. Великого государя жалованье ученино ему было оклад 40 рублев, кормовых и праздничных 70 рублев. Всего 110 рублев. А челобитчик Константин Абакумов станков не делает... А по скаске ствольного и замочного дела мастера Афанасья Вяткина мастерством он Константин делает стволы и замки против мастерства Оружейной палаты бывшаго мастера Филипа Балтырева» [37, л. 3].

Как убедительно доказала в своей работе М.Н. Ларченко, «польскими» в документах Оружейного приказа называли мастеров – выходцев из городов, отвоеванных у Польско-Литовского государства и в большом количестве принятых в придворную оружейную мастерскую в 1656–1662 гг. независимо от их национальности (за исключением лиц западноевропейского происхождения) [13].

***

В собрании Музеев Московского Кремля хранится семизарядное ружье сложной конструкции. На казенной части ствола гравировано имя мастера (KASPAR KALTHOF) и год создания оружия (ME FACIT AN 1658) (см. рис. 5). Как удалось установить Е.А. Яблонской, ружье было поднесено в дарах короля Карла II Стюарта царю Алексею Михайловичу английским послом гр. Ч.К. Карлейлем 11 февраля 1664 года [42, с. 81–82].

Оружейник и изобретатель голландского происхождения Каспар Кальтхоф с 1628 г. работал при дворе маркиза Вустера. В 1634 г. король Карл I пожаловал его кузницей и казенной квартирой в лондонском Тауэре. Специально для К. Кальтхофа был возведен вал для испытательной стрельбы в Воксхолле. Имя Каспара Кальтхофа упоминается в хартии Компании оружейных мастеров 1638 года. Во время гражданской войны в Англии в 1645 г. мастерская и «маленький рабочий домик» в Воксхолле были конфискованы парламентом, а мастер вынужден уехать в Голландию. Около 1660 г., после восстановления династии Стюартов, Кальтхоф возвращается в Лондон, где продолжает работать над заказами маркиза Вустера и короля Карла II. В 1663 г. оружейник демонстрировал семизарядное ружье Королевскому научному обществу. Каспар Кальхоф скончался в Англии в 1664 году [40, c. 204; 44, р. 125].

В 1660 г. в Архангельск на кораблях прибыла нанятая на русскую службу «комисса-риусом и резидентом» Иваном Гебдоном большая группа западноевропейских офицеров и специалистов. Среди них был и «“оружейного двора стройщик” Каспар Колтов» [14, с. 94]. С высокой долей вероятности мы можем предположить, что это сын оружейного мастера Каспара Кальтхофа и его полный теска Каспар Кальтхоф II, решивший попытать счастья на русской службе. Очевидно, пребывание в России не оправдало ожиданий мастера и он стал искать способ вернуться на родину. Однако оказалось, что русские власти отказываются отпускать из России оружейника до истечения договорного срока его службы. Не помогло оружейнику и ходатайство за него английского короля Карла II.

В расходных записях приказа Тайных дел 1663 г. в статьях о выдаче жалования служилым людям разных чинов и в том числе офицерам полка Н. Баумана и мастеровым людям Гранатного двора отмечено: «Сентября в 24 день <...> государева жалования мастеровым людям кормовых денег на нынешний сентябрь, и впредь на октябрь месяцы: оружейному стройщику Кашпиру Кантову восмьдесят рублев, часовым мастером Андрею Крику, Рычеру Джариту – по дватцати по четыре рубли человеку...». В декабре: «По указу великого государя, его государева жалования Гранатного двора мастеру Самоилу Бейму, на платеж долгов, сто дватцать три рубли <...> ружейному стройщику Кашпиру Кантову да часовому мастеру Андрею Крику, в приказ, на дворовое строение двесте рублев» [30, с. 413, 452].

В 1664 г. Каспар Кальтхоф II предпринял попытку нелегально выехать из России, присоединившись к покидавшему русскую столицу английскому посольству гр. Ч.Г. Карлейля. В документах Посольского приказа этот эпизод описан следующим образом: «Июня в 24 день, как аглицкой посол пошол с Москвы и в Посолском приказе ведомо учинилось, что не бив челом великому государю и не взяв проезжей поехал с Москвы с аглицким послом самоволно агличанин же, который был на го-судареве Гранатном дворе оружейный устройщик. А срок по приговору его не дошол. И по того оружейного устройщика посылан посольского приказа подьячий Яков Поздышев. И того оружейного устройщика, он Яков взял, у посла за Земляным городом за Ямскою слободою и привез к Москве». Самого мастера подьячий вернул на Гранатный двор, а его имущество на подводе отвезли на некий двор в Немецкой слободе [1, л. 133–134]. Следует отметить, что в источнике не названо имя англичанина и до последнего времени не было окончательной уверенности, что речь идет именно о Каспаре Кальтхофе II.

В собрании Музеев Московского Кремля хранится семизарядное ружье, по конструкции аналогичное привезенному в 1664 г. в составе посольских даров ружью мастера Каспара Кальтхофа I. Сверху на казенной части ствола гравировано имя мастера (K. KALTHOF FECIT), место и время создания ружья (MOSCOVA 1665). Нет никаких сомнений, что перед нами оружие, выполненное Каспаром Кальтхофом II (сыном) в бытность его службы в Москве (см. рис. 6).

Нам известно, что английский король не оставлял попыток добиться от русского царя возвращения К. Кальтхофа II. Об одном из таких эпизодов мы узнаем из дневника Патрика Гордона – шотландского офицера на русской службе, одно время игравшего роль дипломатического курьера между русским и английским дворами. Согласно записям шотландца, в 1667 г. Карл II обратился к нему со словами: «Полковник Гордон, там, в России, у меня есть слуга по имени Гаспар Кальтхоф, о коем я не раз писал вашему императору. Я удивлен, что его не отпускают по нашей просьбе. Прошу поговорить с императором дабы он отпустил его». Если П. Гордон и передал царю Алексею Михайловичу просьбу Карла II, то она опять была оставлена без удовлетворения. В 1670 г. английский король вновь писал русскому царю о К. Кальтхофе II [7, с. 192].

Летом 1674 г. мастер Оружейной палаты Филипп Тимофеев бил челом: «По твоему великого государя указу делаю я, холоп твой, в Оружейную палату всякие твои государевы дела. И у меня, холопа твоего, наковальни да меха немецких нет. Милосердый государь [м.т.] Алексей Михайлович пожалуй меня, холопа своего, вели государь мне из своей государевы казны из Пушкарского приказу наковальню и мех выдать для своих государс-ких дел» [35, л. 1].

Просьбу мастера удовлетворили и 20 июля в Пушкарский приказ была отправлена память с указанием «взять ис Пушкарс- кого приказу в Оружейную палату для своих государских оружейных дел наковальню, да мех, что преж сего бывали на Гранатном дворе у оружейного мастера иноземца Кашпера Кал-това». На документе присутствует отметка, что оборудование с Гранатного двора забрал Филипп Тимофеев [21, л. 1].

Таким образом, мы узнаем, что местом службы Каспара Кальтхофа II в России был находившийся в ведении Пушкарского приказа Гранатный двор. Нет никаких сведений о том, что мастеру удалось вернуться в Англию. Вероятнее всего, Каспар Кальтхоф II окончил свои дни в России между 1670 и 1674 годами.

В биографии Филиппа Тимофеева есть одно загадочное обстоятельство. Из Пушкарского приказа в Оружейную палату он поступил будучи специалистом очень высокой квалификации, владевшим чрезвычайно широкой номенклатурой профессиональных навыков. Назначение высокого денежного оклада Ф. Тимофеева было аргументировано тем, « что он не одному ремеслу умеет делать: стволы пищальныя и станки, и замки (курсив наш. – С. О. )» [39, л. 1–2]. Другой документ содержит более развернутую профессиональную характеристику мастера: «А делает он Филип в Оружейной палате стволы пищальные винтовальные и гладкие и пистольные, и по тем стволам насекает травы, и золотит, и серебрит, и золотом наводит. А он же Филип делает к тем же стволам замки шкоц-кие травчетые и францужзские и наводит золотом и золотит. Да он же Филип к тем же стволам делает станки яблоневые с костьми и с раковинами с порескою, и станки же костяные, и режет по них личины, и травы, и птицы, и звери, и иные всякие притчи» [33, л. 2–3].

Трудно поверить, что «ученик Филька» уже обладал таким уровнем мастерства на момент своего побега от мастера Бартара Кинемана. Еще труднее поверить, что он сохранил свой профессиональный уровень несмотря на перерыв в ремесленной деятельности – время его военной службы. Обращает на себя внимание, что по некоторым из «мастерских умений» Филипп Тимофеев явно превосходит своего бывшего мастера Б. Ки-немана. Если мы посмотрим на станки огнестрельного оружия, наверняка или с большой долей вероятности изготовленные самим Бар-таром Кинеманом, то увидим, что они очень просты и практически лишены какой-либо декоративности [43, с. 91, 93].

Станки парадных пищалей работы Ф. Тимофеева чрезвычайно нарядны. Деревянные части оружия инкрустированы фигурными гравированными костяными пластинами с изображениями русского герба, архангелов, людей, животных, птиц, фантастических зверей. Весьма впечатляют и изображения, выполненные золотом на металлических частях оружия в технике насечки (см. рис. 7, 8, 9). Очевидно, что у Филиппа Тимофеева в бытность его службы в Пушкарском приказе появилась возможность расширить и усовершенствовать свои профессиональные навыки.

Особого внимания в вышеупомянутой характеристике квалификации мастера заслуживает информация о способности Ф. Тимофеева не только инкрустировать деревянные части оружия раковиной и костью, но и изготавливать «станки же костяные». Данное обстоятельство позволяет выдвинуть предположение об авторстве Филиппа Тимофеева не только стволов и замков пары пистолетов, но и станков, практически целиком выполненых из слоновой кости (см. рис. 10).

С высокой долей вероятности местом, где Филипп Тимофеев мог вырасти профессионально, был находившийся в ведении Пушкарского приказа Гранатный двор. Учреждение представляло собой многопрофильную мастерскую, значительную часть кадров которой составляли отставленные от строевой службы иностранные офицеры, владевшие какой-либо актуальной для русской администрации ремесленной специальностью. Причем среди них, помимо оружейников и «гранатчиков», были и представители сугубо мирных специальностей: живописцы, ювелиры, книжный переплетчик, мастер кружевного дела и др. [41, с. 92].

Среди мастеровых людей Гранатного двора конца 1660-х – начала 1670-х гг. были резчики по кости поручик Ганс Юрья и прапорщик Троян Баусен, золотого и серебряного дела мастера Август Голда, Яков Буда, Юрий Илис и Роман Фрузе, «золотильщик» Вильям Гамс. Разумеется, работали на Гранатном дворе и оружейники [4, л. 1–4; 8, л. 1–86; 9, л. 1–5]. Как указывалось выше, местом службы Каспара Кальтхофа II также был Гранатный двор Пушкарского приказа. Таким образом, у Филиппа Тимофеева была возможность повысить уровень своей квалификации практически по всем направлениям. Стремление Филиппа Тимофеева, перешедшего на службу в Оружейную палату, получить оборудование, оставшееся на Гранатном дворе после английского мастера, – является косвенным свидетельством совместной работы двух оружейников.

Результат. Изучение и комплексный анализ источников бывшего архива Оружейной палаты в сопоставлении с документами других ведомств, а также вещественными памятниками из собрания Музеев Московского Кремля, могут раскрыть удивительные подробности жизни и творческого пути мастеров XVII столетия. Мы видим, как причудливо переплелись в России судьбы трех иноземных оружейников – Бартара Кинемана, Филиппа Тимофеева и Каспара Кальтхофа II.