Движение шахтеров в СССР (1988-1991 гг.) как проявление общественной самоорганизации: этапы исторического развития

Актуальность темы проявляется в необходимости раскрыть потенциал самоорганизации независимого рабочего движения в условиях перестройки СССР, а также рыночных реформ. Тема позволяет ставить и более масштабные вопросы: о соотношении сил партийногосударственной системы и нарождавшихся общественных движений в позднесоветский период, о степени выхода рабочего движения за рамки советской организационной и идеологической парадигмы. Периодизация, ресурсы и проявления забастовочного шахтерского движения 1988-1991 гг. остаются дискуссионными. Внимание к теме может возрасти в контексте поисков справедливого общественного устройства, что уже проявилось в республиках Донбасса за 2014-2016 гг.

Цель статьи - определить проявления забастовочного движения шахтеров как формы общественной самоорганизации в периоды перестройки, а также постсоветских рыночных реформ (1988-1991 гг.). Задачи работы таковы: выявить причины начала забастовочного движения в шахтерских регионах СССР (1988-1989 гг.), организационные формы и практики деятельности независимого рабочего движения, его экономико-социальные и политические лозунги. Необходимо также выяснить направленность изменений забастовочного рабочего движения в условиях распада СССР и рыночных реформ.

Хронологические рамки статьи выбраны по критерию масштаба забастовочного движения шахтеров: от образования первых независимых организаций (1988 г.) до качественного спада движения в начале 1990-х гг. Географические рамки исследования включают в себя всю территорию СССР, но в связи с объемом статьи внимание сосредоточено на основных очагах шахтерского движения: Кузбассе, Донбассе, Коми АССР.

Новизна работы проявляется, на наш взгляд, в выборе ее теоретико-методологической основы - концепции депривации Т.Р. Гарра [1] и конфликтологической парадигмы, а также в критическом анализе историографии проблемы. Внимание уделено советской периодической печати и публицистическим изданиям участников и современников событий, каковые подчас не принимаются во внимание аналитиками.

Степень научной разработанности темы неравномерна по этапам развития исследований и основным направлениям анализа. Прежде всего важны статьи современников событий, кото- рые сочетали в себе признаки научных текстов и источников информации. К ним относились в 1990-х годах работы таких аналитиков, как А.М. Кацва [2], В.Н. Березовский, Н.И. Кротов и В.В. Червяков [3], Л.А. Гордон [4], К.А. Заболотская [5], В.В. Комаровский [6], А.Н. Олейник [7]. Основное внимание их авторы, за исключением А.Н. Олейника, уделяли прикладным аспектам шахтерского движения и рассматривали тему преимущественно на материалах Кузбасса.

Второе направление исследований сформировалось позже, во второй половине 1990-х гг. в русле исторической социологии. Принципиальное значение имеют: монография Б.И. Максимова, основанная на интервью и массовых опросах шахтеров [8], неоинституциональные исследования практик коллективных действий рабочих (С.В. Патрушев, Л.Я. Машезерская) [9], анализ коммуникаций и семантики шахтерского движения (С.П. Поцелуев) [10], применение теории игр в статье Д.А. Левчика [11]. Среди зарубежных авторов уделяют внимание забастовочному движению в СССР и постсоветских странах С. Грин и Г. Робертсон [12], С. Кроули [13], М. Буравой, С. Кларк, П. Фэйрбрадер и др. [14].

Третье направление исследований включает в себя работы о региональных особенностях рабочего движения. Специфика забастовок и иных форм самоорганизации рабочих Донбасса изучена усилиями В.Л. Агапова [15; 16], К.С. Карпенко [17], К. Ткаченко [18], Д. Марплза [19]. Особенности протеста шахтеров Кузбасса на интервале 1989-1991 гг. проанализировал Д.В. Воронин [20], а 1990-е гг. - И.С. Соловенко [21]. Выступления рабочих Воркуты и других районов Коми АССР исследовали В.И. Ильин [22] и В.А. Ковалёв [23, с. 159-163, 166-169]. В целом же интерес историков к теме с начала 2000-х годов начал сокращаться.

Несмотря на многочисленность эмпирических описаний, остаются неясными и спорными такие аспекты темы, как: соотношение причин быстрого роста забастовочного движения в 1989-1991 гг.; взаимодействие рабочего и демократического движений; степень успешности государственной политики в отношении шахтеров и их объединений. Автор рассматривает свою работу как скромную попытку продвинуться вперед в решении этих сложных вопросов.

Источниковая основа статьи включает в себя публицистические обзоры и репортажи [24; 25], интервью лидеров рабочих организаций [26; 27], сборники опубликованных документов [28], материалы социально-экономической статистики.

Выясним причины начала забастовочного движения 1988-1989 гг. в шахтерских регионах СССР (Кузбассе, Донбассе, Коми АССР, Караганде и др.). Прежде всего отметим относительное ухудшение материального благосостояния. Шахтеры и население горняцких регионов в целом имели в СССР повышенную категорию снабжения продовольственными и промышленными товарами, льготные размеры отпусков и пониженный пенсионный возраст. Но в условиях инфляции и роста товарного дефицита эти преимущества обесценились. Как подсчитал А.Н. Олейник, в 1950-х годах горнорудная промышленность занимала первое место в СССР по уровню номинальной среднемесячной заработной платы, а в 1987 г. отрасль опустилась на седьмое место по данному показателю [29, с. 50]. В 1991 г. средняя номинальная зарплата всех работников СССР даже превысила таковую среди шахтеров. Треть шахт РСФСР была технологически устарелой и, вероятно, не могла эффективно использоваться. Непосредственным толчком к забастовкам стали отсутствие на шахтах мыла и рост цен на основные продукты питания, плохое состояние мер техники безопасности, нерешенные проблемы ремонта и предоставления жилья [27]. По словам членов регионального совета рабочих комитетов Кузбасса П. Пятен-ко и М. Кислюка, число случаев онкологических заболеваний в г. Новокузнецке за 30 лет выросло в 450 раз [2, с. 191]. Как признавал М. Кислюк, уже в 1986-1987 гг. местные инженеры и директора шахт подготовили предложения по переходу на хозяйственный расчет, но поддержки партийных и государственных органов власти не получили [27]. Важной причиной забастовок стала также быстрая демократизация, в том числе - кампания «гласности», которая ослабила лояльность рабочих власти. Партийные и государственные структуры получали от правоохранительных органов сведения о спорадических стихийных забастовках, но не придавали им значения. Среди номенклатуры господствовало устаревшее мнение о том, что рабочий класс абсолютно предан Коммунистической партии и является ее опорой. Таким образом, к лету 1989 г. - времени Первого съезда Советов народных депутатов СССР - созрели предпосылки как конфликта интересов, так и конфликта ценностей между шахтерами и органами управления.

Первые локальные забастовки проводились в конце 1988 г. на шахтах Кузбасса под экономическими лозунгами. Координация между предприятиями еще отсутствовала. Работники шахты им. Л.Д. Шевякова в г. Междуреченске (Кемеровская область) направили письмо передаче Центрального телевидения «Прожектор перестройки» с описанием своих бедствий, но помощи не получили [5, с. 65-66]. Д.А. Левчик полагает, что первая забастовка в масштабе целого предприятия состоялась 4-8 апреля 1989 г. в пос. Талнах (пригород г. Норильска), в ней участвовали 10 тыс. шахтеров на четырех рудниках [11, с. 111]. Но стать катализатором всесоюзного движения было суждено выступлению шахтеров г. Междуреченска. 19 июня 1989 г. они направили открытое письмо Верховному Совету и Совету министров СССР с экономическими требо-- 20 - ваниями. Не получив ответа, 10 июля 1989 г. начали стачку 80 чел., на следующий день число бастующих выросло до 280 чел., они избрали забастовочный комитет [5, с. 66]. По подсчетам Д.А. Левчика, к концу июля 1989 г. только в Кузбассе бастовали 225 тыс. чел. на 209 предприятий [11, с. 112]. 17 июля 1989 г. они создали Региональный забастовочный комитет (рЗк), ставший не только органом защиты трудовых прав, но и институтом рабочего самоуправления. И он действовал эффективнее, чем официальные профсоюзы и советы депутатов. Протест охватил и другие горнорудные регионы - Донбасс, Воркуту, Караганду, Кривой Рог, Нарву. В Донбассе количество забастовщиков сравнялось с Кузбассом. Лозунги были одинаковыми по всей стране. По подсчетам В.Н. Березовского, Н.И. Кротова и В.В. Червякова, за июль 1989 г. в СССР бастовало до 800 тыс. шахтеров, на две недели был, по сути, остановлен весь топливно-угольный комплекс страны [3, с. 54]. С начала забастовки только в Кузбассе потери добычи угля составили 2 698 тыс. тонн, отгрузки угля - 1 940 тыс. тонн; страна не получила продукции на сумму 52,9 млн руб. [24, с. 171]. Надо признать, что шахтеры сумели обеспечить общественный порядок во время стачки. Исправно работали остальные предприятия, в том числе шахты АнжероСудженского района, поставки которых были жизненно важными для металлургической промышленности. Строго соблюдался сухой закон. В г. Кемерово за время забастовки уровень преступности снизился на 52%, как сообщал председатель областного стачкома Г.А. Михалец [24, с. 171]. Завершилась стачка вследствие подписания «Протокола о согласованных мерах Регионального забастовочного комитета и правительственной комиссии ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС» от 18 июля 1989 г. Нормы протокола распространены автоматически и на другие горнорудные регионы, согласно обращению Председателя Верховного Совета СССР М.С. Горбачёва и Председателя Совета Министров СССР Н.И. Рыжкова к бастующим. Рабочие расценили обещание руководителей государства как запоздалое, но сдержанно приняли его.

Организационные формы и практики рабочего движения быстро стали перерастать первоначальные рамки защиты экономических интересов шахтеров. Забастовочные комитеты не были распущены, а преобразовались в городские и шахтные рабочие комитеты; РЗК переименовал себя в Совет рабочих комитетов Кузбасса. Часто проводились региональные конференции рабочих комитетов, на третьей конференции (сентябрь 1989 г.) создана общественно -политическая организация - Союз рабочих Кузбасса (переименована 19 ноября 1989 г. в Союз трудящихся Кузбасса, СТК). Устав СТК обсуждался на собраниях трудовых коллективов и на городских конференциях рабочих комитетов, и только затем был принят на областной конференции. Переход от профессиональной к общественно-политической организации вызвал острую дискуссию внутри движения. Новый статус одобрили 228 делегатов Четвертой областной конференции СТК (ноябрь 1989 г.), а осудили - 165 [2, с. 193-194]. Характерно, что программа и устав рабочего движения Кузбасса создавались местной гуманитарной интеллигенцией, преподавателями кафедр общественных наук (проф. Ю.М. Чуньков, проф. В.А. Шабашев, зав. кафедрой истории КПСС Кемеровского медицинского института Л. Лопатин и др.). Органы партийно-советской власти пытались противопоставить независимому рабочему движению советы трудовых коллективов, но без особого успеха. 1 декабря 1989 г. создан Союз трудящихся Воркуты, а 10 февраля 1990 г. - Союз трудящихся Донбасса.

Новое рабочее движение развивалось в жестких условиях нарастающего экономического и социально-политического кризиса, назревания распада СССР. События развивались стремительно. Неопытные лидеры шахтеров вовлеклись уже осенью 1989 г. в деятельность Межрегиональной депутатской группы Съезда народных депутатов СССР, часто контактировали они и с многочисленными демократическими движениями и партиями, ставившими цель смены всей общественной системы. Накануне Второго съезда народных депутатов СССР (ноябрь - декабрь 1989 г.) это привело к принятию лозунгов всесоюзной политической забастовки, вызвав размежевание рабочих организаций. Первый съезд рабочих организаций СССР в г. Новокузнецке (Кемеровская область) 30 апреля - 2 мая 1990 г. создал Конфедерацию труда, включившую в себя свыше 50 организаций, объединений и клубов [5, с. 67]. Вскоре, 11-15 июня 1990 г. первый съезд шахтеров в г. Донецке образовал Независимый профсоюз горняков (НПГ), тоже занявший непримиримо оппозиционные позиции в отношении партийно-советской системы. Однако опыт участия данных организаций в выборах и депутатской деятельности показал их организационную и финансовую слабость. Как доказал на статистическом материале А.Н. Олейник, уже в 1992-1994 гг. рабочие организации испытывали глубокий кризис [7, с. 73-75]. Как доказали дальнейшие события, к концу 1990-х гг. завершилось переформатирование рабочего движения в русле усиления лояльности постсоветскому общественному порядку [8, с. 100-111, 257-265]. Но анализ этого периода выходит за рамки нашей статьи.

Сравним экономико-социальные и политические лозунги шахтерского движения на его различных этапах. Во время всесоюзной стачки (июль 1989 г.) преобладали защитные требова- ния экономического и социального характера: увеличение отпусков, снижение пенсионного возраста, рост оплаты труда, защита прав женщин и молодежи, освобождение неквалифицированных руководителей низового уровня от должностей и т.д. Например, из 20 требований рабочих шахты им. Л.Д. Шевякова (г. Междуреченск) только два были политическими, причем одно из них - неконкретным: «В ближайшее время... чтобы партком и шахтком были авангардом в перестройке, а не плелись в хвосте»; другое политическое требование заключалось в проведении партийных и профсоюзных собраний только после работы, а не во время нее [24, с. 165-166]. Но, столкнувшись с непримиримой позицией областных комитетов КПСС и советских органов, а также с невыполнением статей протокола от 18 июля 1989 г., шахтеры быстро перешли к требованиям отставки партийно-государственных руководителей. Важнейшим требованием становится «региональный хозрасчет», под которым тогда понимали экономическую самостоятельность регионов и их предприятий, внедрение плюрализма форм собственности: кооперативной, акционерной, аренды и т.д. Таким образом, рабочее движение сочетало непримиримую критику «административно-командной системы» с поддержкой «цивилизованного социального рынка». Сторонники разных вариантов рыночной экономики, судя по выступлениям и социологическим опросам, составляли 90% делегатов I и II съездов шахтеров в 1990-1991 гг. [4, с. 73]. Следует признать, что социал-демократический проект с элементами «рабочего самоуправления» не был научно обоснованным и доказал свою беспомощность в условиях номенклатурной приватизации 1990-х гг. Более того, ряд активистов шахтерского движения (М. Кислюк - глава администрации Кемеровской области в 1990-х гг.) успешно встроился в капиталистическую общественную систему.

Уже в ноябре 1989 г. четвертая областная конференция СТК выдвинула единодушное требование отмены 6-й статьи Конституции СССР об однопартийной системе, передачи народу всей полноты власти и собственности [2, с. 193]. Выдвигались лозунги проведения альтернативных тайных выборов партийных и советских органов. Причем политическая борьба напрямую была названа в решениях первого съезда независимых рабочих движений и организаций (апрель - май 1990, г. Новокузнецк) единственным способом добиться демократии и экономических прав трудящихся [29, с. 52]. Первый съезд шахтеров в г. Донецке (май 1990 г.) принял резолюцию со следующим примечательным пунктом: «Требуя создания правительства, которое обеспечит переход к рынку и гарантированную демократию, мы считаем, что такой переход не должен быть чрезмерно болезненным для большинства народа. В нем необходимо предусмотреть механизмы социальной защиты» [4, с. 71].

Кульминация политико-государственного кризиса СССР привела рабочее движение к расколу. Ряд его фракций перешли на сторону радикально-левых, неокоммунистических группировок (Объединенного фронта трудящихся, Марксистской платформы КПСС и др.) [26, с. 129-132]. Но большинство рабочих организаций и активистов участвовали в общественнополитическом блоке «Демократическая Россия», поддержали его в целом либеральные лозунги во время референдума 17 марта 1991 г. и первых выборов Президента Российской Федерации 12 июня 1991 г. Шахтеры Воркуты, Кузбасса и Донбасса выдвигали практически одинаковые требования отставки Президента СССР М.С. Горбачёва, роспуска Съезда народных депутатов СССР, заключения нового Союзного договора. Именно всесоюзная политическая забастовка шахтеров весной 1991 г. обеспечила выгодные позиции Б.Н. Ельцину для победы на президентских выборах. Впрочем, попытки националистических организаций на Украине, в Молдавии, Эстонии использовать рабочее движение в своих интересах не удались [13, с. 123-131; 16, с. 350-355; 19, с. 188-200].

В итоге исследования сделан вывод о слабой эвристической полезности классового подхода к объяснению целей забастовочного движения 1988-1991 гг. в шахтерских регионах СССР, о предпочтительности конфликтологической парадигмы и концепции депривации (по Т. Гарру).

Причины начала забастовочного движения 1988-1989 гг. в шахтерских регионах СССР таковы: относительное ухудшение материального благосостояния, экологические и технологические бедствия, быстрая демократизация, в том числе - кампания «гласности», которая ослабила лояльность рабочих к власти.

Периодизация этапов шахтерского забастовочного движения по критерию политической направленности и форм включает в себя: зарождение стачечных комитетов (1988 - первая половина 1989 г.); проведение всесоюзной забастовки преимущественно под экономическими лозунгами (июль 1989 г.); политизацию рабочих объединений и их институционализацию (осень 1989 - весна 1990 г.); участие в политической борьбе за власть на стороне демократической коалиции (лето 1990-1991 гг.). Спад независимого рабочего движения в начале 1990-х гг. объяснялся переформатированием базовых социальных размежеваний вследствие рыночных реформ, слабостью самостоятельных ресурсов рабочего движения.

Организационные формы шахтерского забастовочного движения развивались от местных объединений защитно-профессионального типа к политическим движениям социал- 22 - демократической ориентации. Идеологическое позиционирование Конфедерации труда и иных рабочих организаций изменялось за 1990-1991 гг. от критики КПСС «изнутри» к принятию коренной смены политического строя. Но общая слабость партийного строительства в период перестройки и стремительные рыночные реформы по пути номенклатурной приватизации не оставили независимому рабочему движению шансов на значительное влияние в постсоветской политической системе.